Валерий Строкин - Я - Степан Разин

• Название: Я - Степан Разин
• Автор: Валерий Строкин
• Жанр: Научная Фантастика

---

- За родственничка моего!

Подмастерья, гремя железками, складывали инструмент. Палач стоял в углу тёмной, зловещей тучей и молча смотрел на меня. Я плюнул в его сторону. Палач перевёл взгляд на дьяков:

- А с братцем его что?

- Вот, чёрт - о младшем забыли! - ругнулся зеленоглазый дьяк и, оглянувшись на второго, суетливо перекрестился.

- Стеньку отволоките в камеру, да посадите на цепь - пусть вспомнит, да подумает, что надо говорить о своём злодействе. А с меньшим, Фролкой, поговорим.

- Брат! Брат! - закричал, запричитал Фрол, когда меня подняли и поволокли из пыточной. - Брат, спаси меня! Брат, это всё из-за тебя! Из-за твоего злодейства! Почему я, брат?!!!

- Молчи, Фролка - ты вольный казак! Терпи за то, что гулял на воле, за то, что был свободным человеком, а не государёвым холуём! За то, что никогда в пояс не кланялся!

Ко мне протянулся огромный, заросший чёрным волосом кулак палача:

- Вот тебе воля!...

* * *

В темноте со дна мутного омута поднимаются чёрная злоба и ненависть две родные сестры ползут по земле и там, где они встречают живую плоть, слышится чавкающий звук, после которого остаётся красное пятно ненависть... Сколько ненастных дней и долгих зимних ночей согревала она меня, прибавляла сил, чтобы обязательно добраться, вернуться и во что бы то ни стало отомстить. Не довелось... Не суждено...

Нас было трое - старший Иван, я и младший Фролка. Связанные кровным родством, каждый шёл своей дорогой, но конец у всех будет один...

Иван, был бы жив, может, сидел бы сейчас со мной в царских хоромах и праздновали бы мы победу над царём-батюшкой и боярами. По улицам Москвы шли бы свободные люди... Не сумели мы донести до них казачью волю-свободу... Это Иван учил меня сабельному бою, с ним ловили чебаков со струга. Всегда рассудительный, прямой, за ним тянулись люди, и он мог повести их за собой, умел сказать и донести до них нужное слово...

...Поздняя осень 1665 года. Юрий Алексеевич Долгорукий связал казаков царским словом и заставил месить осеннюю грязь под Киевом в новой кампании против польско-литовского государства.

Весной и летом казак силён - он сполна может показать свою силу и лихость. Зимуем в своих куренях - не любит казак воевать в холодную пору. Воюет тогда, когда ему сподручно. Да только князю и его людям плевать на это.

Стрельцы - подневольные люди, на государёвой службе, им не впервой мёрзнуть на промозглом ветру, тянуть коченеющие руки к мечущему искры ночному пламени, дремать возле костра и закусывать червивыми сухарями гнилую московскую солонину. Многие в том затянувшемся походе покрылись струпьями, гниющими язвами и умирали в лихорадке. Стрелецкие головы и воеводы - они заботились лишь о себе. Что им стрельцы, государёвы люди - помрут, других пришлют! Только ведь мы, казаки, не привыкли к такому обращению - мы уважаем себя, вот и взбунтовались...

Шумной толпой ввалились в избу, где размещалась ставка князя Юрия Долгорукого. Курная изба была жарко натоплена - даже слюдяные окошки запотели. В избе витал запах кислых щей. Светлейший князь сидел на широкой лавке на двух бумажниках. Руки лежали на пустом столе. В углу, под ярким пятном лампадки висел лик Богородицы, глядевший на нас с укоризной. На князе был серый кафтан с вышитыми золотом полами, перепоясанный алым кушаком. На кушаке висел кривой нож в серебряных ножнах. Его рукоятка и сами ножны были украшены алыми лалами и голубыми сапфирами.

Завидев нас, князь грозно нахмурил брови. Алые сапожки напряжённо постукивали по выскобленному деревянному полу. Суров и грозен был князь, и мы нерешительно переминались в дверях. Заговорил Иван:

- Прости воевода, великий князь Юрий Алексеевич, но не годится вольным донским людям быть в такой великой нужде, терпеть голод и холод. Не привыкли казаки воевать осенью да зимой - сидим мы это время в тепле по своим куреням и дворам. Боя нет - отпустил бы ты нас по-доброму на Дон.

Князь молчал, только лицо наливалось красным соком, да глаза метали молнии, стараясь запомнить казаков. Иван продолжал:

- Как реки вскроются, так мы с радостью великой вернёмся послужить ратному делу государя нашего.

Сапожки громче застучали по полу, правая рука князя легла на рукоятку ножа - не привык он слышать такие речи от стрельцов и нас хотел превратить в бессловесных рабов. В лагере порой всё покрикивал на греющихся у огня казаков, посмеивался:

- Привыкайте, казаки, к государёвой службе - это вам не мёд в корчмах попивать, да спать, словно медведи, в зимнюю пору. Так будет и впредь служба великому государю не знает погоды.

- Разреши, великий князь Юрий Алексеевич, вернуться казакам на Дон - не успеет солнышко пригреть, мы снова будем тут?! - закончил Иван.

- Может хан извёл наших жён и детишек, опустошил городки и станицы?! выкрикнул кто-то сзади.

- Хватит - послужили великому государю! - выкрикнул я в глаза воеводе. - Где обещанное государёво жалование?

Иван ткнул меня локтем в бок:

- Не кричи!

- Гладом морят, тухлятину под нос суют - жрите, казаки! - голос сзади был похож на Федьку Шелудяка.

- Молчать! - вдруг рявкнул Долгорукий и медленно оторвал от лавки грузное, сильное тело. - Бунтовать вздумали?! Вы не в шинке, а на государёвой службе!

- Да пёс с ней, с этой службой! - мы встретились с ним глазами.

- Заводчиков остужу батогами и закую в колодки, если не уймётесь!

Я недобро улыбнулся воеводе, и он отвёл глаза.

- Расходитесь! - мрачно приказал князь. - Не хотите добром - силой заставлю службу государёву нести! - недобро зыркнул он на Ивана. - Ты ответишь за самовольство! - кивнул он на брата.

Иван открыл рот, но воевода закричал:

- Вон - чтобы духу здесь вашего не было! А повторится ещё раз - в колодки посажу!

- Мы тебе не холопы! - бросил Иван в лицо князю. - Мы - вольные казаки!

Мы молча развернулись и ушли, оставив в избе разгневанного князя.

- Я уничтожу вашу вольность! - бесновался он в избе.

- Кишка тонка! - пробормотал я.

В лицо ударила ледяная изморозь, ветер проскользнул под распахнутый зипун и стиснул холодом грудь.

- Пора домой, брат.

- Пора, - согласился Иван. - Пусть в колодки сажает своих стрельцов, а не вольных казаков!

- Так служить государю мы не договаривались! - встрял в разговор Шелудяк.

- Тогда поднимайте робят домой! - бросил клич Иван. - Сегодня ночью и уйдём.

В предрассветной мгле наш полк тихо снялся и двинулся к Дону. Казаки весело посмеивались, представляя ярость Долгорукого, пели песни и предвкушали скорую встречу с жёнами, детьми, родственниками и друзьями.

Не знали мы и не гадали, что князь Юрий послал за нами стрельцов с наказом:

- Как разойдутся казаки по станицам - хватайте говорунов по куреням и ко мне...

...Наказ князя стрельцы выполнили легко...

Рано утром нас, связанных и обезоруженных, словно воров, вывели из холодного куреня, в котором продержали целую ночь, на центральную площадку лагеря. Стрельцов выстроили перед площадью, а нас вывели вперёд. Долгорукий, в полном боевом вооружении и блестящих доспехах, завидев нас, нетерпеливо заёрзал в седле. Мы не обращали на него внимания - наши взгляды приковала к себе чёрная виселица, вытянувшая уродливый клюв на другом конце площади.

- Ужель они посмеют вздёрнуть казака, как какого-то вора?! - сплюнул под ноги Шелудяк. - Заварили кашу!

- Не робей, робяты - чай всех не вздёрнут! - прошептал Иван, оглянувшись на меня.

- Да нет, - покачал я головой, - они просто пугают, - мой голос стал хриплым, словно кто-то стиснул горло стальной рукой, мешал говорить.

- Казака не испугаешь! - Иван вздёрнул голову и стал смотреть на подъезжающего к нам Долгорукого.

- Становись! - стрельцы, подталкивая бердышами, выстроили нас в одну шеренгу.

Лицо князя озарилось улыбкой - он остановил коня напротив Ивана. Повернувшись в седле, воевода обратился к брату:

- Расскажи нам о казацкой воле - видно, она выше государёвой службы?! Если так, то это разбойницкая воля, а разбойников надо карать.

Иван презрительно сплюнул под копыта чёрного жеребца. Князь изумлённо выпрямился и некоторое время молча разглядывал брата, словно видел его впервые. Глаза его постепенно темнели, наливаясь гневом. Он молча поманил к себе стрелецкого голову.

- Этого - повесить! - кивнул он пальцем на Ивана. - Остальных бить кнутом нещадно. Каждому по десять ударов! - его слова повисли среди всеобщей тишины.

Стрельцы и казаки молча осмысливали услышанное. Мы не могли поверить в такой суд. Два дюжих стрельца заломили Ивану руки и поволокли к виселице.

- Иван! - сорвался мой крик.

Брат обернулся:

- Спокойно, Стёпа - поклонись вольному Войску Донскому от меня, поведай о службе государю. Скажи - поминал, мол, Иван, перед смертью своих товарищей...

- Брат!!! - рванулся я вперёд, но товарищи схватили за руки и скрутили.

- Опомнись, дурачина! - горячо зашептал Шелудяк.

- Князь, великий воевода! - кричал я, вырываясь из казачьих рук, но Долгорукий не слушал меня, поворотив коня в сторону.