Жан Батист Баронян - Артюр Рембо

• Название: Артюр Рембо
• Автор: Жан Батист Баронян
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03596-6

Жизнеописание французского поэта Артюра Рембо (1854—1891) — «преждевременного гения», пославшего мощный импульс поэзии XX века, — воссоздано на документальной основе известным бельгийским писателем, критиком Ж.Б. Бароняном и в русском переводе издаётся впервые. Жизнь такого неординарного человека, как Рембо, похожа на сюжет авантюрного, в чем-то даже криминального, романа. Уроженец провинциального городка Шарлевиль, в отроческом возрасте проявивший редкий поэтический талант и сочинивший несколько десятков стихотворений — большинство их ныне причислено к шедеврам мировой поэзии, — он не получил сколько-нибудь заметного признания у своих современников. При жизни скандальную известность Рембо принесла дружба, похожая на роман, с талантливым французским поэтом Полем Верленом, закончившаяся стрельбой из револьвера и заключением в тюрьму одного из друзей. После разрыва двадцатилетний Рембо навсегда распрощался е поэзией и продолжил свои странствия, к чему был склонен с детства, на Востоке: солдат-наёмник в Нидерландской Индии (ныне Индонезия), администратор в строительных и торговых компаниях, частный коммерсант в Адене и Эфиопии, водивший по этим малоисследованным землям караваны с оружием… Он собирался стать учёным-востоковедом, но в тридцать семь лет судьба поставила в его жизни точку.

---

Жан Батист Баронян АРТЮР РЕМБО

РАЗОЧАРОВАННЫЙ СТРАННИК

…Но вот летит под облаками
Далёкий, еле различимый птичий клин.
Какая страсть, какие силы их толкали
В неведомую даль от их родных долин?
...
Смотрите, как летят над лесом, над горами!
Летят куда хотят, по зову их души
Над волнами морей, над птичьими дворами,
И ветер пьют такой, что вас бы задушил…

Жан Ришпен. Перелётные птицы[1]

«Бывают странные сближенья», — заметил однажды Александр Сергеевич Пушкин. То, что он имел в виду, сейчас называют совпадениями. Одно из таких сближений отметило и его судьбу.

За три с лишним столетия до гибели нашего поэта, в 1520 году, в Риме от сердечного приступа скончался в возрасте тридцати семи лет живописец и архитектор Рафаэль да Урбино. Сорок лет спустя в Париже умер французский поэт Жоаким Дю Белле. Ему было тридцать семь лет. Через полвека после него, в 1610 году, в итальянском городке Порто-Эрколе предположительно из-за приступа малярии на тридцать седьмом году ушёл из жизни живописец Микеланджело Меризи да Караваджо. За 13 лет до роковой дуэли тридцатисемилетнего первого поэта России в Греции на тридцать седьмом году жизни умер первый поэт Британии Джордж Гордон Байрон. Через пятнадцать лет после гибели Пушкина в петербургской больнице Всех Скорбящих на тридцать седьмом году жизни скончался живописец Павел Федотов. В 1890 году во Франции свёл счёты с жизнью голландский художник Винсент Ван Гог — ему было тридцать семь лет. Год спустя в марсельской больнице Непорочного Зачатия в страшных мучениях испустил дух почти ровесник Ван Гога французский коммерсант и исследователь Эфиопии, в ранней юности считавший себя поэтом, Артюр Рембо — ему суждено было прожить тридцать семь лет. В 1920 году Париже на тридцать седьмом году жизни умер итальянский художник Амедео Модильяни. Через два года в Новгородской губернии на тридцать седьмом году жизни скончался поэт Велимир Хлебников. А через восемь лет после него в Москве погиб, не дожив трёх месяцев до тридцатисемилетия, первый поэт советской России Владимир Маяковский. Мистическое присутствие числа 37 в биографиях поэтов стало сюжетом песни Владимира Высоцкого «О фатальных датах и цифрах».

Ну и что из того? — может сказать по этому поводу читатель. — Миллионы людей в разные времена в разных местах Земли и по разным причинам умирали именно в таком возрасте!

Мистика здесь в том, что названных исторических персонажей объединяет не только срок отмеренной им жизни, но и место, которое они занимают в нашей памяти и мировой культуре: все они были гениями.

Впрочем, Артюр Рембо стоит особняком в этом ряду тридцатисемилетних. Роковое число относится только к продолжительности его земного странствия. Поэт же, известный под этим именем, закончил свой творческий путь гораздо раньше, в том возрасте, когда большинство его собратьев на него только вступают, — к двадцати годам. Не появись в Париже за три дня до кончины Рембо книга его юношеских стихов, опубликованная без ведома автора, мало кто за пределами его родного города Шарлевиля в Арденнах и помимо знатоков артистической богемы Парижа начала семидесятых годов XIX века знал бы о существовании этого француза, про которого к нашему времени написано множество книг, научных трудов, чьи стихи переводятся на все европейские и многие другие языки. Не угасающий уже более столетия интерес к нему порождён не только тем, что он по праву признан одним из самых ярких предтеч современной европейской поэзии, но и удивительной судьбой этого человека.

* * *

Биография Артюра Рембо, написанная бельгийским писателем Жаном Батистом Бароняном[2], привлекает прежде всего тем, что автор использовал столь многообещающий сюжет не как удачный повод для литературного самовыражения, а сосредоточил своё внимание на предельно достоверном описании всех подтверждённых более или менее надёжными свидетельствами событий жизни этого одинокого скитальца основных перипетий его долгого странствия.

В сущности, таким странствием была вся жизнь Рембо. Поначалу, в школьные годы, оно было воображаемым, навеянным сюжетами приключенческих книг, которыми увлекаются едва ли не все подростки. Но если у большинства из них этим да освоением малой родины и её окрестностей дело ограничивается, а более дальние поездки совершаются позднее по семейным, деловым обстоятельствам или ради отдыха, то у Рембо «охота к перемене мест», как у истинного первопроходца, всегда была основным мотивом всех его поступков и не давала ему покоя до самого смертного часа. То была всепоглощающая страсть, в известном смысле действительно «весьма мучительное свойство», которое обычно приносило ему не столько ощущение полноты бытия, сколько бесконечные разочарования. Но здесь вероятна и обратная причинно-следственная связь: доходившее иногда до отчаяния разочарование во всём, что он видел вокруг себя, толкало его на поиски чего-то иного, и круг этих поисков неуклонно расширялся, притом что центр его был всегда один — родительский дом в Арденнах.

По-видимому, первым его разочарованием стало обидное несоответствие однообразного и тусклого существования в провинциальном Шарлевиле, по его выражению, «самом идиотском из всех небольших провинциальных городов», да ещё под гнётом материнской тирании, — кипению жизни в больших городах, особенно в Париже. Но не одно это влекло его в столицу. Только там он мог в полной мере раскрыть свой дар поэта, который почувствовал и осознал в себе очень рано.

Первые его стихотворения были написаны на том самом мёртвом языке, в изучении которого ещё совсем недавно школьник Артюр не видел никакого смысла, — на латыни. Три из них, по инициативе его преподавателя в коллеже, были опубликованы в журналах. К пятнадцати годам он сочинил, уже на французском, несколько десятков стихотворений. Среди них наряду с явно подражательными были по-настоящему оригинальные, отмеченные его неповторимым стилем произведения, позднее признанные шедеврами и вошедшие во все антологии французской поэзии и хрестоматии. Одно стихотворение, не самое примечательное, подросток сумел даже опубликовать в популярном парижском «Журнале для всех». Артюр был убеждён, что вправе рассчитывать на понимание со стороны глубоко почитаемых им старших собратьев по перу. Но его обращение к одному из них, Теодору де Банвилю, осталось без ответа.

Это первое литературное разочарование не остановило его попыток добиться признания в качестве поэта и лишь укрепило решимость «штурмовать» Париж. Первая попытка такого штурма, предпринятого самовольно, без ведома матери, сорвалась из-за полного отсутствия денег и ареста Артюра за безбилетный проезд, в результате чего его знакомство со столицей началось с десятидневного заключения в арестном доме Мазас и им же закончилось.

Но и эта неудача ненадолго удержала его в родительском доме, откуда он, вновь тайком, отправился в путешествие по дорогам северо-западной Франции и Бельгии, впервые осуществив свою детскую мечту о вольной кочевой жизни — «цыганщине». Неискоренимая непоседливость Артюра стала горьким и тяжёлым испытанием для его матери, у которой жизнь и без того была не сахар. Витали Рембо оказалась в положении вдовы при живом муже, годами не появлявшемся в доме, а потом и вовсе забывшем к нему дорогу. Ей пришлось одной вести хозяйство, растить и воспитывать четырёх детей. Она полагала, что у неё есть все основания надеяться на то, что её необыкновенно одарённого, образованного сына Артюра ожидает благополучная карьера чиновника, может, даст Бог, священника или, на худой конец, тихое существование почтенного фермера. Но вместо этого его всё время несёт неведомо куда и зачем, а занятие он себе выбрал хуже некуда — поэт, прости Господи!

Такого рода драматическую коллизию, переживаемую теми буржуазными семействами, в которых ни с того ни с сего появлялись дети с подобными наклонностями, описал в стихотворении «Торгаши» современник и знакомец Рембо, поэт, драматург и романист Жан Ришпен:

Буржуа, торгаши,
Вы, лаская от души
Супругу,
Помолясь, не спеша,
Замышляли малыша,
Сыночка:
Подрастёт, станет он
Гладко выбритым, с брюшком, —
Юристом…
Но, увы, как назло,
Крепко вам не повезло
С потомством:
От сынка проку нет —
Не юрист он, а поэт
Косматый!..

Как раз таким косматым, с волосами, отросшими до плеч, и давно не мытым увидела своего непутёвого сына госпожа Витали Рембо, когда тот после очередной самовольной отлучки пришёл домой пешком из Парижа.