Хуан Гойтисоло - Особые приметы

• Название: Особые приметы
• Автор: Хуан Гойтисоло
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 1976

Роман современного испанского писателя Хуана Гойтисоло посвящен судьбе интеллигенции, которая ищет свое место в общенародной борьбе против фашистской диктатуры. В книге рассказана история жизни и душевных переживаний выходца из буржуазной семьи Альваро Мендиолы, который юношей покидает родину, чувствуя, что в гнетущей атмосфере франкизма он не найдет применения своему таланту. Длительное пребывание за границей убеждает Альваро, что человек вне родины теряет себя, и, вернувшись в Испанию, он видит свой долг в том, чтобы поведать миру о трагической судьбе родной страны.

---

— А в Клюни? Может, там отвалится?

— В Клюни — без толку. Сидит, наверно, в кино со своей сестрицей.

Солер и мулатка затерялись в толпе. По тротуару прошла белокурая девушка в терракотовых брючках и блузке.

— Mademoiselle, s’il vous plaît…

— Voulez-vous asseoir avec nous?[90]

— A где же Луис? — спросил мадридец.

— Не знаю. Пока что не видно.

Блондинка удалилась в сторону «Одеона». Гибралтарец, говоривший с андалузским акцентом, рассказывал про какую-то замужнюю француженку. Она служит в бюро путешествий. У него с ней налаженная прочная связь. Энрике, силясь подавить зевок, предложил андалузцу пригласить француженку в ателье. Андалузец ответил, что она, к сожалению, собой не располагает.

— Муж начал догадываться, что дело нечисто, и в конце рабочего дня заходит за ней.

— Как же вы тогда устраиваетесь?

— Я ее поджидаю в обеденный перерыв, и мы идем в гостиницу.

— Слушай, — осенило Баро. — Уж не потому ли ты так исхудал?

— Исхудал? И смех и грех. Я ведь на два фронта работаю.

— Да ну?

— Вот те и ну. У меня еще итальянка имеется. На всякий пожарный случай.

— Этак и сплоховать недолго.

Мимо террасы прошла шатенка, красавица, под руку с негром. У пешеходной дорожки затормозила машина с открытым верхом, битком набитая белокурыми девушками. Мадридец только присвистнул.

— Подходящий товарец. Нам бы таких пяток — в самый раз. Не понимаю, чего этот Луис нас тут манежит… Куда он пошел за ключом, не помнишь?

— Слушай, тебя, кажется, окликнули, — перебил его Баро.

— Меня?

— Да, тебя. Гарсон зовет.

— Мосье Алонсо?

— Смотри-ка, правда… Кто бы это мог быть?

— Датчанка, наверно.

— C’est vous monsieur Alonso?

— Oui.

— On vous apelle au téléphone[91].

Мадридец исчез в дверях бара. Мгновение спустя из толпы прохожих вынырнул Солер. На его губах играла победоносная улыбка. Мулатки рядом с ним не было.

— Как дела, ребята?

— Ну что, послала тебя к чертовой бабушке?

— К чертовой бабушке? — Солер вынул из кармана исписанный клочок бумаги. — А этого не хочешь?

Он сунул им бумажку под нос и тут же аккуратно ее сложил и спрятал.

— Что это?

— Ее адрес. Завтра в одиннадцать утра я ей звоню.

— Да ты покажи хоть получше. Мы же ничего не разобрали.

— Нашел дурака! Чтоб списать телефон и самому позвонить?

— Не трави, знаю я эти байки. Спорю, что она тебя отшила.

— Спорь не спорь, дорогуша, а девочка эта моя как пить дать… Адрес записан, фамилия, чего еще надо?…

— Раз ты ее так покорил, — съехидничал Баро, — ты б ее сюда привел, а?

— Ее ждет подруга, они договорились встретиться. Неловко же так сразу… Уж будь спокоен, я не я буду, если мы с ней завтра утром не отправимся в одно местечко.

— А что это за местечко?

— Ну уж это, позвольте, никого, кроме нас с ней, не касается.

Показался наконец мадридец, он шел, лавируя между столиками. Лицо у него было кислое.

— Датчанка звонила?

— Нет, Луис.

— Чего он там копается?

— Не знает, куда задевал ключ… Вроде бы отдал привратнице, чтобы она уборку сделала, а у привратницы заперто.

— Вот дьявол! — вырвалось у Энрике. — Теперь что будем делать?

— Он сказал, что поищет привратницу, может, она в баре сидит. Она другой раз днем заходит туда посидеть.

— Провели вечерок! — отозвался Баро. — А я только было разогнался… Слушай, а он не врет?

— Насчет чего?

— Насчет ключа. Темнит он, по-моему.

— Нет, — возразил мадридец. — Я эту норвежку знаю. Ингой зовут… А кроме того, я там был, в этом ателье, как-то разок заскочил с Луисом.

— Подходящая обстановочка?

— Лучше не придумаешь… Четыре дивана и бар, огромный, вот этакий, весь бутылками набит…

— Да, кадришек бы нам теперь парочку-другую.

— Видал? Вон идет… Мадемуазель!

— Voulez-vous boire un verre?[92]

Девушка прошла мимо них, поднялась по ступенькам террасы и остановилась перед их столиками. Ее лицо выражало беспредельную скуку, но это лишь придавало ей очарование.

— Salut[93], — произнесла она, глядя на Альваро.

— О! Ты с ней знаком?

— Les copains dont je t’avais parlé[94]. Мишель, моя приятельница.

Их учтивые ответы слились в дружный хор. На секунду воцарилось восхищенное молчание. Мишель была одета в старенькие шорты и короткую, выше пояса, кофточку. В промежутке виднелся смуглый живот с мягко выступающим завитком пупка.

— Assieds-toi.

— Je suis morte, — проговорила она. — Qu’est-ce que je pourrai boire?

— Je ne sais pas. Un rhûm?

— J’ai déjà vidé une demi bouteille à la maison.

— Alors prends un café.

— Un rhûm double avec beaucoup de glace, — заказала она. — Oh, ne m’approche pas, je t’en supplie!.. Il fait si chaud!.. Je voudrais être toute nue…

— Attend qu’on soit à l’atelier.

— Pendant le trajet en taxi j’ai décidé d’épouser un Esquimaux. Ça doit être marrant de faire l’amour sur la glace, tu ne crois pas?

— J’ai jamais essayé.

— Tu devrais. Je suis sûre qu’à Paris il y a des endroits où on peut baiser dans des chambres frigorifiées. Sûre et certaine.

— Je ne suis pas convaincu que le froid est bon pour l’homme, tout à moins sur ce plan là.

— Mais, au contraire, c’est excitant, voyons… C’est un truc connu… Le froid endurcit le sexe… C’est la chaleur qui le ramollit[95].

Мимо террасы неторопливо прошли, чуть покачивая бедрами, две изысканно одетые девушки. Вся компания впилась в них глазами. Мишель, проследив за взглядами мужчин, неприязненно поморщилась.

— Черт побери!.. Вот таких бы курочек нам в ателье с полдюжины — и живем…

— Что толку, ключа-то нет…

— Он сказал, что позвонит еще раз.

— А ты ему верь побольше, паршивцу. Как-то мы с ним договорились встретиться в «Мабийоне», он обещал сводить меня на новую картину Ивенса. И не пришел, скотина!

Официант подал двойной ром. Мишель выпила его залпом, с жадностью, от которой мужчинам стало не по себе, и заказала снова двойной.

— Je voudrais encore plus de glace[96].

— Вот дает! — изумился Баро. — Видал? С одного маху — и не поморщилась!

— Qu’est qu’il dit?

— Rien.

— C’est pas vrai. — Мишель уставилась на Баро с выражением тихой ярости. — Il parle de moi.

— Il a été surpris de ta façon de boire.

— Je n’aime pas qu’on me regarde comme ça. Je déteste le regard surnois des gens des pays sous-développés. Dis-lui que je suis lesbienne[97].

— Она говорит, что предпочитает спать с женщинами.

— L’autre jour j’ai eu un Algérien toute la journée à mes trousses. Il me suivait partout, il me pelotait… Il était tellement collant qu’il a fini par m’avoir l’usure[98]…

Официант во второй раз поставил на стол двойной ром. Одним глотком Мишель выпила половину рюмки.

— Bon, — сказала она. — Qu’est-ce qu’on fait ici?

— On attend celui qui a les clefs de l’atelier.

— Il doit venir tout de suite[99], — заверил мадридец.

— J’ai chaud. Je voudrais me foutre à poil[100].

— Надо бы сходить узнать, что там у него стряслось, — заметил андалузец.

— Возьми и сходи, — отрезал Энрике.

— Так по-дурацки терять время! — злился Солер. — Где, ты говоришь, эта его студия?

— На улице Сент-Андрэ-дез-Ар.

— Monsieur Alonso au téléphone![101]

— Иди скорей. Это Луис.

Мишель допила ром и подозвала гарсона.

— Encore la même chose.

— Tu vas te saoûler.

— Je m’en fous. J’en marre d’attendre!

— On part tout à l’heure, — сказал Альваро.

— Tu m’avais promis un ventilateur et des disques de Miles Davis.

— Patiente encore une seconde[102].

— Смотри-ка ты, какая красотка!.. — воскликнул андалузец.

— Она же с кавалером. Не разглядел?

— Тоже мне кавалер. Он сам на девку похож.

— На девку не на девку, а держит он ее крепко. Так и вцепился, зараза.

Мадридец вернулся понурый. Мишель смотрела на него в упор.

— Ну, что? — спросил Солер.

— Ничего. Ключа нет.

— Я же говорил! — торжествующе изрек Баро. — Свистун он и балаболка, а мы уши развесили на его бабьи сказки.

— Он обещал снова позвонить.

— С меня хватит, — отрезал Энрике.

Может, другое какое место найдется?

Гарсон опять поставил на стол двойную порцию рома. Мишель зажмурила глаза, словно собиралась принять касторку, и, как раньше, опрокинула рюмку одним глотком.

— Qu’est-ce que passe maintenant? — Голос у нее разом осип.

— La clef a disparu, — ответил Альваро.

— Ce qu’ils sont emmerdants ces Espagnols… Vous êtes tous des propres à rien.

— C’est de la faute de concierge, — объяснил Солер. — Elle avait la clef de l’ateleir et elle est partie.

— Vous êtes tout des arriérés et des incapables[103], — язык у нее заплетался.

— A почему бы нам не пригласить слесаря? — предложил андалузец.

— Des sous-développés, — твердила Мишель. — Maintenant je comprends pourquoi vous avez perdu la guerre civile[104].

Час спустя они все еще сидели на террасе бара «Ром с Мартиники». Мишель снова и снова заказывала двойные порции рома со льдом и горящими глазами смотрела на приятелей Альваро. Потом Энрике предложил отправиться в поход по кабакам улицы Ла-Юшет, и компания мало-помалу разбрелась. Друзья Альваро вились вокруг Мишель, словно рой назойливых, сентиментальных трутней. Кончилось тем, что они начали демонстрировать ей народные испанские песни и приглашать в гости, каждый к себе: в Андалузию, Кастилию, Каталонию, Эстремадуру.