Андре Конт-Спонвиль - Философский словарь

• Название: Философский словарь
• Автор: Андре Конт-Спонвиль
• Жанр: Философия
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-480-00288-1

Философский словарь известнейшего современного французского философа. Увлекательная книга о человеке, обществе и человеке в обществе. Литературное дарование автора, ясный слог, богатый остроумный язык превращают это чтение в подлинное удовольствие.

Для широкого круга читателей.

---

Так что же такое духовность без Бога? Это духовность скорее имманентности, чем трансцендентности, скорее размышления, чем молитвы, скорее единения со всем сущим, чем встречи с одним из его элементов, скорее верности, чем веры, скорее трезвости ума, чем экстаза чувств, скорее созерцания, чем толкования, скорее любви, чем надежды. Эта духовность ничуть не менее мистична, поскольку, по моему определению, она напрямую связана с опытом вечности, с полнотой бытия, с простотой, с единением, с молчанием… Что касается всех этих состояний, то лично мне случалось переживать их лишь изредка, в редкие моменты жизни. Но их хватило, чтобы полностью перевернуть всю мою жизнь. Настолько, что я перестал бояться слова «духовность».

Душа (Аme)

То, что оживляет тело и дает ему возможность двигаться, ощущать и чувствовать (латинское anima, греческое psuche). Следовательно, для материалиста это и есть само тело с его способностью к движению, восприятию ощущений и переживанию чувств. Входит ли сюда же способность к мышлению? Не обязательно.

Животное может ощущать и чувствовать (то есть имеет душу), но не способно к абстрактному мышлению (лишено разума). Одним словом, зверь он и есть зверь. Вот почему, рассуждая о той части нашего тела, которая имеет дело с истиной и идеями, лучше говорить не о душе, а о духе, или разуме (латинское mens, греческое nous). Душа и дух – отнюдь не одно и то же. Утрата одного и другого приводит к совершенно разным последствиям. Лишиться разума значит утратить способность здраво мыслить, то есть утратить свою связь с универсумом и стать пленником собственной души. Сумасшедший – такая же уникальная и неповторимая личность, как и любой другой человек, он точно так же обладает собственным «я», мало того – он весь обращается в это «я», полностью замыкается в нем, становится отрезанным от мира, от истины, от всего на свете, и в этом корень его безумия. Именно дух открывает нам окно в мир, и потому мы называем его разумом.

Душа всегда индивидуальна, единична, воплощена в конкретном человеке (не существует мировой души, как и души Бога). Дух скорее анонимен и универсален, даже объективен и абсолютен (если бы вселенная могла мыслить, она была бы Богом; если бы Бог существовал, он был бы духом). Ни один другой человек не способен чувствовать то же, что чувствую я, и тем же образом, каким чувствую я. Моя душа уникальна, как и мое тело. В то же время истинная идея, если она в самом деле истинна, одна и та же для меня и для любого другого человека (она во мне и в Боге, как говорит Спиноза). Вот эту связь с универсумом или с абсолютом (относительную для каждого из нас) я и называю духом.

Дух – это способ, каким мы прикасаемся к истине, освобождаясь от самих себя. Тогда душа – это уникальный и строго детерминированный способ существования в мире; это, как говорит Аристотель, тело в действии постольку, поскольку оно обладает жизненным потенциалом (подвижностью, способностью ощущать и чувствовать).

Так что свободен в нас дух, а не душа, точнее говоря, именно дух приносит нам освобождение, и для души это единственный путь к спасению, хотя конца этому пути нет.

Душевный Покой (Quiétude)

Безмятежный покой, покой без тревог, без надежд, без усталости; христианский синоним атараксии. Суть душевного покоя в том, что он ничего не требует и ни на что не надеется – даже на спасение; он пассивно предается Богу или молчанию, полностью растворяясь в том или другом. Это крайняя степень мистического смирения и созерцательности, а также чистой любви – любви к Богу, лишенной, как говорит Фенелон (105), «какого бы то ни было личного интереса». В конце концов остается только Бог, а значит, вопрос о спасении уже не имеет смысла.

Дьявол (Diable)

Главный демон, князь демонов. Дьявол творит зло ради зла, и в этом его бесчеловечность. Человек, поясняет Кант, никогда не творит зло ради самого зла, но всегда руководствуется эгоизмом (делает зло другим ради своего блага). Дьявол зол, тогда как человек всего лишь дурен («Религия в пределах только разума», часть I, 3).

Но дьявол олицетворяет не только зло, но и крайнюю глупость, доходящую до невразумительности. Зачем, спрашивается, ему творить зло, если он не извлекает из этого никакого блага для себя? О дьяволе можно сказать то же, что Стендаль сказал о Боге: единственное, что его извиняет, это то, что его нет.

Е

Евангелие (Évangile)

На древнегреческом языке словом euangelos называли гонца, прибывшего с доброй вестью. Сегодня Евангелием (с большой буквы) мы называем четыре книги, содержащие описание жизни и учения Иисуса Христа. Вольтер напоминает, что эти книги «были состряпаны спустя сто лет после Христа» и что существуют другие евангелия, называемые апокрифическими, которые заслуживают ничуть не меньшего интереса. Что, кстати сказать, служит подтверждением исключительности описываемых в них событий. Даже если допустить, что Евангелие – всего лишь произведение художественной литературы, во что я не верю, и даже признавая, что местами оно довольно скучно, все равно из всех книг, созданных человечеством, эта остается самой светлой и поучительной. Не потому ли, что она рассказывает нам о Боге? Отнюдь нет. Потому что она рассказывает нам о нас. Не потому ли, что она повествует о воскресении главного героя? Тоже нет. Потому что она повествует о его жизни.

Если оставить в стороне неправдоподобные толкования, с помощью которых позднейшие богословы эксплуатировали эту книгу, Евангелия – это рассказ об одной жизни и приблизительный портрет одной личности. Мы совершили бы большую ошибку, если бы отдали то и другое Церкви. Для меня Иисус – не пророк, ибо я не верю в пророков, и тем более не Бог и не Мессия. Это – человек, да и сам он никогда не претендовал на нечто большее. Этим он мне и интересен. Этим он меня и трогает. Своей простотой. Своей незащищенностью. Своей обнаженной человечностью. Разве можно, читая Евангелие, вообразить, что Иисус принимал себя за Бога? За сына Бога? Мы ведь все дети Божьи, недаром молитва, которой научил нас Иисус, обращается к Богу словами «Отче наш». Коротко говоря, Иисус, каким он мне видится, каким он встает передо мной со страниц Евангелия, никогда не был христианином. Почему же мы должны считать себя христианами? Иисус был набожным иудеем. Человеком, преисполненным мудрости и любви. И единственный способ хранить ему истинную верность, не будучи ни евреем, ни верующим, – быть чуточку мудрее, любить близких чуточку больше, оставаться чуть человечнее, а значит, в первую очередь уважать законы справедливости и милосердия, ибо они и есть главный закон. Спиноза называл это «христианским духом». Можно сказать короче – просто духовность. Она и составляет главное содержание Евангелия.

Евгеника (Eugénisme)

Теория улучшения человеческого рода не путем воспитания отдельных индивидуумов, а путем селекции или генных манипуляций. Евгеника больше полагается на изменение генотипа человечества, чем на развитие его культурного достояния. Сама идея, скомпрометированная тем применением, какое ей нашли нацисты, может показаться весьма привлекательной. Воздействовать на гены? Но разве мы уже не делаем это в отношении различных видов животных и даже отдельных людей (в рамках генной терапии)? Почему бы не улучшить целиком все человечество? Мне кажется, наилучшим ответом на этот вопрос, который трудно сопроводить подробной аргументацией, служит выражение, не имеющее ничего общего с биологией: «Потому что все человеческие существа равны в правах и достоинстве». В приложении к праву людей жить и рожать детей идеи евгеники, подразумевающие некий отбор, выглядят неприемлемыми, ибо оспаривают равное достоинство всех. Мы имеем право обзаводиться или не обзаводиться детьми, но права выбирать, какими именно детьми нам обзаводиться, не имеем. Мне возразят, что подобный выбор все-таки практикуется, поскольку существуют медицинские аборты. Верно. Но мы идем на это с целью борьбы со страданием, а не с целью производства сверхчеловека. С целью защитить от страданий конкретного индивидуума, а не с целью улучшить вид. Из сострадания, а не ради осуществления евгенической теории. Мы движемся по узкой и извилистой тропе, и это требует от нас особой бдительности.

Европа (Europe)

Европа – на самом деле не континент, а мыс Азии. Это и не государство, а общность, состоящая к тому же из независимых государств. Сколько войн вели они между собой в прошлом! Какие столкновения интересов и амбиций бушуют здесь сегодня! Ни исторически, ни географически Европа не может быть ничем, кроме абстракции или идеала. Поэтому ей следует быть либо идеальной, либо перестать быть вообще, во всяком случае, перестать быть чем-то стоящим, что имеет смысл защищать. Европы не существует, ее еще нужно создать. Иными словами, она существует лишь благодаря проблемам, которые ей приходится решать, и первой из которых является ее собственное существование. Европа имеет смысл лишь в той мере, в какой мы этого хотим, и такой, какой мы хотим ее видеть. Не континент, не государство, но труд, битва и требовательность. Та Европа, что лежит перед нами, ничуть не меньше, чем та, что осталась позади. Но она сохраняет свое значение – и будет сохранять его в будущем только при условии, если останется верной себе, какой была всегда. Эта верность, разумеется, не отменяет критического отношения к себе; впрочем, критика, в том числе рефлексивная, есть часть ее прошлого. Это верность Сократу, Монтеню, Юму, Канту… и самим себе. Европа – наши корни и наша цель, место, где мы живем, и наша судьба. Европа – задача, которую нам предстоит решить.