Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг.

• Название: Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг.
• Автор: Лев Толстой
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1936

---

(Входитъ Сашка.)

И. М. Что еще?

С. Два мужика пришли, еще дворникъ.

И. М. Подождать. —

М. В. Вотъ такъ то ни минуты покоя. Я не понимаю, какже, коли они не захотятъ работать...

И. М. Сколько разъ я толковалъ: они платятъ оброкъ, а на эти деньги я нанимаю кого хочу. —

М. В. Ну, а какъ они не станутъ платить. —

К. М. Они платятъ потому что…

М. В. Нѣтъ, я не пойму, а ты скажи мнѣ, какъ мы заплатимъ [1 неразобр.].

* II. ВАРИАНТЫ ИЗ РУКОПИСИ А.

№ 1.

ДѢЙСТВІЕ I.

Гостиная помѣщичьяго дома, самоваръ на столѣ.

ЯВЛЕНIE 1.

Няня разливаетъ чай стоя, Марья Васильевна у стола пьетъ чай. <Въ сторонѣ сидитъ развалившись Катерина Матвѣевна, пьетъ изъ стакана, читаетъ и куритъ.>

Няня. Давайте чашку-то налью. А то что, право, пить не пьете, такъ балуетесь. (Беретъ чашку.)

М. В. (обиженно). Что ты, что ты! Постой, няня, постой, я еще сухарикъ помочу. И что кричишь, точно съ ребенкомъ — право, я сухарикъ еще помочу; а вотъ теперь налей, ха ха ха!

Няня. <Хоть кому наскучитъ.> Стоишь, стоишь, стоишь, стоишь. Одиннадцатый часъ[368] небось,[369] а еще половины господъ не перепоила. — Только кралечка моя, Любовь Ивановна, раньше всѣхъ напилась, за грибами ушла, <распѣваетъ>. Вы откушаете, тутъ стюдентъ съ дѣтьми..[370]

М. В. Сколько разъ я тебѣ говорила, что стюдентовъ нѣтъ, студенты есть. Дай мнѣ кренделекъ. — Стюдентъ… какой стюдентъ?!

Няня. Не люблю я его, зато онъ у меня и стюдентъ. Стюдентъ съ дѣтьми, тутъ баринъ придетъ, тутъ Катерина Матвѣвна съ книжкой придетъ — отпоишь, ну, слава Богу. Только снимешь: няня, кофею! женихъ пріѣхалъ.

М. В. Какая дура! Какого ты жениха выдумала? Охъ, какая дура!

Няня. Семенъ Петровичъ то, окружной-то. Коли не женихъ, такъ незачѣмъ каждый день ѣздить, да и незачѣмъ ему во всемъ потрафлять...... Такъ вы и думаете — я ужъ вижу, что думаете, — глупѣе, молъ, Марьи няни нѣтъ никого на свѣтѣ, нѣтъ глупѣй во всей дворнѣ. Кажется, тридцать лѣтъ вверху жимши пора понимать. Чтожъ онъ вашего кофею не видалъ — изъ города то за 17 верстъ что ни божій день киселя ѣсть. <Какой ни есть, а все молодой кавалеръ,> холостый баринъ, и чужой, стало — женихъ. А Любочка — вы не гнѣвайтесь, матушка, я при гостяхъ Любочкой не назову, а все, какъ вынянчила, такъ по привычкѣ какъ будто. — Любовь то Ивановна невѣста то кому а не ему чета, въ носъ кинется, — красавица, одна дочь у отца. Небось въ городѣ онъ съ чиновниками ужъ всѣ деньги сосчиталъ, сколько за ней дадутъ. <(Понижая голосъ и указывая на Катерину Матвевну.)> А <вонъ> еще золото то у насъ — племянница учоная. Только что коса стриженая, а тоже невѣста. Встарину за распутство позорили, косу стригли, да въ Воротынку на скотный дворъ ссылали, а нынче эта воротынская самая мода пошла.

М. В. Охъ, какъ ты глупа, няня. Охъ, какъ глупа!

Няня. Глупа, не глупа, а все видимъ. Двѣ невѣсты въ домѣ, такъ не съ проста ѣздитъ каждый день. Да и то мы примѣчаемъ, что какъ сталъ этотъ въ домъ ѣздить, во всемъ домѣ другіе порядки пошли. И баринъ другой сталъ, посмирнѣлъ совсѣмъ, и учителя стюдента взяли замѣсто нѣмца, и дѣтей[371] распустили, и племянницѣ дорогой, стриженому то золоту, развѣ такую бы волю дали? Все другое стало, все по новому пошло. —

М. В. Чтожъ и я другая стала? Вотъ глупа!

Няня. Нѣтъ, вы что? — я про барина.

М. В. Чтожъ, a развѣ я ужъ ничего не значу? Вотъ какая ты!

Няня. Вы что̀, вы такъ, по добротѣ своей.... А вотъ на барина, такъ часто дивлюсь.... (Молчитъ, качаетъ головой и разводитъ руками.) Что сдѣлалось? Совсѣмъ другой человѣкъ. — Какъ вспомнишь прежнее-то: былъ ли день, чтобъ Петрушка камердинъ безъ крику одѣлъ — либо зубы, либо носъ, а то вовсе голову. Былъ ли староста, чтобъ на недѣли раза два въ станъ не свозили…

М. В. Ну, ужъ ты разскажешь..... Развѣ очень хорошо было? Совсѣмъ не очень хорошо.

Няня. Да и не хвалю, и не корю. Господа были. Такой духъ себѣ забрали. На томъ выросли съ рабами. Ужъ безъ этаго нельзя. А то̀[372] удивительно, какъ въ 50 лѣтъ можно свой[373] карахтеръ перемѣнить. Какъ эта самая царская бумага… ну, тамъ, какая тамъ <вольная>, что-ли, вышла въ прошломъ то году <постомъ> на 1-й недѣлѣ…

М. В. Ну да, вольная, манифестъ; какъ ты смѣшна.

Няня (озлобленно). Ну, та самая, чтобъ дворовыхъ за службу подъ мостъ со двора согнать, — какъ вамъ не знать! Ну, да Богъ съ ними. Что, бишь, я говорила? Такъ помните, баринъ то сперванача[ла] что̀ говорилъ? И разоренье, и грабежъ-то, и мужиковъ-то видѣть не могъ. Про посредниковъ, или стюдентовъ какъ заговорятъ, такъ бывало уши зажми, какъ ругался. И дѣтей то въ корпусъ, и жениха то, — ну, не жениха, Семенъ Петровича, духу не терпѣлъ. Нынче что? Грамоты тамъ какія то, Посредники — первое удовольствіе, пуще всего какъ при Семенъ Петровичѣ, — послушала и намедни — даже мерзко. Ужъ вы извините меня, матушка, я правду всегда скажу. Нынче мужики, стюденты, Посредники — первые люди. Намедни при Семенъ Петровичѣ то Кирюшкѣ Дѣеву — «вы», говоритъ, «хотите работать, такъ приходите». Послушала я: что такое? точно принцу какому-нибудь. Плюнула даже. При мнѣ — идолу то этому, Семенъ Петровичу, говоритъ: «мы, старики, должны у васъ, молодыхъ, учиться». Нѣтъ, ужъ это, матушка ни въ какомъ быту… А съ тѣхъ поръ какъ свѣтъ стоитъ, молодые у старыхъ учатся, а не старые у молодыхъ. Потому мы и судимъ, что въ женихи прочатъ, такъ потрафляютъ. Только въ женихѣ корысти немного. Я у людей спрашивала. Хорошаго мало. Семена Петровича кто не знаетъ по округѣ, а хорошаго мало говорятъ. Хорошая слава подъ порожкомъ лежитъ, а худая задрамши хвостъ бѣжитъ. Что наукъ онъ, идолъ, знаетъ…

М. В. Какъ, няня, идолъ, хе хе хе! Это чтожъ такое идолъ.

Няня. Такъ идолъ — идолъ и есть. Такъ вѣдь, матушка, не съ науками жить, — не учителя, нужно — его нанять можно: ихъ, голыхъ то стюдентовъ, не мало, — а съ человѣкомъ. И жалко мнѣ Любочку. Мнѣ она все — Любочка. Вотъ Катеринѣ Матвѣвнѣ, такъ онъ бы таковской.

№ 2.

ЯВЛЕНІЕ 3.

Входитъ Иванъ Михайлычъ, за нимъ староста и прикащикъ въ дверяхъ, И. М. говоритъ еще за сценой. —

И. М. Мнѣ 26 недоработанныхъ дней вынь да положъ. А я съ тобой, съ болваномъ, говорить не хочу. 26 мужскихъ и 17 бабъ? Такъ или нѣтъ? Недоработано? Ну, и выгони ихъ скотовъ на покосъ. А я твоихъ чертей-дьяволовъ старшинъ и всѣхъ мировыхъ знать не хочу. — Понялъ, что ли? Ну, что уперся какъ боровъ? —

Староста. Оно, значитъ, Михаилъ Иванычъ,[374] выходитъ такъ точно, да вѣдь съ народцемъ съ этимъ сами изволите знать… Масей палецъ обрубилъ, что съ нимъ не дѣлалъ! А на счетъ дней, значитъ, міръ…

Ив. М. (сдержанно). Эхъ и видно, что не бьютъ васъ, скотовъ. Сказано: есть за вами дни или нѣтъ?

Ст. Оно по Божескому разсудить, значитъ, какъ по человѣку судить надо…

Ив. М. (наступаетъ). Есть или нѣтъ?

Прик. Какъ это вы глупо говорите, господа.....

Ив. М. Марья Васильевна, дай, матушка, чаю, всю голову разломило. Вотъ хоть колъ теши этимъ ракальямъ на головѣ. Есть дни за вами или нѣтъ? Есть, говори?

Ст. Значитъ, есть. —

Ив. М. Ну, такъ чтобы были завтра на покосѣ, а то къ станов… мировому пошлю.

Ст. Это, Иванъ Михалычъ, зачѣмъ же такъ дѣлать? Мы, значитъ, не то чтобы какъ обиды какой… а по согластью.

Ив. М. (наступаетъ съ кулаками). Убирайся ты къ чорту, а то я тебя тутъ въ дребезги расшибу и съ медалью и съ грамотой твоей совсѣмъ! Вонъ! (Староста уходитъ. Прикащику.) Ты распорядись, Василій.

Пр. Вотъ я говорилъ. — (Прикащикъ уходитъ.)

Ив. Мих. (садится къ столу, оглядывается). <Нѣтъ никакихъ силъ. Что Алексѣя Павловича нѣтъ еще?> Вѣдь не выдержишь, силъ никакихъ нѣтъ.

<М. В. Нѣтъ, Мишенька, нѣту, онъ не приходилъ еще. Чтожъ, какже не разсердиться тутъ при комъ бы то ни было.

М. И. Вотъ дура! развѣ я боюсь кого нибудь.

К. М. Поступокъ остается тѣмъ же поступкомъ, при комъ бы онъ совершенъ ни былъ.> Я не могу уяснить для себя вопроса, въ силу какихъ началъ вы находите болѣе удобнымъ разъяснять недоразумѣнія, оскорбляя <людей равныхъ себѣ,> меньшую братію. —

М. И. Да вотъ я бы, матушка, тебѣ далъ хоть въ твоей Лапуховкѣ управлять <этой меньшей братьей,> вотъ я бы посмотрѣлъ, какъ ты бы обошлась съ меньшей братьей. Ты бы и съ 30 душами своими не знала бы, куда дѣться, а какъ 200 десятинъ не паханы, Ильинъ день на дворѣ… Знаемъ мы, все знаемъ, — время новое пришло, и новымъ духомъ повѣяло, <и Михаила Бровцынъ первый отозвался на призывъ Царя.> — Да тяжело. —