Вера Галактионова - На острове Буяне

• Название: На острове Буяне
• Автор: Вера Галактионова
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-88010-300-3

Когда-то, в незапамятные времена, село Буян располагалось на недосягаемом острове, о чём говорит местное предание. Теперь это берег таёжной реки, диковинная глухомань, в которую не заманишь благоразумных людей, – там «птицы без голоса, цветы без запаха, женщины без сердца». Неприветливое село крепко ограждено от внешнего мира – хозяйским древним укладом и строгими заветами старины. И только нечаянное появление в селе городского проходимца вносит разнобой в устоявшийся быт.

Разбойничья народная вольница и жертвенность, угрюмый провинциальный навык уклонения от новшеств и склонность к самосуду – все эти противоречия русской жизни сплетаются в тугой узел трагедии здесь, где сообща, на свой лад, решают, как уберечь село от участи Кондопоги и Сагры. И только близость природного человека к чуду выводит действие романа из череды страшных событий к свету.

---

– Ну! Как только, так сразу!

– Вернётся – ротой в ней командовать будет. Мы теперь, в ГО, народное ополчение укрепляем!

– От этих, что ль? – сияла Бронислава, запахивая полы синего пальто потуже – для красоты. – Забываю…

– От тех, которые города захватили. Цены только на всё повышают, кожу с людей живьём дерут. Слой за слоем. И свет, и тепло у городских поотключали, чтоб денег побольше из них вытянуть. Они по-культурному называются – олигархи, по-западному – бизнесмены. А по-старому, по-нашему – заграничники, да и всё. Вон, в Ключах да в Шерстобитове всю власть они скупили и абрекам за деньги перепродали. И наши теперь у абреков – в батраках все… Они же прописываются везде за взятки, абреки. Таким образом, Бронь, города и сёла наши оккупируют! Потом звериный закон свой устанавливают для нас, для жителей коренных: рабовладельческий. Как для туземного населения.

Брониславе было приятно, что Макарушка говорит о серьёзном и самом главном – с ней, с одной, как с многолюдным колхозным собранием. Вот, стоит, не уходит… И от признательности она волновалась, воодушевлялась и хорошела.

– Слыхала я! Что впроголодь в Ключах-то местные стали жить, не пикни, – вспомнила Бронислава. – И режут наших, и стреляют, и девок местных портят. Ой, это ведь меня Зинка Коробейникова нарочно сбила! Азеры да азеры. А они пизтнесмены по национальности, оказывается!.. А Нина у нас давно раскусила: это русских нарочно без зарплаты везде оставили, чтоб они с должностей своих ушли. А потом начальники продают их, должности, по дешёвке, любым, кто с деньгами заявится. Такой вот переворот по всей стране идёт… Нет, Москва-то куда смотрит, Макар? Совсем безглазая, что ли, она сделалася? Вон, и дороги нам ценами большими перекрыли: что железные, что по воздуху. И живут людишки наши, как опята на пеньке. С места-то уж больше никто не сдвинется: не на что им.

– Москва весь этот закон для нас и установила. Апартеид – закон называется! – с удовольствием пояснил Макарушка и засунул красную папку за пазуху, довольный своей политической грамотностью. – Апартеид в отношении коренных народов шестой части суши! В интересах международной олигархии… Измена там опять произошла, в Москве-то!

– Ну, теперь вся Россия – как изба незапертая, нарасхлебянь стоит. И что за бандитов завтра на нас нашлют, даже не разберёшь, не знаючи, – засокрушалась Бронислава. – А ведь всё на твои плечи упадёт, Макарушка. На оборонные. Любая банда богатая.

Макарушка всё топтался. И тогда Бронислава спросила поскорей, чтобы он дольше не ушёл:

– А вот в город ты ездил на неделю, что же – молчал в нём всё время? Там, Нина сказывала, за такие речи в кутузку каждого кидают.

– Не молчал, Броня! Но говорил я эти речи в общественной бане, в парной, перед голым нашим народом. Там доносчику к телефону долго бежать. Пока он, голый, банщика докричится, пока ему кабину с одеждой откроют, я уже его взглядом запеленговал и к заключительной части лекции перешёл… По три бани в день обходил! Чтобы народу разъяснить положение дел… У городских от плохой пищи мозги консервируются при жизни, они – как дети: им всё подробно растолковывать приходится.

– Какую ты тактику разработал! – изумилась Бронислава. – Ну, голова!

– Не я. А Гражданская оборона теперь всему голова, – сказал он без прежнего подъёма – то, что без устали твердил на каждом колхозном собрании, перед правлением. – Дружины должны быть повсеместно. Которые свой народ защищают. И всё.

– А чего делать-то в ней надо? Витьку? В дружине твоей?

Макарушка засмеялся:

– Всё, что скажем!.. Его в армии учат, чего с захватчиками делают. Он знает, зелёный берет.

Потом добавил, помрачнев:

– У нас денег больших нет. И не будет: мы ни анашой, ни Родиной не торгуем. Зато нравственность есть. Вековечная.... Обороняться от дурных денег чужих придётся, Бронь! Того гляди, землю из-под нас, как в Ключах, выдернут. Тогда – хоть в небушке живи… Опять отстаивать её пора настала, землю нашу.

Бронислава оглянулась на спокойный казённый сад – огромный, неподвижный, овеваемый пургою, будто кисеёй.

– Вот, Макар, – назидательно сказала она. – Не примотали бы к яблонькам нашим дранку, и зайцы бы всю кору обгрызли с них догола. И каких яблоков от сада покалеченного тогда ждать?! А?.. Разве же можно допускать, чтоб кожу-то с нас живьём сдирали, как с городских да с ключевских? Нет. На нас идут заграничники – а мы пограничники тогда везде будем. И против ихого одного от нас тыща выйдет. Погоди! Витёк наш вернётся – и оборонимся, – успокоила она Макарова. – Может, ещё и погоните паразитов-то этих, христопродавцев, от Буяна – и до самой границы.

– А никуда не денешься, Бронь: деньгами воевать мы, русские, не можем: нам остаётся – кулаками… Ну, ничего! Если все разом распрямимся, разве мы иуд богатых не вышибем? Разгоним. И с большим ускорением.

Он снял волчью шапку, сбил с неё снег, сильно ударив о колено, и нахлобучил снова. Бронислава же задумалась.

– Вот, и войны нет, – а война кругом нас идёт, – сказала она.

– Да… Кто только на Россию нынче не накинулся, – охотно поддержал её Макарушка. – Слыхала, как Дальний восток захватывают? Рисовой водкой дешёвой, в пакетах, весь Приморский край забросали… Ох, протрезвеют мужички после время. В ярме в китайском.

– А против водки-то как бороться? – растерялась Бронислава. – Оно наверно и не придумано. Разве только в рукопашную…

– Против водки? Как против химического оружия!.. Странные вопросы, вообще-то, задаёшь, Кочкина. Эх, ты: броня крепка и танки наши быстры!

Но налетевший ветер взвихрил с клумбы снег, осыпал снова и Макарушку, и Брониславу, и кружащееся снежное марево скрыло их друг от друга.

– Ну, привет ему передавай! Витьку… А я к Ильшину иду, – говорил невидимый Макарушка уже издалёка.

– Насчёт чего? – ласково кричала ему в слепой снежной пустоте Бронислава.

– Насчёт фи-нан-сиро-вания!

– Так он, поди, не да-а-аст!

– Даст! Договорились! Общее районное собрание про дружину всё решило! – долетало из пурги. – Подписать осталось. Дело-то святое… Яблоньки прикрыли, а людей не прикроем? Прикроем! А то какие мы хозяева у себя будем? Да никакие!

– Ладно, коль то! – кивала и кивала ему, невидимому, Бронислава со своей стороны клумбы. – Ладно! В добрый час!

И не сильно верила: «Неужель и к нам кто сунется? Себе на погибель?..» А потом улыбалась, пряча лицо в воротник: «Ну, пускай, пускай попробуют. Не плутали они ещё в наших-то лугах. В прорубях вверх ногами не бултыхались, эксплуататоры. Процведают, значит, лиха… Нет! У нас места строгие – у нас не больно-то: не забалуешь».

[[[* * *]]]

После времени Бронислава вдруг обеспокоилась. В прошлый раз Макарушка сказал: «Витьку вашему взвод даём! Решили». А в позапрошлый про отделение написать велел, размышляла она. Теперь что-то про роту говорит… Это понижают Витька, иль повышают всё время?

Однако Макарушка, с красной папкой подмышкой, сделавшись видимым на миг, уже толкал плечом дверь Сельхозуправления. И снежная пыль взвилась снова до самого неба.

– У Антона спрошу, – утирала она ладонями лицо, мокрое от снега, словно умывалась. – Он отслужил, понимает… А вьюжит-то как! Прямо света не видать. Ух! Сижу как в стакане с молоком.

Бронислава пригорюнилась и ссутулилась снова. «Вот, мужняя жена я опять, повторно, не вдовая никакая. Макарушка-то и не знает… Ладно, пускай люди ему про меня скажут. А он пускай – удивится».

И тут же осердилась на себя: «А чего ему замужество моё? У него жена вон какая. Фельдшерица всё же учёная: в халате в белом. С хлястиком… Нет, что уродилась бабёнка, то уродилась: вся больница, конечно, в неё влюблённая, – грустно радовалась Бронислава за фельдшерицу. – И женихов у ней на койках разложено со всего района – полно. Рядами. С любой болезнью выбирай: какая больше понравится… До сорока лет всё как девка красная она! Хоть и бледная, без румянца… И училась на четвёрки, и мух в учебниках не рисовала… Сроду положительная она была! Не отрицательная».

– Да у нас дети вот-вот поженятся! – спохватившись, одёрнула она себя со всею строгостью. – Разлыбилася ему, давно женатому, до маленького язычка, до самых кутних зубов… Ну, чудная. В школе лыбиться-то надо было, когда вместе училися! А не мух рисовать до самого звонка…

Но опять Брониславе было неловко за себя: и что уж так она навстречу-то всем летит, и душа её летящая не знает ни оглядки, ни окорота? Не хитрая какая-то душа досталась! Беда, да и только…

Тем временем вся метель прилегла вдруг к земле. Она змеилась понизу, посвистывая. А Витёк снова победно махал с фотографии полосатой косынкой.

– Вот и породнимся, может, с Макарушкой, – грустно качала головой Бронислава. – Ой, как ножи-то по сердцу тогда заходят! Батюшки-светы, боюсь я что-то. Иль ничего, притерплюся?.. А, притерплюсь: у меня свой теперь есть! Городской. Образованный всё же. И с фасоном он. Не так себе.