Николай Степанов - Гоголь

• Название: Гоголь
• Автор: Николай Степанов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1961

Эта книга рассказывает о жизни и творческом пути великого русского писателя.

Жизнь его не изобиловала внешними событиями. Вся она была в напряженной работе, в углубленном внутреннем анализе своих поступков и мыслей. Дело писателя было для Гоголя неразрывно слито с общественной, воспитательной ролью искусства, стало для него творческим подвигом. Об этой трудной подвижнической жизни, завершившейся трагической катастрофой, и повествуется в книге. Биография писателя воссоздана здесь на основе его писем, автобиографических признаний, документов, воспоминаний и свидетельств современников.

Автор этой книги — Николай Леонидович Степанов — родился в 1902 году в семье учителя. Окончил Ленинградский университет по отделению языка и литературы и Институт истории искусств. С 1925 года преподавал в школе и на рабфаке. В эти же годы начал печататься, помещая статьи и рецензии в ленинградских и московских журналах.

Н. Л. Степанову принадлежат книги и статьи по истории русской литературы, прежде всего о творчестве писателей-классиков XIX века: «И. А. Крылов. Жизнь и творчество», «Мастерство Крылова-баснописца», «Лирика Пушкина», «Н. В. Гоголь. Творческий путь», «Н. А. Некрасов». Большая работа велась им по редактированию и комментированию сочинений Гоголя. Ряд книг и статей Н. Л. Степанова переведен на иностранные языки.

---

Пушкин занимал обширную квартиру во втором этаже с окнами, выходившими на Неву и Петропавловскую крепость. Он недавно переехал в этот дом, и комната его еще не была полностью обставлена. На полу лежали стопки книг, на диване и креслах бумаги, платье. Пушкин радостно приветствовал гостя и, крепко обняв его, сразу же спросил, что у него нового, как обстоят его дела.

— Мои «Арабески» и «Миргород» не идут совершенно! — пожаловался Гоголь. — Черт их знает, что это значит. Книгопродавцы такой народ, который без всякой совести можно повесить на первом дереве!

— Они вполне заслуживают этого, — охотно согласился Пушкин. — Спасибо, великое спасибо вам за «Коляску», — продолжал он, — в ней наш альманах далеко может уехать. Но даром мы ее не возьмем, установим ей цену. Вам, наверное, нужны деньги?

Гоголь не отрицал своих стесненных обстоятельств. Но его прежде всего увлекала мысль о новой комедии, и. он обратился к Пушкину с просьбой:

— Сделайте милость, дайте какой-нибудь сюжет, хоть какой-нибудь смешной или несмешной, но русский чисто анекдот! Рука дрожит написать комедию. Если ж сего не случится, то у меня пропадет даром время, и я не знаю, что делать тогда с моими обстоятельствами. Сделайте милость, дайте сюжет, — духом будет комедия из пяти актов, и, клянусь, будет смешнее черта. Ради бога! Ум и желудок мой оба голодают.

Пушкин рассмеялся, а затем рассказал ему историю о Павле Петровиче Свиньине, которого Гоголь хорошо знал. Свиньин издавал журнал «Отечественные записки», в котором Гоголь напечатал свою первую повесть «Вечер накануне Ивана Купала». Но Свиньин так самоуправно поступил с его рукописью, что Гоголь перестал поддерживать с ним отношения. В литературных кругах весьма насмешливо относились к почтенному Павлу Петровичу, зная его хвастливый характер и любовь к дешевой сенсации, ради которой он легко мог и прилгнуть. По словам Пушкина, Свиньин недавно побывал в Бессарабии и там выдавал себя за важного петербургского чиновника. Местные жители поверили в его высокое положение и стали подавать ему жалобы на городничего и городских чиновников.

— Вот вам и план комедии, — добавил Пушкин. — Свиньин, скажем Криспин, приезжает на ярмарку. Его принимают за ревизора. Губернатор — честный дурак. Губернаторша с ним кокетничает. Криспин сватается за дочь.

Для Гоголя рассказ Пушкина явился как раз тем звеном, которого ему не хватало. Он припомнил множество случаев, когда ловкие пройдохи легко морочили доверчивых людей. Да и сам он в шутку недавно дурачил станционных смотрителей. Ведь в условиях полной безгласности, отсутствия общественного мнения и контроля правительство вынуждено было прибегать к системе внезапных, тайных ревизий, для того чтобы хоть сколько-нибудь пресечь неслыханное взяточничество, бесконечные злоупотребления и самоуправство административного аппарата на местах.

— Да и со мной произошла подобная история, — продолжал Пушкин. — Когда я ездил в Уральск собирать сведения о Пугачеве, то в Нижнем Новгороде остановился у губернатора Бутурлина. Он прекрасно меня принял и очень за мной ухаживал. Оттуда я поехал в Оренбург, где генерал-губернатором был мой давнишний приятель Василий Алексеевич Перовский. Как-то утром он будит меня и, заливаясь хохотом, читает письмо Бутурлина из Нижнего. Бутурлин там сообщал: «У нас недавно проезжал Пушкин. Я, зная, кто он, обласкал его, но, должно, признаться, никак не верю, чтобы он разъезжал за документами о пугачевском бунте, должно быть, ему дано тайное поручение собирать сведения о неисправностях».

Гоголь расхохотался:

— Так и вы тоже, Александр Сергеевич, оказались ревизором? — И он рассказал ему о своей шутливой мистификации во время поездки из Киева.

Пушкин поинтересовался, как идет у Гоголя работа над романом.

— Сюжет растянулся на предлинный роман, — признался Гоголь, — и, кажется, будет сильно смешон. Но теперь остановил его на третьей главе. Ищу хорошего ябедника, с которым бы можно коротко сойтись. Мне хочется в этом романе показать, хотя с одного боку, всю Русь.

Впоследствии Гоголь отмечал, что именно Пушкин заставил его по-новому отнестись к своему творчеству: «Пушкин заставил меня взглянуть на дело сурьезно. Он уже давно склонял меня приняться за большое сочинение, и, наконец, один раз, после того как я ему прочел одно небольшое изображение небольшой сцены, но которое, однако ж, поразило его больше всего мною прежде читанного, он мне сказал: «Как с этой способностью угадывать человека и несколькими чертами выставлять его вдруг всего, как живого, с этой способностью не приняться за большое сочинение! Это просто грех!..»

В заключение всего отдал мне свой собственный сюжет, из которого он хотел сделать сам что-то вроде поэмы и которого, по словам его, он бы не отдал другому никому. Это был сюжет «Мертвых душ». (Мысль «Ревизора» принадлежит также ему.)».

Пушкин пригласил Гоголя в гостиную. Туда вскоре вышла во всем блеске своей необыкновенной красоты Наталья Николаевна. Подали чай. Пушкин любил чай и пил его помногу. Наталья Николаевна была приветлива и очаровала Гоголя. Говорили о столичных новостях и сплетнях. Пушкин жаловался на то, что в публике бранят его «Историю Пугачева», только что вышедшую из печати.

— Уваров большой подлец, — говорил Пушкин. — Он кричит о моей книге как о возмутительном сочинении. Его клеврет Дондуков преследует меня своим цензурным комитетом. Уваров большой негодяй и шарлатан. Он крал казенные дрова, и до сих пор на нем есть счеты…

— «История Пугачева» будет у нас единственное в этом роде сочинение, — заметил Гоголь. — Замечательна очень вся жизнь Пугачева. Интересу пропасть! Совершенный роман.

Пушкин был обрадован словами Гоголя…

Наконец Гоголь собрался уходить и попрощался с хозяевами. Лишь только он ушел, Пушкин, смеясь, сказал Наталье Николаевне:

— С этим малороссом надо быть осторожнее: он обирает меня так, что и кричать нельзя. Ну да на здоровье!

У СМИРНОВОЙ

Рано утром Жуковский прислал записку с приглашением отправиться на вечер к фрейлине Смирновой. Он добавлял также, что будет там и Пушкин.

«Черноокая Россети», как называл ее Пушкин, была всеобщей любимицей. Она покоряла сердца не только красотой, но и изящным и тонким умом, независимостью и живостью своих суждений. Француженка по отцу, служившему комендантом одесского порта, грузинка по матери, Александра Осиповна свое раннее детство провела в Одессе, а затем на Украине. После смерти отца и вторичного замужества матери она была отдана в Екатерининский институт. По окончании института Россети была назначена фрейлиной при императрице Марии Федоровне, а затем при дворе Александры Федоровны.

Небольшого роста, смуглая, похожая на цыганку, с прекрасными черными глазами, фрейлина Россети в душной атмосфере петербургского «света» привлекала многочисленных поклонников, в том числе Пушкина, Вяземского, Жуковского. Жуковский, часто встречавшийся с нею в дворцовом кругу, называл ее «всегдашней принцессой своего сердца». Пушкин и Вяземский посвятили ей стихи. Гоголь впервые встретился с нею в 1831 году в Царском Селе, гуляя по парку вместе с Жуковским и Пушкиным.

К огорчению своих поклонников, молодая фрейлина неожиданно вышла замуж за Николая Михайловича Смирнова, человека добродушного, богатого, но ограниченного и недалекого. В свете называли его un bon garçon[34]. Поселившись с мужем в небольшом доме с мезонином на Мойке, Александра Осиповна завела свой литературный салон, посещавшийся избранным кругом.

Жуковский заехал за Гоголем в придворной карете, и они вместе отправились к Смирновой. По дороге Жуковский рассказывал Гоголю, как года два тому назад в день рождения Смирновой Пушкин купил на Невском альбом с большими листами. Принеся его Александре Осиповне, он на первой странице начертал: «Исторические записки А.О.С.», — а дальше вписал посвященные ей стихи, сложенные как бы от ее имени:

В тревоге пестрой и бесплодной
Большого света и двора
Я сохранила взгляд холодный,
Простое сердце, ум свободный
И правды пламень благородный
И как дитя была добра;
Смеялась над толпою вздорной,
Судила здраво и светло,
И шутки злости самой черной
Писала прямо набело.

— Вот ей лучшая рекомендация! — заключил Жуковский. — Ну, а теперь мы уже приехали.

Александра Осиповна встретила их в небольшой, изящно обставленной гостиной. Там уже находились Вяземский и Пушкин.

— Александра Иосифовна, — смеясь, проговорил Жуковский, — так вас приличнее называть, нежели Осиповною, поскольку, будучи весьма прекрасною девицею, вы имеете неотъемлемое право на то, чтобы родитель ваш именовался Иосифом Прекрасным, как упоминается в библии, а не просто Осипом, словом несколько шероховатым, Напоминающим об осиплости, неприятном недуге человеческого горла. А это, извольте любить и жаловать, уже известный вам земляк ваш Николай Васильевич Гоголь.