Михаил Барышев - Весеннее равноденствие

• Название: Весеннее равноденствие
• Автор: Михаил Барышев
• Издательство: Профиздат
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1983

В книгу вошли две повести, которые во многом связаны друг с другом. Их герои — люди труда. Возвышая самоотверженность в труде и науке, верность своему делу, человеческую порядочность, автор в то же время с едкой иронией бичует приспособленцев и халтурщиков, подхалимов и перестраховщиков.

Произведения рассказывают о связи науки с производством, практике строительства, проблемах управления хозяйством.

---

— В Москве нам, товарищ Кичигин, не то что на танцы, в Большой театр сходить труднее, чем добраться к Северному полюсу, — с неудовольствием возразила Нателла, не желавшая, чтобы посторонние влезали к ним в компанию. — Лучше уж в Заборске потвистуем… Как, Андрей Алексеевич?

— Хозяева просят… И так мы им пилюлю подкатили…

— Ладно. На завод так на завод. Только я тоже с вами поеду, — решительно заявила Нателла.

Кичигин неодобрительно зыркнул на Липченко, которой тащиться на завод не было никакой надобности, и толку в мужском разговоре от нее тоже ожидать не приходилось. Но выхода не было, и Кичигин довольно складно выразил удовлетворение, что такая интересная женщина согласилась составить им компанию.

В любезность директора Нателла не поверила ни на грош, и ехать на завод ей тоже не хотелось, но женское самолюбие не могло допустить, чтобы сначала Золотухин, а потом Кичигин лишили ее общества шефа в вечернее внеслужебное время. Глупо было упускать не столь уж частую возможность личного контакта с молодым начальником, который был симпатичен Нателле с первого же дня появления в ОКБ. Не только одной ей. Это уточнение Нателла тоже никогда не забывала. К намеченной цели она умела идти, и чем больше на пути вставляли палки в колеса, тем больше ей хотелось достигнуть желаемого.

Расклешив модную польскую юбку, Нателла столь грациозно впорхнула в директорскую «Волгу», что Кичигин с невольной грустью подумал о быстротекущем времени, которое с крокодильской жадностью поглощали заводские заботы, не оставляя и единого часа на то, что в обыденности зовется туманно и просто — личной жизнью.

Ночной завод удивил малолюдностью и размеренной машинной жизнью. В зеленовато-холодном свете ламп станки казались незнакомыми существами, монотонно выполняющими назначенную им работу. Едва различимые в тусклом свете решетчатые переплеты крыши, казалось, сливались с облачным, без единой звездочки небом, и цех представлялся странным механическим табором, расположившимся посреди земного пространства.

Кичигин задержал гостей на старом пролете, где стояли видавшие виды агрегатные станки.

Готовцев обошел ближний станок и прочитал металлическую товарную марку.

— На четвертый десяток прялочка потянула. Как говорят, в обед сто лет.

— Потому и наваливаемся на обновление оборудования… Крепко ты с «особым мнением» размахнулся, Андрей Алексеевич. Как же нам выбираться из тесного уголка на новом участке, раз мы акт подписали и повесили на свой баланс такой камешек?

— Попытайтесь модернизировать, оснастить автоматическим управлением. Теперь станкам нужны добрые электронные мозги. То, что всучили вам волжане, — это, извини, сейчас каменный век. Станки теряют почти половину мощности.

— Можем и над электронными мозгами подумать, — сказал Кичигин.

— А вы представляете, Виктор Валентинович, что такое электронные мозги?

— В общем и целом.

— Общего и целого тут будет мало, — откликнулась Нателла, не очень понимавшая, для какой надобности Кичигину потребовалось тащить их чуть не в полночь на завод и ради чего они бродят сейчас между станками, здороваются с незнакомыми людьми и ненужными разговорами отвлекают их от работы.

— Да, тут требуется большая конкретность, — поддержал реплику Готовцев и с откровенным намеком посмотрел на часы.

Кичигин то ли не заметил взгляда начальника ОКБ, то ли сознательно игнорировал намек, продолжая вести гостей по узким, между станками, проходам. Самое главное он сказал, когда добрались до расточного участка.

— Возьмитесь, Андрей Алексеевич, приспособить к ним электронные мозги. По гроб буду обязан. Самое узкое место этот участок… Деньги у нас есть, все остальное я из-под земли добуду. По-человечески прошу — помогите…

Готовцев удивился искренности и горячности просьбы и решительно отказал.

— Рад, но не имею никакой возможности. Наши, конструкторские мощности расписаны на пять лет вперед.

— А если за счет мобилизации внутренних резервов… Не обидели бы мы ваших товарищей. И условия бы создали, и насчет остального подумали.

— Не могу, Виктор Валентинович, не могу.

Андрей Алексеевич говорил правду: конструкторские мощности действительно были расписаны вперед, если не на пять лет, то на три года наверняка. Внутренние ресурсы у начальника ОКБ, как и у всякого предусмотрительного руководителя, естественно, имелись, но расходовать их на помощь заборчанам тоже было нельзя. Ресурсы Готовцев бережливо собирал для своего главного дела, которое он вынашивал с того самого дня, как расписался в приказе о назначении на должность начальника ОКБ и подумал, что новое положение обеспечит ему творческий простор. Два года он исподволь готовил свой главный шаг, дотошно анализировал пути подхода к решению, скрупулезно разрабатывал свою стратегию, тая ее от окружающих с той расчетливой хитростью, с какой птица оберегает сеголеток, пока они не «встанут на крыло». Андрея Алексеевича, наверное, можно было упрекнуть в излишней скрытности и таинственности, но, если разобраться, следовало признать, что поступал он в данном случае осмотрительно, с той житейской мудростью, которая всегда помогает добиться результатов.

Необдуманная поспешность вредна. Неписаная человеческая история знает факт, когда довелось пострадать простодушному и скромному человеку, возмечтавшему вырастить в городской квартире с совмещенным санузлом, редкий кактус цефалоцереус. Скромный и застенчивый вдовец, рядовой счетный работник снабженческой конторы, решил выпестовать экзотическое растение дальних стран, чтобы однажды полюбоваться дивным и скоротечным цветком, который, как некое солнце, осветит его жизнь и сделает ее красивее. Скромная затея обернулась для мечтателя многими неприятностями лишь потому, что он доверчиво и преждевременно рассказал о ней окружающим. Это посеяло зависть в души тех, кто не догадался выносить мечту о цветке кактуса цефалоцереуса. Они стали посматривать на скромного счетного работника, как на выскочку. Человек рассказал о своей мечте начальникам снабженческой конторы, и те начали сомневаться, может ли он, как требуют задачи текущего момента, отдавать все силы выполнению ответственной счетной работы? Вдруг этот кактус так ему заморочит голову, что в месячной отчетности о движении фондов обнаружатся ошибки или, хуже того, она будет представляться с опозданиями. Человек рассказал о своей мечте соседям, те кинулись к энциклопедии и там прочитали, что кактусы могут достигать громадных размеров и некоторые из них опыляются летучими мышами. А вдруг этот цефалоцереус относится именно к таким видам, что может проткнуть потолок верхнего соседа или для его опыления придется развести в общественном подъезде колонию летучих мышей.

Скромный мечтатель еще не раздобыл черенка, чтобы посадить кактус, а местком уже отказал ему в выдаче соцстраховской путевки. Кто же, в самом деле, будет давать путевку со скидкой человеку, который так обеспечен, что ему не хватает лишь какого-то кактуса? Уж лучше дать скидку делопроизводителю Телятниковой, финансы которой подорвала покупка новой шубы. Начальство лишило мечтателя квартальной премии, поскольку он явно отвлекался от прямых служебных обязанностей, а соседи по подъезду обратились к общественности с заявлением о невозможности проживания рядом с человеком, намеревающимся развести в подъезде колонию антисанитарных грызунов.

Остался неизвестным конец этой житейской истории, но, заключая, можно с большой достоверностью предположить, что в квартире мечтателя так и не расцвел дивный цветок цефалоцереуса.

Всему должно быть свое время, и глубоко мудра пословица, что поспешишь — людей насмешишь.

Поглядев на часы, Нателла Константиновна невежливо прервала разговор с любопытной и словоохотливой приятельницей и томно потянулась на леопардовой синтетике, пристроив телефонный аппарат возле крутого, полного бедра.

Минут через пять телефон зазвонил, и это был тот самый звонок, ради которого Нателла пасла переговорный аппарат рядом с собой, ради которого она сегодня, возвратившись с работы, переоделась не в обычный домашний халат, а добыла из стенного шкафа нарядное платье и полчаса колдовала перед зеркалом, умело совершенствуя собственный фасад. Ради этого звонка она категорически отказала в личном свидании приятельнице, которой хотелось выложить свои «нетелефонные» новости, а еще больше разузнать чужие.

— Да… Слушаю, — напевно откликнулась в трубку Нателла. — Ну конечно, жду… Через полчаса? Хорошо, Андрюша.

Давно известно, что о некоторых вещах матери узнают последними. Трудно представить, как выдержала бы Екатерина Ивановна вдобавок к работе, домашним хлопотам и общественной деятельности все подробности попыток поймать младшим сыном «синюю птицу». Сколько бы пришлось волноваться, сколько бы пришлось по-пустому растратить нервных клеток, если бы ей были известны все увлечения Николая и все разочарования в них, потому что при более подробном знакомстве они не выдерживали его требований по внешним данным, умственным способностям, характеру и прочему. Как дорого бы стоили Екатерине Ивановне общения с отвергнутыми «синими птицами», которые категорически не хотели улетать от охотника, и ему приходилось выдерживать настоящие психологические сражения, посильные лишь нерасшатанным нервам двадцатитрехлетнего мужчины, закалившего к тому же здоровье футболом, легкой атлетикой и бегом на дальние дистанции.