Любовь Лукина - Разные среди разных

• Название: Разные среди разных
• Автор: Любовь Лукина
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1987

Нескладный, но с виду безобидный новичок в бригаде обыкновенного парня Миньки Бударина оказывается ни много ни мало, а особо опасным преступником. Только вот какие и чьи законы он нарушил? Кто и за что преследует его? Со всеми этими вопросами придётся разбираться Миньке, потому что никому не расскажешь: не поверят. А бросать товарища в беде — последнее дело, каким бы странным он ни был.

Это первый вариант повести, опубликованный в 1987 г. Позднее она была частично переписана и опубликована в 1990 г. под новым названием — «Когда отступают ангелы».

---

— А теперь рассказывай, — говорю. — Всё рассказывай. Что ты там натворил?

Плакать Гриша перестал, но, видно, истерика в «Витязе» отняла у него последние силы. Он сидел передо мной на скамеечке, опустив плечи, и горестно поклёвывал своим орлиным носом.

— Закон нарушил… — вяло отозвался он.

— «Свистка не слушала, закон нарушила…» — процедил я. — Ну а какой именно закон?

— Закон? — бессмысленно повторил Гриша. — Закон…

— Да, закон!

— Это очень страшный закон… — сообщил Гриша.

— Как дам сейчас в торец! — еле сдерживаясь, пообещал я. — Мигом в себя придёшь!

Гриша поднял на меня медленно проясняющиеся глаза. Голову он держал нетвёрдо.

— Закон о нераспространении личности… — торжественно, даже с какой-то идиотской гордостью проговорил Гриша Прахов и снова уронил голову на грудь.

Некоторое время я моргал. Закон — понимаю. О нераспространении — понимаю. Личности — тоже вполне понятно. А вот всё вместе…

— Пойдёшь завтра в милицию, — сказал я, — и всё там расскажешь, ясно?

Язык у Гриши заплетался, и следующую фразу он одолел лишь с третьего захода.

— При чём тут милиция? — спросил он.

— Ну если ты закон нарушил!

— Не нарушал я ваших законов! — в отчаянии сказал Гриша. — Свои — нарушал. Ваши — нет.

У меня чуть сердце не остановилось.

— Какие свои? Гриша!.. Да ты… откуда вообще?

— Из другого мира я, Минька, — признался наконец Гриша Прахов.

Я почувствовал, что ноги меня не держат, и присел рядом с ним на скамеечку.

— Из-за рубежа? — как-то по-бабьи привизгнув, спросил я.

— Дальше…

Я наморщил лоб, потряс головой и всё равно ничего не понял.

— Как дальше?

— Дальше, чем из-за рубежа… — еле ворочая языком, объяснил Гриша Прахов. — С другой планеты, понимаешь?..

В калитку я его внёс на горбу, как мешок с картошкой.

Из-за сарайчика, грозно рявкнув, вылетел Мухтар. Узнал меня, псина, заюлил, хвостом забил. А потом вдруг попятился, вздыбил шерсть на загривке и завыл, да так, что у меня у самого волосы на затылке зашевелились.

Дёрнул я плечом — висит Гриша, признаков жизни не подаёт. Прислонил его к забору, давай трясти.

— Гриш, ты что, Гриш?..

Гриша слабо застонал и приоткрыл один глаз. Слава богу!..

— А ну пошёл отсюда! — закричал я на Мухтара. — Иди в будку! Дурак лохматый!..

В будку Мухтар не пошёл и с угрожающим ворчанием проводил нас до двери, заходя то справа, то слева и прилаживаясь цапнуть Гришу за скошенный каблук. У самого крыльца это ему почти удалось, но в последний момент Мухтар почему-то отпрыгнул и снова завыл.

Злой на себя и на Гришу, я втащил его в прихожую и закрыл дверь. В комнате осеклась швейная машинка.

— Минька, ты? — спросила мать. — А что это Мухтарка выл?

— Да кто ж его знает! — с досадой ответил я. — Тут, мать, видишь, какое дело… Не один я.

По дому словно сквозняк прошёл: хлопнула дверца шифоньера, что-то зашуршало, портьеру размело в стороны, и мать при параде — то есть в наспех накинутой шали — возникла в прихожей. На лице — радушие, в глазах — любопытство. Думала, я Ирину привёл — знакомиться.

— А-а… — приветливо завела она и замолчала.

Гриша сидел на табуретке, прислонённый к стеночке, и мученически улыбался, прикрыв глаза. И до того всё это глупо вышло, что я не выдержал и засмеялся.

— Вот, мать, нового квартиранта тебе нашёл…

— Ты кого в дом привёл? — опомнясь, закричала она.

— Да погоди ты, мать, — заторопился я. — Понимаешь, дня на два, не больше… Ну, переночевать парню негде!

— Как негде? — Маленькая, кругленькая, она куталась в шаль, как от холода, сверкая глазами то на меня, то на Гришу. — Санитарный день, что ли, в вытрезвителе? Да что ж это за напасть такая! То кутёнка подберёт хромого, то алкаша!..

— Да с горя он, мать! — закричал я. — Ну, несчастье у человека, понимаешь? Жена из дому выгнала!

Что-то дрогнуло в лице матери.

— Прямо вот так и выгнала? — с подозрением спросила она.

— В чём был! — истово подтвердил я. — В чём квартиру ремонтировал — в том и выгнала!

— Так надо в суд подать, на раздел, — всё ещё недоверчиво сказала мать.

— И я ему то же самое говорю! А он, дурак, хочет, чтобы как мужчина — всё ей оставить!..

— Вот мерзавка! — негромко, но с чувством сказала мать, приглядываясь к Грише. Выражение лица её постепенно менялось. — И что ж вам так с жёнами-то не везёт, а?.. И парень, видать, неплохой…

— В нашей бригаде работает, — вставил я. — В понедельник мы с Валеркой Чернопятовым попробуем ему общежитие выбить…

— Ох, дети-дети, куда вас дети?.. — вздохнула она и пошла в комнату, снимая на ходу с плеч непригодившуюся парадную шаль. — Ладно, постелю ему…

Ещё раз удивил меня Гриша Прахов. Под тряпьём у него оказалось чистое бельё, вроде даже импортное. Лохмотья его я сразу же решил выбросить и поэтому обыскал. В кармане брюк обнаружился временный пропуск на завод и двадцать три копейки, а за прорвавшейся подкладкой пиджака — в целлофановом пакете — военный билет, свидетельство о рождении, аттестат и паспорт.

Документы я, конечно, проверил. Всё вроде на месте: серия, номер, фотография — Гришкина, не перепутаешь. И в военном билете — тоже, только Гриша там помоложе и пополнее. Вот ведь чудик, а?

На всякий случай я заглянул и в аттестат, посмотрел, на какой он планете ума набирался. «Полный курс Нижне-Добринской средней школы…» Далёкая, видать, планета…

Я снова завернул документы в целлофан и, кинув пакет на стол, сгрёб в охапку тряпьё на выброс.

Вот не было у бабы хлопот…

Глава 4

Во всяком случае, церемониться я с ним не собирался.

Из глубокой предутренней синевы за окном только-только начали ещё проступать чёрные ветки и зубчатый верх забора, а я уже вошёл в малую комнату и включил свет.

— Подъём! — скомандовал я в полный голос, и Гриша, оскалясь, сел на койке. Рывком.

Секунду он сидел напружиненный, с широко открытыми невидящими глазами, словно ждал чего-то страшного. Не дождавшись, расслабился и с лёгким стоном взялся за голову.

— Трещит? — не без злорадства спросил я.

С огромным удивлением Гриша оглядел комнату: вязаный половичок возле кровати, настенный матерчатый коврик с избушкой и оленями, две гераньки в горшочках на узком подоконнике.

Потом он заметил лежащий на столе рядом со стопкой мелочи целлофановый пакет и беспокойно завертел головой.

— Нет твоего тряпья, — сказал я. — Выкинул я его, понял? Наденешь вот это.

И бросил ему на колени свой старый коричневый костюм. Ну как — старый? Новый ещё костюм, хороший, просто не ношу я его.

Гриша отшатнулся и уставился на костюм, как на кобру.

Светало быстро, завтракали мы уже без электричества. Несмотря на мои понукания, Гриша ел, как цыплёнок, стеснялся, молчал.

— Опытом бы поделился, что ли… — буркнул я наконец. — Куда ты её потом дел?

— Кого? — испугался он.

— Я тебе сейчас дам «кого»! Бутылку вчера в «Витязь» пронёс?

— Нет, — быстро сказал он.

— Как это нет? Ты же лыка вчера не вязал, Гриша! До других планет доболтался!

— До других планет? — в ужасе переспросил он.

— Ага, — сказал я. — До других планет.

Гриша отложил вилку. На лбу его блестела испарина.

— Но ведь ты же сам заставил меня пить этот… коктейль… — жалобно проговорил он.

За дурака меня считает, не иначе.

— Гриша, — сказал я, — коктейль был безалкогольный. В «Витязе» вообще спиртного не подают.

— Но я же не знал!.

— Не знал, что коктейль безалкогольный, и поэтому окосел?

— Да!

«На шестой пресс! — подумал я. — И чем скорее, тем лучше! Сегодня же подойду к Валерке, пусть что хочет, то и делает, но чтобы Гриши этого в бригаде не было!..»

— Ладно, — бросил я. — Давай посуду вымоем — и вперёд. Пора…

Переодевшись в рабочее, я вышел из бытовки и сразу был остановлен Люськой.

— Говорят, ты новичка у себя поселил? — спросила она.

— А кто говорит?

— Ну кто… Аркашка, конечно.

— Ты ему как-нибудь крюк на каску опусти — может, болтать поменьше будет, — посоветовал я и хотел идти, но Люська опять меня задержала.

— Неужели правда? Аркашка говорит: приютил, в своё одел…

— Ну, приютил! — раздражённо бросил я. — На груди пригрел! Тебе-то что?

— Ничего… — Она отстранилась и с интересом оглядела меня исподлобья. — Просто спросить хотела… Ты его из соски кормить будешь или как?

Вот язва, а? Язвой была — язвой осталась. С детства.

— Так я что, перебил его у тебя? Ну забери — у себя поселишь.

— Дурак! — вспыхнув, сказала она. Повернулась и гордо унесла куда-то свой орлиный нос.