Франсина-Доминик Лиштенан - Россия входит в Европу: Императрица Елизавета Петровна и война за Австрийское наследство, 1740-1750

• Название: Россия входит в Европу: Императрица Елизавета Петровна и война за Австрийское наследство, 1740-1750
• Автор: Франсина-Доминик Лиштенан
• Издательство: ОГИ
• Жанр: История
• Год: 2000
• ISBN: 5-900241-28-9

История России в 1740-1750 гг. глазами французских и прусских дипломатов, отношения между послами как отражение и двигатель европейской политики — вот главный сюжет книги, удостоенной в 1998 г. премии Французской  Академии. В приложении опубликованы отчеты о русском дворе, написанные в 1747 и 1748 г. двумя прусскими посланниками.

---

Лорда Гиндфорда в Берлине знают, посему замечу лишь, что он, кажется, питает намерения благие и желает, чтобы держава короля нашего процветала, одним словом, ведет он себя настолько порядочно, насколько ремесло и приказы двора его дозволяют. При дворе он в чести, но меньше, нежели г-н фон Бретлак, чему я удивляюсь, ибо граф Бестужев от английского двора получает пенсион в 16 000 рублей ежегодно. Лорд Гиндфорд и в России своих мнений не переменит, полагаю, что достоин он похвалы.

Г-н д'Альон, посланник французский, более имеет здравомыслия, нежели остроумия. Хорошо пишет и толково, сколько могу я судить. Живет он в своем дому широко и щедро, однако же в России не уважаем и Государыня терпеть его не может; я же им доволен чрезвычайно. К нашему двору питает он искреннее расположение.

Граф Борк[168], посланник шведский, умен, учтив и собеседник отменный. Принадлежа к партии старого министерства и конфидентом будучи у канцлера, интересам Их Королевских Высочеств,[169] не так он усердно предан, как ему долг велит. Клятвы, кои приносит он, дабы доказать, что намерения его благородные и что человек он порядочный, подозревать заставляют обратное. Секретарь Лагерфлихт близко к сердцу принимает все, что выгоду сулит Их Королевским Высочествам, и граф фон Финкенштейн может его почтить своим доверием.

Граф фон Фицтум, полномочный посланник саксонский, в разговорах блистает, однако ж ум у него хоть и острый, но неглубокий. Он складно мысли свои излагает, принимает много, живет широко, кормит лучше и богаче, чем прочие послы. Натурально, к нашему двору расположения он не питает, однако же и не критикует его так несправедливо, как подчиненные его либо австрийцы. Императрица к нему благосклонна, Великий же Князь терпеть не может, ибо полагает, будто волочится граф за Великой Княгиней. Маленький его носик предметом служит вечных шуток для Его Императорского Высочества. Секретарь его родом из Пиритца.

Г-н фон Гогенгольц, резидент императора, — человек старый, в России уже с лишком тридцать лет проживающий. Слывет он за знатока здешних дел и пишет для австрийца неплохо. Любит поесть и выпить, от вина же становится еще откровеннее. Несколько бокалов auf Deutschen Redlichkeit [от чистого немецкого сердца. — нем.] доставили мне его дружбу и доверие, благодаря чему узнал я много полезного. Дряхлеет он с каждым днем.

Г-н Петцольд, тайный советник посольств и резидент саксонский, сын священника, свойства имеет, сану отца приличные; тон и смех выдают его, когда желает он собеседнику нравиться. Впрочем, хитер бесконечно, интриган и всюду умеет втереться. Канцлер его полюбил.

Г-н Функ, советник канцелярии на службе у Курфюрста Саксонского, большими обладает познаниями, ловок и правой рукою служит графу Бестужеву, да вдобавок если у канцлера плутни грубые, у Функа тоньше. На беду, сильно он косит и тем весь свой характер высказывает. До тех пор, пока останется он в Петербурге, двор саксонский может быть уверен, что управляет первым министром. Функ более хорош с Петцольдом, нежели с графом фон Фицтумом, каковой здесь находится только лишь для виду.

Г-н Сварт, резидент голландский, не дурак. Быв шпионом канцлера, говорит он с ним часто до душам, а поскольку от природы нескромен, да в связи состоит с хорошенькой супругой профессора Штелина, от него можно узнать вещи и анекдоты интересные. Настроен после Силезских войн скверно.

Статья седьмая

Почти постоянно имев счастье дружбу водить с главными особами сего двора, министерства, исключая графа Бестужева, и армии, не слишком я интересовался остальными, однако же имел некоторых знакомцев, кои ныне высланы либо умерли. Назову лишь тех, кои до сей поры живы. Некий Розенкранц — служил в Главной канцелярии, я же ему из своего кармана платил. Теперь просит он у меня, чтобы один из его сыновей, капрал в роте фельдмаршала Флапса, был бы в звании повышен. Брат старшего Розенкранца — поручик в той же роте. Тот, что в Петербурге, знает хорошо интриги частных домов и может добывать нужные бумаги из Военной коллегии, из Адмиралтейства и даже из самого Сената. Когда хотел я кое о чем намекнуть незаметно сенаторам князьям, то к услугам прибегал графа Л'Эстока либо графа Брю-мера, да еще генерал-поручика Геньена по части военной. Тех, кого еще вспомню, беспременно графу Финкенштейну устно назову.

Не столько я самонадеян, чтобы предписывать максимы и правила графу фон Финкенштейну, чей ум, проницательность и здравомыслие меня покорили, по как приказание было мне дано, то прибавлю, что критика сколь угодно тонкая и изящная в России на чужестранца неприятности бесконечные навлекает; что следует в России опасаться всех, однако же виду не подавать, и вообразить, что и у стен есть уши; что надобно слыть здесь человеком честным, хотя слова этого в российском языке не сыщешь и русские дворяне о честности своей не заботятся нимало. Как из всех пороков осуждают русские более всего гордость, то учтивость и любезность здесь суть достоинства первостепенные, однако же выставлять их чересчур напоказ не следует, дабы не почли за надменность. В особенности же, повторяю, важно сие в делах. Ни за что не следует русским показывать, что боимся мы их российской мощи: Ja nicht diese weiche Seite zeigen, noch ihnen innötige Vorzuge einräumen [Главное — не показывать свою слабую сторону и не давать им лишних преимуществ. — нем.].

Надобно, напротив, наблюдать с пристойностью некоторое равенство, дабы не желали они у нашего двора отнять превосходство, каковое двор дрезденский сносит покорно, шведский же со стенаниями. Впрочем, ежели выпало мне счастье приказания Короля исполнять так, чтобы одобрение его величества заслужить, приписать я могу сие только лишь победам и щедротам сего великого монарха, а равно и сходности двух держав.

Карл Вильгельм Финк фон Финкенштейн ОБЩИЙ ОТЧЕТ О РУССКОМ ДВОРЕ 1748[170]

Ваше Величество,

Любопытные особенности, русский двор отличающие, понудили меня составить сей общий отчет. По прибытии моем сюда нашел я положение дел до крайности неблагоприятным для Вашего Величества. Канцлер взял верх; венский двор под покровительством его всем распоряжался, Императрица же, самыми злобными инсинуациями предубежденная, от правды лицо свое отвращала. Что же до людей благонамеренных касается, то оные пали духом и от преследований страдали, а для того, чтобы дело исправить и самим верх взять, ни гения не имели, ни отваги.

В сих обстоятельствах не замедлил я убедиться, что опрометчиво было бы мне против течения плыть; понял я, что надобно в спокойствии ожидать времен более благоприятных, в ожидании же сих перемен от посланника Вашего Величества лишь одно только и требуется — особе, более всего любящей карты мешать, сделать сие не позволить[171]; с великим тщанием всего, что переговорами с посланником именуется, избегать, ибо согласившись даже для виду, разлад бы я лишь увеличил; под рукою же старых друзей сберегать, дабы от них получать известия и сведения необходимые.

В бездействии, на кое обречен был я сим планом, принялся я изучать и постигать карту сей страны, постарался составить себе верное представление о характере тех, кто к управлению сей страной и к интригам двора русского более всего причастны. Тщился я познать хотя бы отчасти интересы, силы и запасы сей обширной империи, и плод усилий моих дерзаю предложить Вашему Величеству.

Портрет Императрицы

Портрет Императрицы по праву отчет открыть должен. Государыня сия блещет всеми достоинствами внешними; стан высокий и величавый, лицо приятное, грация во всей особе беспредельная сразу ее от всех прочих дам при дворе отличают. Достоинствам сим знает она цену и со всем тщанием их пестует; больше того, чрезвычайно ими гордится и притязает на первенство среди всех особ своего ранга и пола. Ум у нее таков, каков у женщин обычно бывает; проницательность, живость, воображение есть, но без основательности. Сладострастие всецело ею владеет; предается она ему вполне и без меры, и можно сказать поистине, что все достоинства ее, а равно и недостатки любви к наслаждениям подчиняются; лень, обычная спутница сладострастия, также в характере сей Государыни, отчего малое ее усердие к делам и отвращение от трудов проистекают. Полагаю я, что не ошибусь, сказавши, что из слабости темперамента и проистекает столь прославленное ее милосердие, столь скупою на кровь преступнейших из подданных ее соделывающее.[172] Гордости и тщеславия в ней много, и, быть может, сим порокам и обязана она великодушием, кое порой в роскошных подарках проявляется, в вещах же самых незначительных весьма часто ей изменяет. С той же любовью богатством хвастать связан вкус ее к пышности и к возведению зданий. Обвиняют ее в скрытности и кажется даже, что вошло у нее сие в привычку, и глядит она с улыбкой радости на тех, кто более всего ей противен. По естественной склонности любезна она и приветлива с каждым; люди, более всего ее знающие, говорят, что еще любезнее была Государыня прежде, но изменилась совершенно с тех пор, как слушает во всем канцлера, а сему причиной не что иное служит, как легкость, с какою усваивает она впечатления тех, кои власть обрели над се умом. Однако же заметить надобно, что нынче Государыня сия учтивостью и обходительностью всех подданных своих превосходит. Благочестие, кое доходит у ней до ханжества самого неумеренного, есть также достоинство, всеобщее восхищение вызывающее. Исполнивши сии внешние обязанности, почитает она себя вправе чувственность свою услаждать способами самыми острыми и изысканными: трапезы в узком кругу, куда лишь избранные особы обоих полов доступ имеют; речи самые сладострастные и распутные; вина рекой, а затем с любимейшим из фаворитов уединение — все идет в ход, дабы удовольствия Государыни разнообразить. Постоянным сим рассеянием тщится она скрыть от взора своего те бездны, кои трон се окружают, однако же мысли мрачные и печальные берут верх, и неумеренные предосторожности, ежедневно ради безопасности ее принимаемые, выдают слишком ясно тревогу и подозрительность, ею владеющие.