Герберт Уэллс - Истории, рассказанные шепотом. Из коллекции Альфреда Хичкока

• Название: Истории, рассказанные шепотом. Из коллекции Альфреда Хичкока
• Автор: Герберт Уэллс
• Издательство: Росмэн-Пресс
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 5-353-01484-7

В сборнике, открывающем серию «Черная перчатка», представлены короткие новеллы разнообразных популярных жанров: детектива, мистери, ужасов, фантастики, — написанные по большей части в легком, шутливо-ироническом ключе. Многие из них вошли в антологии, составленные классиком развлекательного кинематографа Альфредом Хичкоком.

---

Он потихоньку двинулся вперед, делая паузу перед каждым шажком, чтобы точно решить, куда в очередной раз поставить ногу. Однажды он очутился перед развилкой и выбрал путь налево: он казался более трудным, зато в том направлении было не так много черного. Черное — вот что его тревожило. Он быстро оглянулся через плечо, чтобы оценить пройденное расстояние. Наверное, с полдороги уже позади. Теперь обратно не повернешь. Он был посередине, не мог повернуть назад и не мог прыгнуть в сторону, потому что туда было слишком далеко, и, глядя на все это красное и черное, расстилающееся перед ним, он вдруг ощутил в животе знакомый тошнотворный прилив паники — как на последнюю Пасху, под вечер, когда он, совсем один, заблудился в самой темной части Леса Дудочника.

Он сделал еще шаг, бережно поставив ногу на единственный клочок желтого в пределах досягаемости, и теперь его носок оказался меньше чем в сантиметре от черного пятна. Он не касался черного, в этом не было сомнений, тоненькая желтая полоска, отделявшая носок его сандалии от границы с черным, была хорошо видна; но змея зашевелилась, словно почувствовав его близость, подняла голову и уставилась на его ногу глазами-бусинками, следя, не коснется ли ее эта нога.

«Я до тебя не дотронулся! Ты не укусишь меня! Ты же знаешь, что не дотронулся!»

Другая змея бесшумно скользнула рядом с первой, подняла голову — теперь были уже две головы, две пары глаз, устремившихся на его ногу, на маленький вырез прямо под ремешком, откуда выглядывала голая кожа. Мальчик поднялся высоко на цыпочки и застыл, скованный ужасом. Прежде чем он осмелился перевести дух, прошло несколько минут.

Теперь ему предстояло сделать по-настоящему большой шаг. Весь ковер пересекала глубокая извилистая река черного цвета, и он волей-неволей должен был перебраться через нее в самом широком месте. Сначала он хотел ее перепрыгнуть, но решил, что вряд ли попадет точно на узкую полоску желтого с другой стороны. Он глубоко вдохнул, поднял одну ногу и стал медленно-медленно вытягивать ее вперед, все дальше и дальше, а потом ниже и ниже, покуда кончик его сандалии не очутился на том берегу, прочно утвердившись на самом краю желтой дорожки. Он наклонился вперед, перенося тяжесть на первую ногу. Затем попробовал оторвать от ковра вторую. Он пыжился, напрягался и дергался всем телом, однако ноги были расставлены слишком широко, и у него ничего не выходило. Он попытался вернуться назад. Безуспешно. Он почти сел на шпагат и уже не мог выйти из этого положения. Опустив взгляд, он увидел под собой ту самую реку — черную, глубокую, извилистую. Теперь ее отдельные части шевелились, распускали кольца, и скользили, и поблескивали жутким маслянистым блеском. Он качнулся, неистово замахал руками, чтобы удержать равновесие, но вышло только хуже. Он начинал падать. Он падал вправо, сначала очень медленно, потом быстрее и быстрее, в последний момент инстинктивно вытянул руку, чтобы остановить падение, и следующим, что он увидел, была его голая рука, которая уже готова была погрузиться в самую середину этой черной блестящей массы, и в тот миг, когда она коснулась ее, он испустил единственный пронзительный вопль ужаса.

Снаружи, где сияло солнце, далеко за домом, мать искала сына.

Артур Кларк ПАРАЗИТ

— Ты ничего не можешь для меня сделать, — сказал Коннолли. — Абсолютно ничего. Ну зачем ты ходишь за мной?

Он стоял спиной к Пирсону и не отрываясь смотрел поверх голубой водной глади туда, где лежала Италия. Слева от них, за стоящими на якоре рыболовными судами, солнце опускалось в сверкающие воды Средиземного моря, окрашивая в багрянец небо и землю. Но ни тот, ни другой не замечали всего этого великолепия.

Поднявшись на ноги, Пирсон сошел с затененной веранды маленького кафе, и косые лучи солнца осветили его. Вслед за Коннолли он двинулся вдоль утеса, следя, однако, за тем, чтобы не подходить к приятелю слишком близко. Коннолли и прежде не любил, когда ему надоедали. Теперь же овладевшая им навязчивая идея сделала его вдвойне раздражительным.

— Послушай, Рой, — настойчиво произнес Пирсон. — Мы с тобой дружим уже двадцать лет. Пора бы знать, что в беде я тебя не оставлю. И потом…

— Знаю. Ты обещал Рут.

— А почему бы и нет? В конце концов, она твоя жена и имеет право знать, что произошло.

Коннолли затушил сигарету о гранитную стену плоского утеса.

— Ты извини, Джек. — Знакомые интонации в его голосе на мгновение напомнили Пирсону того человека, который — Пирсон знал это — скрывается под личиной стоящего перед ним чужака. — Я понимаю, что ты хочешь помочь мне, и ценю твою заботу. Но все-таки не стоит преследовать меня. Так ты только ухудшишь дело.

— Докажи мне это, и я уйду.

Коннолли вздохнул:

— Мне же не удалось доказать это психиатру, которого ты на меня натравил.

— Я не психиатр и не собираюсь тебя лечить. Но, по-моему, тебе следовало бы объяснить нам, что случилось: тогда мы тоже сможем строить планы.

— Хотите, чтобы меня признали невменяемым?

Пирсон пожал плечами:

— Я об этом и не думал. Просто есть кое-какие практические вопросы. Ты что, собираешься оставаться здесь до бесконечности? Без денег, между прочим, не прожить даже на Сирене.

— Клиффорд Роунсли был другом моего отца. Сейчас его вилла пустует, и я могу жить там сколько захочу.

Коннолли оттолкнулся от парапета.

— Поднимусь-ка я на холм, пока не стемнело, — сказал он.

Слова прозвучали резко, но Пирсон понял, что его общество не отвергается. Это была маленькая, но необходимая ему победа.

Поднимались они молча, да Пирсон и не смог бы разговаривать: он сильно запыхался. Когда он нагнал друга, тот уже сидел перед распятием, воздвигнутым набожными местными жителями в самой высокой точке острова. Днем наверху бывали туристы, но сейчас здесь было пустынно.

Уставший Коннолли тяжело дышал, но выглядел, как показалось Пирсону, почти умиротворенным. Тень, которая омрачала его сознание, рассеялась, и он повернулся к Пирсону с усмешкой, отдаленно напоминающей его прежнюю заразительную улыбку.

— Он ненавидит физические упражнения, Джек. Это его отпугивает.

— Кто это — он? — спросил Пирсон. — Вспомни, ты же нас еще не познакомил.

Коннолли улыбнулся; затем его лицо внезапно посерьезнело.

— Слушай, Джек, — начал он. — Ты ведь не сказал бы, что у меня чересчур развито воображение?

— Да нет, ты где-то на среднем уровне.

Коннолли спокойно кивнул:

— Верно, Джек, и поэтому ты должен мне поверить. Я человек здравомыслящий и никогда бы не смог выдумать существо, которое преследует меня. Я не страдаю галлюцинациями параноика, или как там это называет доктор Кэртис. Помнишь Мод Уайт? Все началось с нее. Мы с ней встретились на вечеринке у Дэвида Трескотта, недель этак шесть тому назад. Я тогда как раз поссорился с Рут, и вообще мне все осточертело. Мы оба здорово выпили и пошли к ней — я все равно собирался остаться в городе.

Пирсон усмехнулся про себя. Бедняга Рой! Всегда одно и то же, хоть он и не отдает себе в этом отчета. Вечный Дон Жуан, постоянно ищущий — и постоянно разочарованный.

— Только не смейся, когда я скажу, что именно меня ошеломило: это кажется таким пустяком, хотя я был напуган, как никогда в жизни. Я всего-навсего подошел к бару и наполнил бокалы, как делал сотни раз до этого. И, только передавая один бокал Мод, я вдруг понял, что приготовил три порции. Это было так естественно, что сначала я даже не сообразил, в чем тут загвоздка. Я ошарашенно огляделся, думая увидеть в комнате еще одного человека — и только тут до меня каким-то образом дошло, что это не человек. Его вообще не было во внешнем мире, он скрывался в глубине моего собственного мозга…

Вечер был очень тихим; тишину нарушала лишь музыка, прозрачной вьющейся лентой поднимавшаяся в звездам из какого-то кафе внизу. В море сверкал отраженный свет взошедшей луны, в темноте над их головами вырисовывались руки распятого. Венера, сияющий маяк на границе сумерек, вслед за солнцем опускалась за горизонт. Коннолли помолчал, потом заговорил снова:

— Следующее, что я помню: я лежу на кровати, а Мод влажной губкой обтирает мне лицо. Он все еще был со мной, когда я очнулся; с тех пор он был со мной всегда. Я кое-как избавился от Мод — это оказалось нелегко — и попытался осмыслить происшедшее. Скажи, Джек, ты веришь в телепатию?

— По-твоему, кто-то читает твои мысли?

— Все не так просто. То, что я тебе рассказываю, обнаружилось далеко не сразу: обычно это происходило, когда я дремал или был немного навеселе. Сначала я мог преодолеть барьер, отделяющий меня от Омеги, только таким образом — потом объясню, почему я дал ему это имя. Но теперь никаких препятствий уже нет; я все время чувствую, что он здесь и ждет, когда я потеряю контроль над собой. У меня осталась только одна надежда — что он устанет ждать и отправится на поиски другой жертвы.