Роджер Зилазни - Остров мертвых

• Название: Остров мертвых
• Автор: Роджер Зилазни
• Издательство: СПб.: Северо-Запад, 1993.—544 с.
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1993
• ISBN: 5-8352-0124-9

Роджер Джозеф Зилазни (р. 1937) — всемирно известный американский писатель-фантаст, один из тех, с кого начался отсчет «новой волны» в англо-американской НФ литературе.

Все произведения Р. Зилазни отличает глубокий психологизм, высокое литературное мастерство и необычность трактовки традиционных научно-фантастических сюжетов.

Предлагаемая книга знакомит читателя с ранним периодом творчества Р. Зилазни — романами «Творец снов» (1966), «Этот Бессмертный» (1966) и «Остров мертвых» (1969), — оказавшими заметное влияние на дальнейшее развитие этого жанра.

В профессиональных переводах эти произведения публикуются впервые.

---

Мы закончили вязать плот часа за два до захода солнца, и остаток вечера болтались в лесу без дела, в задумчивости подпирая спиной деревья.

— Скажите, о чем думаете, — дам пенс, — пошутил я.

— А что такое пенс? — спросил Грин-Грин.

— Поговорка такая была. Вообще-то пенс — старинная мелкая монета. Когда-то имела хождение на планете, откуда я родом. Нет, пожалуй, я не буду давать вам пенс, — они нынче дороги.

— Какая странная идея: покупать мысли, — удивился Грин-Грин. — У вас, что, на Земле был такой обычай?

— Наверно, он появился с развитием торговли, — ответил я. — С тех пор все продается и все покупается, в том числе и мысли.

— Очень интересная концепция. И я даже могу понять, что такой человек, как вы, поддерживаете ее. Скажите, а можно купить пайбарду?

— Такая сделка расценивалась бы как взятка или шантаж. Пайбарда побуждает к действию.

— А вы бы заплатили мстителю, чтобы он забыл о пайбарде?

— Нет.

— Почему же?

— Вот вы, например, можете взять деньги, внушив мне чувство безопасности, а сами тем временем будете готовить возмездие.

— Я не говорю о себе. Вы знаете, что я богат, и, кроме того, пейанин не откажется от мщения ни за какую мзду. Я имел в виду Майка Шендона. Он — представитель вашей расы и, следовательно, также считает, что все продается и все покупается. Насколько мне известно, он впал у вас в немилость в первую очередь из-за денег: ради них он пошел на обман, тем самым оскорбив вас до глубины души. Теперь он ненавидит вас: ведь вы посадили его в тюрьму, а потом убили своими собственными руками. Но он — человек, и ничто человеческое ему не чуждо. Так же, как и вы, он ставит деньги превыше всего. Может, вы предложите ему кругленькую сумму, и он откажется от пайбарды?

Выкупить свою жизнь? Такая здравая мысль не приходила мне в голову. Я прибыл на Иллирию, чтобы отразить нападение пейанского мстителя. Теперь он был у меня в руках, не представляя реальной угрозы. Его место занял землянин, и, если я правильно произвел оценку сил, Шендон стал моим врагом номер один. Майк — продажная шкура, такой же негодяй, как и я, как и вся наша человеческая порода. Он попал в переплет только благодаря своей страсти к роскоши. Со времени моего приезда на Иллирию события чередовались с невероятной быстротой, и, как ни странно, я ни разу не вспомнил о том, что Большое Дерево может оказаться моим спасителем.

С другой стороны, Шендон всегда был мотом. Он транжирил деньги, швыряя их направо и налево: даже в первом уголовном деле, по которому он проходил, и в апелляции к суду его квалифицировали как растратчика. В мире денег он чувствовал себя как betta splendens, иначе говоря, как рыба в воде, одном из самых важных алхимических элементов.

Допустим, я выпишу ему чек на полмиллиона в общекосмической валюте. Любой другой положил бы деньги в банк и жил бы припеваючи на дивиденды. Шендон просадит все за год-два. И у меня снова возникнут проблемы. Напав на меня один раз, он нападет и во второй. Я готов отразить его удар. Готов в любой момент. Быть может, он и не захочет резать курицу, которая несет золотые яйца. Но черт его знает… До конца нельзя быть уверенным ни в чем. Я не смогу жить с этой мыслью.

Согласись он на отступное, я тотчас же отвалю ему солидный куш. Потом я договорюсь с бандой наемных убийц, и они быстренько выведут его из игры.

А если Шендон уйдет от них?

Тогда он снова сядет мне на хвост, и снова вопрос станет так: или он, или я.

Я перебрал все мысленные варианты, обмозговав проблему со всех сторон.

Все сводилось к одному.

В тот раз у него был с собой пистолет, но он предпочел схватку врукопашную.

— С Шендоном этот номер не пройдет, — сказал я. — Он не занимается торговлей.

— Я никого не хотел обидеть. Просто до сих пор я никак не могу разобраться в обычаях землян.

— Не только вы не можете.

Смеркалось. На облачном небе снова не было ни единого просвета. Еще немного — и мы спустим плот на воду и поплывем к острову по грязной жиже, теплой, как парное молоко. Мои луны не вышли из-за туч, значит, операция будет проходить в кромешной мгле.

— Грин-Грин, — обратился я к своему напарнику, — мы сейчас скованы одной цепью. Я даже чувствую себя больше пейанином, чем человеком. Тот, кем я стал, лишь продолжение меня самого. Я умею убивать, и вы умеете убивать. Моя пайбарда — смертельная обида — может быть не менее глубока, чем ваша, и месть моя будет страшна.

— Я знаю, — откликнулся Грин-Грин. — За это я вас уважаю.

— Вот что я хотел сказать вам: когда с Шендоном будет покончено, вместо вражды я предлагаю вам свою дружбу. Я могу походатайствовать за вас, чтобы Великие допустили вас к новой, законной конфирмации. Я поговорю с первосвященником храма Странтри о присвоении вам имени Кирвара Четырехликого, Отца Цветов. Он наверняка согласится.

— Вы хотите купить меня, сын Земли?

— Ничуть. Я искренне хочу помочь вам. Дальше решайте сами. Я не держу на вас зла, — ведь вы не наносили мне пайбарды.

— Но я же хотел убить вас!

— Для меня в том пайбарды нет. Вы не виноваты.

— Вы знаете, что я могу уничтожить вас в любой момент?

— Знаю. Вы не раз подумывали об этом.

— Как странно, что вам были известны мои на-мерения! Я же поставил блокировку на свои мысли!

— Дело не в телепатии, а в дедуктивном методе.

— Вы действительно становитесь похожи на пей-анина, — сказал Грин-Грин, помолчав. — Клянусь вам, что отложу мщение до того момента, как мы разберемся с Шендоном.

— Конец уже близко. Скоро мы уедем отсюда, — пообещал я.

Больше мы не разговаривали, в ожидании, пока опустится ночь. Наконец стало совсем темно.

— Пора, — произнес я.

— Пора, — отозвался он.

Мы встали и вдвоем понесли плот к береговой кромке.

Пошлепав ногами по мелководью, мы подтянули плот к остывающему озеру и спустили нашу посудину на воду.

— Весло у вас есть? — спросил я Грин-Грина.

— Есть.

— Ну, поплыли.

Мы взобрались на плот и погребли, а на глубине стали отталкиваться шестами.

— Если Шендон неподкупен, — задал мне вопрос пейанин, — зачем он торговал вашими секретами?

— Если бы мои люди платили ему больше, он бы продавал нам секреты других.

— Тогда я не понимаю, почему вы считаете его неподкупным, — заявил Грин-Грин.

— Потому что он — человек, как и я. Он люто ненавидит меня, и этим все сказано. Такую пайбарду нельзя выкупить ни за какие деньги.

Мне казалось, что я прав.

— Для меня в сознании человека есть белые пятна, — заметил пейанин. — Когда-нибудь мне бы хотелось узнать побольше о его мыслительных процессах.

— И мне тоже, — подхватил я.

За тучами мелькало расплывчатое светлое пятно: лунное сияние пробивалось сквозь небесные прорехи. Каттонталлус медленно восходил.

Вода мягко плескалась, заливая ботинки, но не доходила выше колен. С берега нам вдогонку дул свежий ветер.

— Вулкан спокоен, — заметил Грин-Грин и добавил: — А о чем вы беседовали с Белионом?

— От вас и это не ускользнуло!

— Я не раз пытался вступить с вами в телепатическую связь и обнаружил, что у вас был с ним контакт.

— И Белион, и Шимбо занимают выжидательную позицию, — пояснил я. — Потом будет схватка, и на поле боя останется один из них.

Вода была черней чернил и теплая, как кровь. В жемчужной, беззвездной ночи остров блестел, как антрацит. Вскоре шесты перестали доставать до дна, и мы снова осторожно погребли, стараясь не брызгать веслами. Грин-Грин, как и все пейане, обожал воду. Я видел, какое наслаждение было написано на его обычно непроницаемом лице, пока мы пересекали озеро.

Плыть по темной воде было и упоительно, и страшно. Это место много значило для меня: когда я создавал свой остров, меня вела Гармония. Однако вид, открывавшийся передо мной, не внушал мне спокойствия, как Долина Теней; наша переправа не напоминала безмятежную прогулку. Скоро мой остров станет похож на лавку мясника. Я ненавидел свой шедевр и боялся его одновременно, зная, что у меня не хватит пороху воспроизвести его еще раз. Впервые в жизни я пожалел о том, что сотворил.

Пересечь под покровом ночи темные воды означало для меня вступить в борьбу с самим собой, а я не желал ни понимать этого, ни принимать. Я внезапно нашел ответ загадки: я плыл не по озеру, а по Токийскому заливу, который выбросил на берег кучу отбросов памяти, груды жизненных помоев, которые, как казалось мне, навек легли на дно и ие должны были вернуться назад; остров был немым свидетелем тщеты, ничтожности всех идеалов и устремлений, хороши были они или дурны, и о его неприступные скалы разбивались все человеческие ценности, что говорило о бессмысленности самой жизни, которая тоже расшибется об утес, и от такого удара уже не оправится никто, нигде, никогда…