Сергей Сергей - Мир в движении

• Название: Мир в движении
• Автор: Сергей Сергей
• Жанр: Политика

О чем эта книга?

Попытка короткого авторскогопредисловия.

События последних двадцати-тридцати лет снова и снова порождают в постсоветском обществе дискуссии об "однополярном" и "многополярном" мирах, "конфликте цивилизаций", "геополитике" и прочих материях в том же роде. И хотя уровень таких обсуждений неизменно бывает критически низок, никогда не выходя за рамки сиюминутных пропагандистских мифов, они серьезно влияют на умы. Особенно заметно это в кризисные периоды- тогда "геополитический шум" заглушает все разумные голоса.

Очередной виток наступательной войны, ведущейся мифотворчеством против здравого смысла, раскручивается на наших глазах и сегодня. Аннексия Крыма и дальнейшие события в Украине породили новую волну разговоров о том, что Россия, дескать, становится одним из мировых центров силы, что мир приобретает многополярность, что монополии США приходит конец - словом, весь зоопарк чудовищ, порождаемых невежеством и леностью разума, вновь пробудился к жизни.

Эта мифология получила столь широкое хождение, что просто отмахнуться от неё уже невозможно. Живучая, как чумная бацилла, она подчиняют своему влиянию огромные массы людей, и подпитывает отвратительные социальные болезни. Разоблачить её двумя - тремя фразами невозможно: система промывания мозгов, положенная в её основу, слишком хорошо отработана. Собранная из этих мифов картина мира при беглом взгляде на неё выглядит даже довольно логично. То, что логика эта ущербна, а доказательства лживы, обнаруживается только при внимательном ознакомлении с ней.

Впрочем, сила мифов о российском величии, порочности Запада и исторической миссии России заключена вовсе не в логике. Их питательная среда - невежество, и порожденное им отсутствие перспектив, страх перед неизвестностью и глубокая обида на большой, равнодушный и непонятный мир, отчего-то не спешащий прижать вчерашних обитателей рухнувшего СССР к своей груди и осыпать их ласками и благами. Иными словами, противостоять лжи имперско-люмпенского мифа может только правдивая картина нашего мира. Мира не доброго и не злого, но сложного, изменчивого и противоречивого. И, вместе с тем, при всей своей сложности, мира, живущего и развивающегося по вполне постижимым законам. Именно эту задачу: дать читателю такую картину - я и попытаюсь решить в своей книге.

С одной стороны, очень небольшая по объему книга не может заменить и не заменит многолетнего самообразования. Поэтому многие вещи я буду вынужден рассматривать очень упрощенно - что называется, в первом приближении. А поскольку ситуация очень запущена, и знания повсеместно вытеснены пропагандистскими конструкциями, то начать придется с самых азов. Надеюсь, что более продвинутые, но, к сожалению, относительно немногочисленные читатели отнесутся к этому с пониманием.

Кроме того, в тексте присутствуют фрагменты, набранные курсивом. Они предназначены для дотошных читателей и могут быть пропущены при беглом прочтении без особого ущерба для общего понимания.

---

С другой стороны, перенос значительной части мировой промышленности, в том числе и высокотехнологической, в Китай неизбежно привносит в китайское общество отношения, свойственные индустриальной формации, во всем их многообразии, притом, не только "сверху" но и "снизу". Хотя китайская номенклатура и стремится сохранять в неприкосновенности свою среду обитания и пресекает любые попытки создания политических сил, альтернативных КПК, в китайском обществе очень быстро растет запрос на глубокую и всеобъемлющую демократизацию жизни. Следом за появлением и численным ростом промышленного пролетариата стали возникать независимые профсоюзы. Растет за­бастовочное движение. Технологический скачок неизбежно порождает скачок образовательный и культурный - а это также способствует дальнейшему переходу Китая к индустриальной формации.

Все перечисленное неизбежно порождает острый межформационный конфликт. Причем, по мере экономического развития Ки­тая, этот конфликт будет объективно обостряться и усиливаться. Вместе с тем, и логика развития КНР, и место, занимаемое им в мировой экономиче­ской и финансовой системе, исключают вариант самоизоляции, который мог бы заморозить на­растание этого конфликта. Как следствие, Китай в обозримой перспективе ближайших 20-50 лет неизбежно окажется одним из мировых центров классовых битв, сопровождающих переход от доиндустриальной формации к индустриальной.

Подводя итог сказанному о Китае, отмечу, что анализ любых возможных вариантов развития ситуации вокруг и внутри него в любом случае не указывает на наступление «Эпохи Ки­тая». Грядущая эпоха будет эпо­хой окончательного вытеснения старой доиндустриальной формации – приходящей ей на смену индустриальной. В числе прочего это означает снижение роли территориальных государств и возрастание роли ТНК-ТНБ и других транснациональных структур, в том числе и на территории Китая. Китайская же номенклатура, с немалой долей вероятности, создаст-таки для себя новое, трансгосудар­ственное пространство, созвучное новой эпохе, и перейдет тем самым в новое качество. Особенностью такой транснациональной структуры, вероят­но, будет её относительно ярко выраженный этнический харак­тер, особенно в верхних эшелонах. Однако, и для существующих уже ТНК и ТНБ, эта особенность совсем не уникальна, хотя и не обязательна.

Помимо Китая, в нашем обсуждении следует коснуться ещё двух регионов, в которых противостояние и соперничество доиндустриальной и индустриальной формаций протекает в настоящее время достаточно конфликтно и остро. Ими стали Европейский Союз и мусульманский мир Ближнего Востока и Северной Африки. Несмотря на большие внешние различия, оба этих региона переживают сегодня последствия первой стадии расширения индустриальной формации, описанной выше. Евросоюз включил в свой состав целый ряд государств, которые едва-едва вступили в процесс перехода из доиндустриальной формации к индустриальной. К тому же огромные массы людей переселились из доиндустриального мира в индустриальные страны Запада. В свою очередь, современные индустриальные производства и технологии стали широко проникать в мусульманский мир. Однако Ислам, обладающий в этих странах огромным влиянием, в силу исторических причин, до самого последнего времени был распространен по большей части в доиндустриальной части нашего мира, что наложило на него неизбежный отпечаток.

Такой контакт доиндустриальных и индустриальных обществ неизбежно порождает конфликты, общий ход и причины которых уже были описаны ранее. Но "доиндустриальность" Ислама является скорее ситуативной, чем присущей ему органически. Ислам (в отличие, кс ати, от Православия) не был изначально "сконструирован" для закрепления именно доиндустриальных отношений. Напротив, он сложился в процессе разложения арабского родоплеменного общества и объективно с самого начала был инструментом социальных и культурных преобразований хотя и происходивших в рамках доиндустриальной формации, но объективно приближавших межформационный переход.

Иными словами, Ислам несет в себе огромный потенциал, способный раскрыться именно в условиях зрелой индустриальной формации и последующего межформационного перехода к формации постиндустриальной, о которой мы ещё поговорим чуть ниже. Более того, многое указывает на то, что именно Ислам станет религией, оказавшей значительное влияние на новый межформационный переход, подобно тому, как христианство оказало мощнейшее влияние на переход от доиндустриальной формации к индустриальной. По мере вытеснения доиндустриальных социальных структур индустриальными, то есть, по мере завершения нынешнего межформационного перехода, конфликты, в которых Ислам оказывается инструментом доиндустриальных сил, мало-помалу будут исчерпаны. А сам Ислам, вероятнее всего, ждет Реформация в постиндустриальном духе - все необходимые задатки для этого в нём уже есть.

Китай, Евросоюз и Ближний Восток не являются, таким образом, самостоятельными центрами какой-либо силы. Они не проецируют в окружающий мир каких-то отдельных проектов его устройства, как это делают Соединенные Штаты, на территории которых находится мировой центр и главный опорный пункт индустриальной формации. Но, вместе с тем, эти регионы выступают как площадки, на которых борьба между формациями находится в самой активной и горячей фазе. Как следствие, туда стягиваются значительные ресурсы противоборствующих сил, что делает три этих региона генераторами событий, оказывающих влияние на весь мир. Соединенные Штаты почти всегда, за исключением редких случаев, вроде событий 11 сентября 2001 года, или Лос-Анджелесского бунта 1992, находятся на некоторой дистанции от прямых межформационных столкновений. А вот Китай, Евросоюз и Ближний Восток - это фронты, где идут активные наступательные действия, несмотря на ожесточенное сопротивление доиндустриальных структур.

Продолжая военные аналогии можно сказать, что Австралия и Канада - это глубокие тылы индустриальной формации, практически не затрагиваемые в наши дни межформационными столкновениями, а Латинская Америка и Африка - второстепенные направления, где межформационная борьба идет довольно вяло, в силу компромиссного равновесия сил. Такая периферия, где две формации уживаются между собой, нередко даже выгодна индустриальным игрокам - напомню, что ими являются не государства, а транснациональные структуры. Но периоды мирного сосуществования двух систем никогда не длятся вечно, хотя и бывают иной раз довольно продолжительными. Тем не менее, рано или поздно всякий периферийный компромисс такого рода оказывается исчерпан. Это происходит тогда, когда импорт на периферию индустриальных производств переходит некую критическую черту, за которой интересы старых доиндустриальных классов вступают в жесткий конфликт с интересами возникших там новых, индустриальных классов: сначала буржуазии, а затем пролетариата, которые возникают не одновременно, а поочередно, именно в таком порядке. Правовые коллизии неизменно строятся вокруг основополагающего принципа индустриальной формации: святости и неприкосновенности частной собственности. Отсутствие твердых гарантий в этой области тормозит дальнейший рост в рамках треугольника экономика-формация-культура, а следовательно, тормозит развитие горизонтальных связей, тормозит всё то, что называют "ростом деловой активности" - и это перестает устраивать набирающую силу буржуазию. Формирующийся пролетариат начинает объединяться в профсоюзы для защиты своих прав от попыток низведения его до положения юнитов. С этого момента регион начинает подвергаться энергичной индустриальной модернизации: временами большая часть инициативы исходит снизу, от пролетариата, временами - сверху от буржуазии, бывают и смешанные, консенсусные ситуации - но, в любом случае, это означает постепенный уход от старой формации и старых отношений.

Кроме того у доиндустриального мира тоже есть идеологический, экономический и культурный центр. Им стала Россия, от которой отвалились другие республики СССР, и которые, в свою очередь, стали пространством, где доиндустриальная формация пытается выстроить линию глухой обороны перед экономическим и культурным наступлением индустриальной формации. Впрочем, одной только обороной дело не ограничивается. Как мы вскоре увидим, доиндустриальный сеньорат предпринимает энергичные, и, подчас, небезуспешные попытки организации контрнаступления на индустриальный мир.

Россия - исторический центр доиндустриальной реакции

Исторически Россия уже довольно давно выступает в роли укрепленной цитадели доиндустриальной формации, всеми силами противостоящей наступлению индустриального мира. В этой роли всемирного оплота сеньоральных отношений Россия проявляет себя тем сильнее, чем, дальше продвигаются её соседи на пути перехода от доиндустриальной формации к индустриальной - во-первых; и чем шире вовлекается в процесс межформационного перехода человечество в целом - во-вторых.