Майкл Гелприн - Миротворец 45‑го калибра (сборник)

• Название: Миротворец 45?го калибра (сборник)
• Автор: Майкл Гелприн
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-084472-2

Вы пробираетесь по захваченной врагами территории в одном отряде с самой Смертью… Представили себе? Хорошо, тогда идем дальше: допустим, вы родились в стране, где все живут по уголовным законам и после школы поголовно отправляются на зону, как вам такое понравится? А что чувствует мужчина, которому необходимо пересечь земли, где разгуливают полчища зомби, да не одному пересечь, а провести с собой хрупкую, беспомощную девчонку? Акаково это – быть частью элитного воинского подразделения, где каждый знает, что думают и чувствуют другие? Или очутиться на месте участника жестокой игры, где победитель получает дополнительные триста лет жизни, а проигравший этой самой жизни лишается?

Но в каком бы мире мы ни оказывались, читая эту книгу, объединяет их все одно: героям необходимо сделать правильный выбор. Эта книга о том, как в критических, подчас страшных, иногда безнадежных условиях люди умудряются оставаться людьми и находить выход из самых безвыходных ситуаций. Чего бы им это ни стоило.

Когда мир висит на волоске, всё зависит от нас, и если не мы, то кто?

---

Обнялись мы, тут Макс мне на ухо и прошептал:

– Слышь, Вань, только тебе говорю, ты не болтай пока. Мне полковник вчера по секрету шепнул, хотя он и сам наверняка не знает. Ходят слухи, Вань, что на следующую неделю штурм назначен. Да я и сам смотрю, все к тому идет: новый призыв пригнали, пайки увеличили и, похоже, отпуска отменили. Седого Джованни знаешь, сержанта из четвертого сектора?

– Знаю Седого, – кивнул я, – встречались. И что он?

– Да ничего. Ему в отпуск с субботы идти, а вчера столкнулись с ним на складе, когда обмундирование для салаг получали. «Все, – сказал, – накрылся отпуск, отменили без объяснения причин». И еще одна вещь есть, совсем паскудная.

– Что за вещь? – спросил я с досадой.

Куда уж тут паскудней. В прошлый штурм сотня наших без толку полегла. Не знаем даже, удалось ли хоть сколько-нибудь Заразы прищучить, они своих подбирают, трупов не оставляют, в подземелья оттаскивают.

– Полковник думает, – Макс сказал, – что весь личный состав на штурм бросят. Что штурмовать будем до последнего. Атака не закончится, пока всю Заразу не перебьем. Или… – Макс сделал паузу, посмотрел мне в глаза исподлобья, сплюнул в сторону и добавил: – Или пока они нас.

Я аж варежку раскрыл, да так и застыл с распахнутой. Ерунда, конечно, не могут такой приказ отдать, что ж, начальство на голову совсем никакое, что ли? Зараз этих под землей пес знает сколько. Они там, считай, у себя дома – все ходы-выходы знают. Никаких людей не хватит, чтобы всех перебить. Раньше считалось, что Зараза сама вымрет, от блокады, только что-то вымирать они не торопятся. Уже девятый год пошел, как карантин вокруг Зоны стоит, а воз и ныне там.

– Максик, – промямлил я наконец, – а ты не врешь, часом? Не может такого быть.

– А я думаю – может. – Макс пачку сигарет мне протянул, зажигалкой чиркнул. – Прикинь, когда мы последний раз в рейд на Зону ходили.

Почесал я в затылке: точно, давно не было рейдов. Правда, временами их и раньше подолгу не было.

– Давненько в рейд не ходили, – подтвердил я. – Но это нормально: сейчас, может статься, других секторов очередь. Зона большая, нашего брата здесь немерено. Тысяч десять, а то и двенадцать. Может, сейчас на юге рейды или на востоке, а нам роздых дали.

– Может, и так, – согласился Макс. – Только я за что купил, за то и продаю. Все к тому, что тотальную операцию готовят. Ты бы, Вань, с Санчиткой поговорил, она среди начальства вертится, все же, может, чего и знает. И это – выпить, часом, нет у тебя?

Вот же черт, дубовая моя башка, сержантская. От таких новостей я про родимую даже и не вспомнил, а она вот – за пазухой.

– Есть, – кивнул я, – забыл я о ней совсем, Максик. Давай в сторону отойдем.

Отошли мы, достал я заветную, пробку свинтил, и по три глотка мы с Максом по очереди навернули. Из горла да рукавами занюхали. Ополовинили, значит, заветную, и я ее обратно за пазуху прибрал.

– Все, – сказал, – остальное Черномазого с Хуаном доля.

– Ладно, Вань, спасибо. Давай ты с Санчиткой побалакаешь, а через пару дней я к тебе загляну.

На том и расстались.

Светка

Ночь хорошая выдалась, темная. Мы с Витькой еще с вечера договорились, так что только в Схроне все спать улеглись да Палыч захрапел, поднялись мы тихо. И по стеночке, по стеночке до лаза в Наклонную Штольню. Нырнули по очереди в нее и через пять секунд вывалились в Смрадный Туннель. На часах Машка стояла, Витек ей подмигнул и палец к губам приложил. Кивнула Машка, и, когда мимо нее проходили, притянула каждого, быстро в щеку чмокнула и перекрестила коротко. Благословила, значит.

– Обязательно возвращайтесь, – сказала, а у самой на глазах слезы. Хорошая она, Машка, и добрая, очень я ее люблю, даже больше, чем Ленку, хотя боец Машка никудышный, а Ленка – каких поискать. Наверное, Ленка – лучший боец из нас. Из тех, кто остался.

Правда, и Динка боец неплохой. Если бы только глупостей про наших мальчишек говорила поменьше и в зеркало гляделась пореже. Она, Динка, красивая, и волосы у нее белые, длинные и густые. Не то что у нас с Ленкой – редкие и бесцветные. Когда Палыч Динкины волосы обрезает, та плачет, будто не понимает, что на дело нужны – тетивы для луков плести. А Машка не плачет, хотя у нее тоже длинные и красивые, только черные.

Двинулись мы вдоль по Смрадному Туннелю, держась правой стены, на север.

– Свет, может, кого из Летучих Мышей прихватим, – Витька предложил. – У них винтарь хороший, да и сами ребята… Саню возьмем или Генку, а? Или, может, Катьку.

Задумалась я. Взять, конечно, можно. Только их всего пятеро осталось, Летучих Мышей, это если с их старшим, с Иванычем, считать. Остальных Карантины перебили, а Руслан недавно сам умер, Иваныч сказал – от цинги. А сам Иваныч не ходит, только ковылять может, так что бойцов у Летучих Мышей, считай, всего четверо осталось, а винтарь один на всех.

– Нет, – помотала я головой, – не будем мы ребят брать, сами сделаем.

Кивнул Витька. Нас, Кротов, все же девять бойцов, и Палыч десятый, а он троих стоит, по меньшей мере. Раньше нас было гораздо больше. И Летучих Мышей было больше, и Крысоловов, что к югу от нас живут, там, где Смрадный Туннель обрывается в реку. Кротов было Зараз тридцать, и Крысоловов не меньше, и Летучих Мышей полтора десятка. Вздохнула я: перебили нас Карантины, из троих наших, считай, один остался. Кроты все в Черном Штреке лежат, двенадцать моих братьев и восемь сестер. Летучие Мыши своих в Паучьей Шахте хоронят, вот как раз мимо отворота на нее сейчас проходим. Гады эти Карантины, жабы вонючие, сволочи. Ну, ничего, прежде чем нас перебьют, многих они у себя недосчитаются. Мы, конечно, все сдохнем, но Карантинов с собой заберем столько, сколько сумеем.

Так мы и прошли мимо Дома, в котором Летучие Мыши живут. Это они свой Схрон Домом называют, а Крысоловы свой называют Убежищем. А на самом деле, все одно и то же: Палыч объяснял, что наши жилища – бывшие военные склады, и еще много чего говорил. Но он, Палыч, много всего знает, он очень старый, ему уже почти двадцать пять. И Иванычу, который у Летучих Мышей старший, не меньше, и крысоловской Николаевне тоже. А нам всем по четырнадцать. Счет ведут старшие, они на стенах каждый день зарубки делают.

Есть и еще семьи, только мы с ними редко встречаемся, они живут дальше на юг и на восток. А еще, говорят, за рекой есть, только этих мы никогда не видели. А вот Лягушек, что в Схроне на Тухлом Канале жили, больше нет, никого не осталось. Их всех в одночасье Карантины огнеметами пожгли.

От Схрона до Третьей Северной Норы почти час ходу, если быстрым шагом. Эта Нора самая удобная, от нее до Карантина ближе всего. Выползли мы, значит, с Витьком – ох, благодать-то. Это вам не в Смрадном Туннеле дышать или на Тухлом Канале. Воздух чистый, и видно все прекрасно. То для Карантинов поганых ночь, а для нас – мать родная. Это Палыч так говорит, про мать. У нас у всех тоже когда-то матери были, только мы их не помним. Палыч для любого из нас и мать, и отец, и оба вместе.

Махнул Витька рукой, и поползли мы, он впереди, а я точно вслед. Тут главное, чтобы, пока ползешь, в винтари грязи не набилось. Но мы привычные, что-что, а оружие беречь любой Крот умеет, с самого детства приучен. Палыч учил, а это дорогого стоит.

Подползли мы на расстояние выстрела и затаились. Ближе нельзя, можем не успеть уйти. Колька вот не успел. Он всегда наверняка хотел, и обязательно офицеров. У него на счету уже пять офицеров было, когда это случилось. В паре с Колькой Машка тогда пошла, не удержала она его, не сумела. Я бы сумела или Ленка, а она – нет, воли не хватило. Колька – он отчаянный был, сам Палыч иногда сладить с ним не мог. Пополз он тогда вперед, Машку в тылу оставил, у Норы, а Карантины как раз новую пакость придумали – выдвижные посты. Колька их, конечно, первый заметил. И стрелял первый, а вот уйти не успел. Дополз только до Норы, как дополз – неизвестно, дальше Машка его на себе через Смрадный Туннель тащила уже мертвого.

Долго мы с Витькой лежали, не шевелясь, момента ждали. Тут ведь обязательно надо, чтобы два Карантина сразу подставились, за одним мы не ходим, а по второму разу выстрелить не дадут – по второму ни за что не успеть. Свезло нам: двое вместе сошлись, закурить решили, один другому огонек поднес.

– Светка, левый твой, – Витек прошептал.

Я кивнула и взяла левого на прицел.

– Три, два, один, – сквозь зубы процедил Витек и выдохнул: – Огонь!

Выпалили мы разом и, едва эти жабы повалились, рванули назад. Тут скорость решает и сноровка, а нам ни того ни другого не занимать. Карантины еще ответный огонь открыть не успели, а мы уже в Нору нырнули и отдышались.

Хлопнула я Витька по плечу.

– Молодец, – говорю, – здорово ты его.

Притих Витек, а я поглядела – в глазах у него что-то. Нет, странно иногда на меня Витька смотрит, ну да что взять, мальчишки – они все немного странные. Не нравятся мне такие взгляды, но я терплю, мало ли чего он смотрит. А Динке, наоборот, нравится, когда на нее глазеют, и она об этом все время болтает. Как Толик посмотрел, что Ринат сказал, и все такое. Нет, не завидую я Динке, плохо для бойца, когда ерундой голова забита.