Фернандо Пессоа - Элегия тени

• Название: Элегия тени
• Автор: Фернандо Пессоа
• Жанр: Поэзия
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-91763-239-1

В этой книге читатель найдет как знаменитые, так и менее известные стихи великого португальского поэта Фернандо Пессоа (1888–1935) в переводах Геннадия Зельдовича, которые делались на протяжение четверти века. Особая, как бы предшествующая тексту проработанность и беспримесность чувства делает эти стихи завораживающими и ставит Ф. Пессоа особняком даже среди самых замечательных поэтов XX века.

---

I. «Когда от жизни пробудит природа…»

Когда от жизни пробудит природа,
Себя поймем и вызнаем секрет
Паденья в Тело, этого ухода
Из духа в Ночь, из просветленья в бред, —

О сне земли, о свете небосвода
Прозрим ли Правду после стольких лет?
Увы! душе без проку и свобода,
И даже в Боге этой Правды нет.

И даже Бог явился Божьим сыном:
Святой Адам, он тоже грехопал.
Творитель наш и потому сродни нам,

Он создан был, а Правда отлетела.
Безмолвен Дух, как мировой Провал.
И чужд ей мир, который – Божье Тело.

II. «Однако прежде прозвучало Слово…»

Однако прежде прозвучало Слово,
Утраченное в тот же самый миг,
Когда из Тьмы Предвечный Луч возник,
Угаснувший средь хаоса ночного.

Но сознавая свой превратный лик,
Сама из Тьмы, Душа в себе готова
Узнать сиянье радостного зова,
Распятых Роз таинственный язык.

Хранители небесного порога,
Отправимся искать за гранью Бога
Секрет Магистра: сбросив забытье,

К самим себе очнувшиеся в Слове,
Очищены в неостудимой крови, —
Отсюда к Богу, льющему ее.

III. «Однако здесь, бредя осиротело…»

Однако здесь, бредя осиротело,
Себя сновидим, явь не обретем,
И если сердце Правду разглядело,
То Правда обращается в фантом.

Пустые тени, алчущие тела,
Его найдя, узнаем ли о том,
Пустоты стискивая то и дело
В объятье нашем призрачно-пустом?

Ужель Душа не отомкнет засовы,
Не станет знать, что дверь не заперта,
А только – выйти и пойти на зовы?

Немому и усопшему для плоти,
Но с Книгою в закрытом переплете,
Отцу Магистру явлены врата.

«Неслышимый ветер по травам…»

Неслышимый ветер по травам
Провел осторожной рукой…
Кивок долгожданный и краткий…
И в нем – подтвержденье догадки,
Я сам забываю какой.

…И шум в холодеющих травах
Покуда еще не затих —
Но словно меня обманули
И кануло в ветреном гуле
Решенье вопросов моих.

…Уже в успокоенных травах
Застыла последняя дрожь.
И сам не пойму, отчего же
Я сердце вверял этой дрожи,
Которой ничем не вернешь.

Но нет: задремавшие травы
Не те, что минуту назад,
И ветра былые порывы
В разбуженной памяти живы,
Как тысячи живы утрат.

«И снова дождь туманит стекла…»

И снова дождь туманит стекла
На этой улице пустой…
Сама душа моя размокла
И вся пропитана водой.

Мне в сердце хлещут воды ливней,
Но я печали не кляну:
Еще грустнее и противней,
Когда себя же обману, —

Поскольку я и сам гадаю,
Когда я хмур, когда я рад…
И, тихо сердце покидая
(Строку Верлена подтверждая),
Мне капли что-то говорят.

«На улице – бессвязный гул…»

На улице – бессвязный гул,
А я – ненадобный прохожий.
И всяк предмет в себя вольнул,
И всякий звук оделся кожей.

Я существую, словно пляж,
Куда на миг взбегает море.
А истина одна и та ж:
Что будет смерть, и будет вскоре.

И будет гул, когда умру.
Не клянчит самой малой крохи
Мой ум, затерянный в миру,
Что твой цветок в чертополохе.

«Этот нищий старый…

Этот нищий старый
Под моим окном
Со своей гитарой
Плачут об одном —

Что обоим выпал
Им удел такой
Мыкаться по миру
Со своей тоской.

Я и сам бездомный,
Я и сам незрячий.
Только сцена шире —
И бесплатно плачу.

«Внезапно, среди наслажденья…»

Внезапно, среди наслажденья,
Когда закружит бытие,
Я чувствую, как отчужденье
Своею невидимой тенью
Окутает сердце мое.

И думаю: в этой ли дреме
Очнусь от моей маеты?
И вижу в оконном проеме
Косого пейзажа бездомье —
И ласковый образ мечты.

«Клубятся тучи в вышине…»

Клубятся тучи в вышине
И небо облегли;
Последний синий лоскуток
Печалится вдали.

И точно так же разуму,
В безверье и глуши,
Какой-то лучик подтвердит
Присутствие души —

Кайма, которой суждено
В небесной вышине
Продлиться по другую грань
Отпущенного мне.

«Дождит. Я сделал с жизнью то же…»

Дождит. Я сделал с жизнью то же,
Что жизнь содеяла со мной…
Среди раздумий, бездорожий —
И в вечных поисках иной!

От одиночества, от муки
Моя душа горит огнем,
Но даже он – утоплен в скуке
И в отупении моем.

И тот удел, что был мне нужен, —
Он так же тошен, так же мал.
Я сам с собой давно не дружен.
О, хоть бы ливень перестал!

«Всегда проснусь еще перед рассветом…»

Всегда проснусь еще перед рассветом
И сочиняю улетевшей дремой.
И с сердцем стерплым, сердцем несогретым
Я жду зари, давно уже знакомой.

Гляжу вполглаза, как зеленоватый
Проголубел при крике петушином.
Зачем же спать? Зачем считать утратой,
Чего и смерть надарит от души нам?

И ты, весну являющая вмале,
Даруй, заря, мечтам неотогретым,
Урок о том, что мертвенно в начале,
Что сбудется под полудневным светом.

«По небесам разлита дрема…»

По небесам разлита дрема,
А от лазури слаще сны,
Где я витаю невесомо
Меж яви и голубизны.

И как неспешный бег потока,
Та неподвижность хороша,
Где, недоступная для рока,
Развоплощается душа —

Чтоб у недвижности в объятьях
Бегучих вод услышать звон,
И только думой обгонять их,
И только дремой плыть вдогон.

«И снова хлестало всю ночь напролет…»

И снова хлестало всю ночь напролет,
И мучила вновь непогода:
Я слушал, как ливень за окнами льет,
И горесть моя в рокотании вод
Шумела, не зная исхода.

И снова я слушал, как мечется шквал,
И снова удар за ударом
Кипенье струи дождевой надрывал
И мыслям тревожным уснуть не давал,
Терзая природу кошмаром.

И вновь, по примеру несчетных ночей,
Я слушал средь ночи, как сердца комочек
Клокочет в гортани у жизни моей.

«Словно тучи в поднебесье…»

Словно тучи в поднебесье,
Через душу мчатся сны.
И не там, и не здесь я —
Хоть и мною рождены.

Так бывает, что виденью,
Промелькнувшему вдали,
Суждено прохладной тенью
Распластаться у земли.

Символ? Греза? Чьею лаской
Я себя – к себе верну?
Стал я собственною маской,
Глядя в горя глубину.

«Наедине, наедине…»

Наедине, наедине
С моей тревогой неминучей,
Где нет на дне
Ни просветлений, ни созвучий…

Я в ней исчезну,
Но эту боль не передам;
Она как бездна: видишь бездну —
И ничего не видишь там.

«Послышалась, гаснущий день провожая…»

Послышалась, гаснущий день провожая,
Далекая песня в соседней таверне…
Звенит в ней тоска не моя, а чужая —
И в этой нездешности только безмерней.

Играет гитара. Струна задрожала
Дрожаньем бездомным, дрожаньем бродячим…
И чувствую муку, не чувствуя жала,
И чувствую слезы, не ставшие плачем.

И слезы мои будоражат былое:
Все то, что ушло, – не мое и не чье-то,
Но то, что рассыпалось трухлой золою,
Но то, к чему попросту нет поворота.

Все то, что бессонно в вечерней дремоте,
Чего не утишит ночная остуда —
Чтоб нам уподобиться жалобной ноте:
Страдать низачем, приходя ниоткуда.

«Вон там, за перелеском…»

Вон там, за перелеском, —
И глаз не оторву —
Присыпанную блеском
Я вижу синеву.

Все делается вялым
Средь ласкового дня,
И море сонным валом
Баюкает меня.

Но не уснуть обоим,
Ведь каждый тем и жив,
Что нежится – прибоем
И помнит – позабыв.

«По дороге, что, словно бы белая риска…»

По дороге, что, словно бы белая риска,
То взлетит по зеленому скату холма,
То срывается вниз и, уставши от рыска,
Исчезает в той дали, где будет пряма, —

Муравьиная скачет по ней кавалькада:
Великаны, что мимо меня пронеслись.
И теперь им отрада, конечно, отрада,
Что, оставив меня, устремляются ввысь.

И меня они мерят насмешливым взглядом,
Да и в то, что я жив, им попробуй поверь:
Может, жив только тем, что увидел их рядом,
Или жив только тем, что не вижу теперь…

Друг для друга они хороши или плохи,
Для меня они сделались – просто пятно:
Никому одному не отсыплю ни крохи
От веселья, что вместе им было дано.

Те же самые чувства – бескрайни и узки,
Не верстается с мерками их бытие.
И уже вдалеке, на извилистом спуске,
Кавалькадой пластается сердце мое.

«Послышится тявканье песье…»