Андрей Богданов - Княгиня Ольга. Святая воительница

• Название: Княгиня Ольга. Святая воительница
• Автор: Андрей Богданов
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4444-2311-0

Император Константин Багрянородный лично описал приём княгини Ольги в Константинополе. Хроника германского императора Оттона I знает её как королеву. Русской Православной Церковью она канонизирована как равноапостольная. Ольга осталась в памяти не только местью за мужа, устроением государства и обращением в христианство. Понимание исторической роли княгини зависит от контекста, до сих пор ускользающего от историков. Кто же она такая, святая благоверная княгиня Ольга? Откуда мы знаем о ней и деяниях первых русских князей? Насколько эти знания достоверны? Чем сведения о великой княгине отличаются от легенд о её предшественниках? Какова подоплёка мифа о варягах-руси? На все эти вопросы — впервые с полной откровенностью — отвечает книга доктора исторических наук Андрея Богданова.

О деятельности Ольги знают все, читавшие хотя бы школьный учебник. Вернее, думают, что знают: хуже всего известно «общеизвестное». Все русские и иностранные источники о ней введены в научный оборот и цитируются уже двести лет. Но оценка личности и роли княгини в истории неудовлетворительна как в научном, так и в нравственном смысле. Что в определённой мере одно и то же.

Знак информационной продукции 12+

---

Эти обычные в X в. условия приёма в Царьграде послов и купцов варварских архонтов слушатели летописи воспринимали как явное доказательство "победы" Олега над греками. Однако следующие статьи договора запрещали русским, явившимся без товара, претендовать на содержание от греков и буйствовать на территории империи. Прибывшие с Руси по делу (на переговоры или с товаром) должны были остановиться у церкви Святого Мамонта, записать у греческих чиновников свои имена и получить месячное: сначала люди из Киева, затем из Чернигова, Переяславля и других городов. В город они могли входить через одни ворота в сопровождении византийского чиновника, без оружия, группами по 50 человек. Хорошее поведение вознаграждалось: с русских торговцев не брали пошлин.

Договор с Русью заключили император Лев IV Мудрый (886–912) и его брат-соправитель басилевс Александр (879–913). Они целовали крест, Олег же и его мужи присягнули "по русскому закону: клялись оружием своим, и Перуном, богом своим, и Волосом, скотьим богом, и утвердили мир". Если имена русских переговорщиков напоминают выходцев из Северо-Западной Европы, то боги, которыми они клялись, — чисто славянские.

Это первое отмеченное в летописи соглашение о постоянных отношениях с Византией вызывает у историков много сомнений. Его часто пытаются отождествить с договором 911 г., который составитель "Повести временных лет" привёл далее. Но если сокрушительный поход, описанный в летописях, скорее всего, был вполне мирным посольством, не отмеченным греками вследствие его незначительности для империи, то содержание договора не вызывает особых сомнений. Именно так Империя ромеев вела себя с новыми, ещё не втянутыми в её экономическую орбиту варварами. Их надо было всячески привлечь — и лишь затем можно было "закручивать гайки".

Следующий договор Олега с теми же императорами от 2 сентября 911 г.[20] служит прекрасным доказательством его реального княжения. Но в то же время подтверждает наши подозрения, что летописцы своей легендой о Рюриковичах и варягах-руси старались замаскировать наличие в нашей истории множества других князей. Русские послы, гласит договор, прибыли в Царьград "от Олега, великого князя русского, и от всех, что под его рукой (подчинённых ему. — А.Б.) светлых и великих князей и его великих бояр".

Договор составлен для подкрепления и сохранения "многолетней между христианами и русью бывшей любви", что вполне дезавуирует легенду об ужасном погроме, якобы учинённом Олегом в Византии в 907 г. Послы говорят от имени многих "князей светлых наших русских", пылающих любовью к грекам. А сам договор посвящён деталям решения всевозможных споров между русскими и греками в ходе путешествий и торговли. Он был написан в двух экземплярах — по-гречески и по-русски. Договор действительно закреплял отношения "мира и любви", царившие между Русью и империей (после страшной войны 860 г.) уже пол столетия.

Этим договором 911 г. Олег, прочитавший его в Киеве, говорит летописец, завершил свою карьеру правителя. Вскоре он был укушен змеёй, выползшей из черепа старого боевого коня, от которого кудесник предрек ему смерть, умер и был с честью похоронен в Киеве на горе Щековице: "И было всех лет его княжения 33".

НЕПУТЕВЫЙ ИГОРЬ

Княжение Олега, в описании которого составитель "Повести временных лет" опирался, как полагают, на старинные предания, русский перевод "Хроники Амартола" и добытые им копии договоров Руси с греками, заметно сократило срок правления на Руси князя Игоря, сведя его для летописца к 32–33 годам (912–945).

Уже для составителя Начальной летописи, в которой датированные деяния Игоря начинались неудачным походом на Царьград в 920 г., заполнить его княжение событиями было сложно. После победоносного похода Олега на Царьград в 922 г. и его смерти в Старой Ладоге, писал Никон Великий, "Игорь сидел в Киеве, княжа и воюя с древлянами и уличами. И был у него воевода, именем Свенельд, и принудил уличей, возложив на них дань, и отдал Свенельду. И не дался один город, именем Пересечен, и сидел около него три года, и едва взял. И сидели уличи по Днепру вниз, и после этого перешли между Бугом и Днестром, и сели там".

Тут неясно, кто именно одолел воинственный союз славянских племён уличей и взял Пересечен, Игорь или Свенельд. Скорее всего, Свенельд, иначе почему князь отдал всю дань ему? В любом случае уличи не покорились они просто ушли, что для славян, склонных к переселениям, было легко. Предположительно Свенельд воевал и с древлянами. Никон Великий продолжает текст так: "VI дал также дань древлянскую Свенельду, и брали по чёрной куне с дыма. И сказала дружина Игорю: Вот, дал ты одному мужу много".

Прямое продолжение этого текста: "Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги; так пойди, князь, с нами за данью, и ты добудешь, и мы", — читаем уже в статье 945 г. о смерти Игоря. Никои понимал, что лакуна в 23 года между статьями о походе Олега (922) и смертью Игоря (945) очень слабо заполняется упоминанием о войнах с уличами и древлянами, дань с которых к тому же была отдана воеводе Свенельду. А дань с северных племён (словен, кривичей, мери и варягов) была Игорем же отдана варягам. Получается, он "кормился" только от Киева — вот и сидел, по словам дружины, буквально без "портков" (так в летописи названа одежда).

Никон честно пытался заполнить эту лакуну. После слов "дал ты одному мужу много" он написал: "потом скажем о приключившемся в эти годы" и даже проставил годы — с 6431 до 6452, т. е. с 923 до 944-го. Заполнить он смог лишь одну годовую статью, 6448-го, т. е. 940 г. И то, рассказав здесь вновь о взятии Пересечена, которое, таким образом, датировано 940 г.: "В тот год дали уличи дань Игорю, и Пересечен взят был. В тот же год дал дань с них Свенельду". А через пять лет князь погиб от жадности, пытаясь грабить древлян, дань с которых принадлежала, как мы читали выше, Свенельду…

Никон Великий, как ни старался, плохо справился с задачей рассказа об Игоре Старом, с которого ещё в середине XI в., незадолго до его летописных трудов, митрополит Илларион начал государственную и династическую историю Руси. С точки зрения летописца, именно Игорь был прямым родоначальником династии русских князей в Киеве, которая с него прослеживалась очень хорошо, а до него была абсолютно туманна. Связав Игоря с прежде неведомым Рюриком и его особым родом варягов-русов, Никон Великий "обосновал" право на власть именно потомков Игоря, в отличие от остальных русских князей, упомянутых, например, в договорах Руси с греками.

Однако с 854 г., с которого Никон начал повествование, до смерти Игоря в 945 г. прошло столетие — время жизни минимум четырёх (а реально шести) поколений, из которых указано лишь два, Рюрик и Игорь. Составитель "Повести временных лет" проявил героические усилия, вставив в рассказ 33-летнее княжение Олега. Но хоть тот и был назван родственником Рюрика, прямых поколений так и осталось два. Составителю "Повести" удалось лишь несколько сократить время жизни Игоря (минимально до 67 лет, если Рюрик умер в 879 г., а его сын в 945-м) и чуть лучше заполнить его княжение событиями.

В 913 г., сказано в "Повести", "начал княжить Игорь после Олега". "И древляне заратились (начали воевать. — А.Б.) от Игоря по смерти Олега". Поэтому в 914 г. "пошёл Игорь на древлян и, победив, возложил на них дань больше Олеговой". В 915 г. "пришли впервые печенеги на Русскую землю и, заключив мир с Игорем, пошли к Дунаю". В 920 г. "Игорь воевал с печенегами". За сим он ничего не делал 20 лет, не уделяя, очевидно, внимания и своей премудрой жене Ольге, у которой так и не рождалось детей. Только в 941 г. он собрал флот для набега на Византию…

Несчастный для русов набег был хорошо описан в русском переводе греческой "Хроники Амартола", которым располагал составитель "Повести временных лет". Он не только исправил дату похода, ошибочно отнесённого Начальной летописью к 920 г., но и полнее пересказал греческую хронику:

"Пошёл Игорь на греков. И послали болгары весть царю, что идёт русь на Царьград: 10 тысяч ладей. Они же пришли и приплыли, и стали воевать Вифинскую страну, и брали в плен по Понту (Чёрному морю. — А.Б.) до Геракл ей и до Пафлагонской земли, и всю страну Никомидийскую попленили, и Суд весь пожгли. А кого захватили — одних распинали, в других же, перед собой ставя, стреляли, хватали, связывали назад руки и вбивали железные гвозди в головы. Много же и святых церквей огню предали, монастыри и села пожгли и по обоим берегам захватили немало богатств".

Время для набега было выбрано отлично: весь византийский флот сражался в Средиземном море с мусульманами. По словам современника событий, епископа Кремоны Лиутпранда, в Константинополе оставалось лишь 15 ветхих кораблей-хеландий[21]. Среди византийцев действительно ходили панические слухи о 10 тысячах русских кораблей (тут наши летописцы воспроизвели греческий источник), по итальянский очевидец, со слов которого писал Литупранд, насчитал у русов 1 тысячу ладей.