Юрий Жуков - Сталин: арктический щит

• Название: Сталин: арктический щит
• Автор: Юрий Жуков
• Издательство: Вагриус
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9697-0472-5

В книге Юрий Жуков подробно описывает, как осваивались северные территории России начиная с конца XIX века. Он приходит к сенсационному выводу: сталинская политика в этом стратегически важном регионе последовательно реализовывала все постулаты, изложенные в 1884 г. в докладе министра финансов С.Ю. Витте. Автор, как и в других своих книгах, показывает системность подхода сталинского режима, когда одновременно решались задачи защиты целостности российской территории, осуществлялось наращивание военной мощи, развивалась экономика северных регионов. Особое значение придавалось освоению главной транспортной артерии — Северного морского пути, а также развитию воздушного транспорта. И походы «Красина» и «Челюскина», рекордные перелеты Чкалова, зимовка папанинцев и многие другие — перестают быть отдельными яркими героическими эпизодами, а встраиваются в логичную цепь событий по завоеванию громадного пространства Арктики.

---

Завершая статью, Брейтфус не без сарказма отметил: «Иностранные державы уделяют самое серьезное внимание охране своих территориальных вод. Так, например, в 1904 году в водах Атлантического океана и Немецкого (Северного. — Прим. авт.) моря содержалось 35 военных судов, а именно: Англией — 19, Германией — 3 (в 1906-м — 6), Голландией — 2, Данией — 6, Францией — 4, Швецией — 1»2.

По своей проработке статья Брейтфуса вполне могла бы стать основой для столь необходимого законопроекта. Однако на вершине власти на нее не обратили ни малейшего внимания.

Ничуть не взволновали общественность и внезапно возобновившиеся дипломатические контакты казалось, по давно решенной проблеме — шпицбергенской. Первоначально еще летом 1896 года.

В те дни в газетах ряда европейских стран появились сообщения из Кристиании. Мол, утверждали их авторы, Норвегия намеревается единолично завладеть Шпицбергеном. Сведения о том быстро достигли Петербурга, и 21 сентября обеспокоенный министр иностранных дел России граф В.Н. Ламздорф направил посланнику в Стокгольме И.А. Зиновьеву срочный запрос. «Не усматривая и ныне, — писал глава внешнеполитического ведомства, — повода изменить свой взгляд по вопросу о Шпицбергене, министерство было бы весьма признательно вашему превосходительству за доставление тех сведений, которые вы могли бы собрать относительно достоверности слухов о новых притязаниях норвежцев на исключительное обладание этим архипелагом».

Ответ Зиновьева, направленный в Петербург 17 октября, должен был успокоить Ламздорфа. Российский посланник прежде всего пояснил: «Означенный замысел совершенно чужд правительственным сферам». Установил, что под влиянием ликования, охватившего всю Норвегию в связи с успехом экспедиции Фритьофа Нансена на «Фраме», несколько норвежских политиков сочли необходимым высказать личный взгляд на то, как следует в дальнейшем изучать Арктику. Предложили Норвегии отныне взять на себя руководящую роль во всех полярных исследованиях. А для того создать на Шпицбергене постоянную базу, которая бы и стала отправным пунктом для всех последующих экспедиций на Север.

Зиновьев собственной информацией и ее анализом не ограничился. «Я признал нелишним, — продолжал он, — еще раз проверить точность полученных мною сведений и потому обратился к вернувшемуся на днях из отпуска шведско-норвежскому министру с запросом: известно ли ему что-либо о приписываемом газетами норвежцам намерении. Граф Дуглас подтвердил все то, что уже мне было известно»3.

Спустя десять лет события повторились, только на этот раз они оказались значительно серьезнее.

7 июня 1905 года Норвегия добилась полной независимости — расторгла, с согласия Стокгольма, личную унию со Швецией. Естественно, что эмоциональный подъем в народе, вызванный столь судьбоносным событием, породил откровенно националистические чувства, выразившиеся в призывах вернуть наконец Норвегии все те территории, которые когда-либо в прошлом принадлежали ей либо считались таковыми. Те же, в свою очередь, привели к обострению разногласий Кристиании с Оттавой из-за Земли Свердрупа, с Данией — из-за восточного побережья Гренландии. Вместе с тем в обществе стало утверждаться представление о необходимости установить норвежский суверенитет над островом Медвежий и Шпицбергеном.

А.Н. Крупенский, первый посланник России в Кристиании, 6 июня 1906 года поспешил проинформировать Петербург не только о таких настроениях. Уведомил незадолго перед тем вступившего в должность министра иностранных дел А.П. Извольского и о подоплеке шумной кампании. О том, что незадолго перед тем создано несколько компаний, намеревающихся заняться добычей на Шпицбергене угля. А еще и о том, что за этими компаниями стоит английский и американский капитал. Только это, подчеркнул Крупенский, и позволяет правительству Норвегии рассчитывать при установлении своего контроля над полярным архипелагом «на поддержку Великобритании и Северо-Американских Соединенных Штатов».

При первом же свидании с норвежским министром иностранных дел Г. Левландом российский посланник выразил отрицательное отношение Петербурга к такому вполне вероятному развитию событий и вручил памятную записку, содержавшую в виде краткого резюме суть дипломатической переписки 1871–1872 и 1896 годов, а также текст достигнутого прежде соглашения. В ответ Левланд заверил Крупенского, что «норвежское правительство не питает никаких задних мыслей относительно Шпицбергена», пояснив, что его страна всего лишь «по примеру прошлых лет во время летнего сезона, когда туристы посещают остров, перевозит почту на наших пароходах, которые поддерживают сообщение между Норвегией и Шпицбергеном»4. Однако о разработке угольных месторождений на архипелаге английскими и американскими компаниями не обмолвился ни словом.

Казалось, решенная вторично проблема напомнила о себе всего восемь месяцев спустя. 26 февраля 1907 года норвежский посланник Г. Пребенсен вручил Извольскому ноту с предложением в самое ближайшее время обсудить вопрос правовой защиты интересов тех стран, которые занимаются либо намереваются заняться эксплуатацией недр Шпицбергена и Медвежьего острова, уведомив российский МИД, что ноты аналогичного содержания направлены также правительствам Германии, Бельгии, Великобритании, Дании, Франции, Нидерландов и Швеции. Извольский принял решение не сразу. Дал согласие на участие в переговорах по предлагаемому вопросу только 7 июля5.

Сообщение о том, предельно краткое, всего в четыре строки, появившееся в официозе «Правительственный вестник», на этот раз нисколько не взволновало общественность. Не вызвало ни гневных протестов, ни хотя бы мягкой критики, как то бывало уже не раз, позиции, занятой Норвегией. В России к тому времени окончательно смирились с утратой каких бы то ни было прав на полярный архипелаг. Теперь если и писали о нем в политическом аспекте, то лишь так, как журнал «Русское судоходство» — издание, опубликовавшее в сентябрьском номере следующего, 1908 года статью под достаточно выразительным, полным безысходной тоски и как бы подводящим некий итог заголовком «Грумант (Шпицберген) — потерянное русское владение».

Ее автор, прежде мурманский промышленник — китобой Г. Гебель, не стал грезить наяву, мечтая о невозможном. Отлично понял, что после того, как российский МИД официально признал архипелаг «ничейной землей», добиваться какого-либо изменения в его статусе стало практически бессмысленным. Просто попытался доказать читателям, что все могло произойти и иначе.

Гебель признал приоритет открытия Шпицбергена голландцами. Признал, что поначалу били зверье у его берегов, создавали там поселения и те же голландцы, и англичане, и датчане, и норвежцы. Но посещали регулярно архипелаг и русские. Еще с первой четверти XVII века. Устремились туда после указа царя Михаила Федоровича, запретившего всем, без исключения, в том числе и поморам с Белого моря, Печеры плавать на восток, к устьям Оби и Енисея. Тогда же на Шпицбергене возникли и первые русские колонии — постоянно использовавшиеся русскими рыбаками и зверобоями становища.

Широко используя и труды европейских авторов, и отечественных историков, Гебель создал первый довольно полный свод данных о плаваниях поморов по Баренцеву морю. К архипелагу, который они называли Грумантом.

Совокупность большого числа данных позволила Гебелю установить довольно неприятную истину. «Северо-американские владения, — писал он, — были подарком правительству (России. — Прим. авт.) наших сибирских зверобоев и промышленников. Таким же мог стать и Шпицберген из рук наших беломорцев. Аляску правительство закрепило за собою основанием на ней двух колоний. Шпицберген же, где уже существовали колонии, почему-то упустили из виду. Край ускользнул от нас».

Не довольствуясь использованной им исторической параллелью, видимо показавшейся ему слишком мягкой по форме, Г. Гебель попытался предельно ужесточить свою критику властей. Совершенно бездоказательно заявил: «Шпицберген принадлежал нам по международному праву в течение, по крайней мере, ста лет. То есть с начала XVIII до первой четверти XIX века. А Медвежий остров — до начала XIX века». Чтобы хоть как-то подкрепить столь голословное утверждение, снова прибег к совершенно фантастическим, им самим же и придуманным «основаниям» того.

«Теперь, — прозорливо начал Гебель, — Шпицберген надо считать де-факто норвежским владением». Но вслед за тем поспешил вернуться к надуманным построениям. «Грумант, — продолжил он, — для нас потерян потому только, что сто пятьдесят лет тому назад не-допустили переселиться туда самоедов, при помощи которых можно было его вполне закрепить за Россией…»

Даже в начале прошлого столетия еще было удобное время для поднятия русского флага на Шпицбергене, когда существовала русская колония в Айс-фьорде с постоянными жителями, и еще правильно (регулярно. — Прим. авт.) посещались русскими, хотя бы и не везде ежегодно, станы в других частях как главного острова, так и на Стане-форланде (остров Эйдж. Прим. авт.) и на Северо-Восточной Земле6.