Андрей Богданов - Царевна Софья и Пётр. Драма Софии

• Название: Царевна Софья и Пётр. Драма Софии
• Автор: Андрей Богданов
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9533-2310-9

Осенью 1689 года потерпела крах политика Софьи Алексеевны Романовой. Почему же мудрое и справедливое правление Россией, когда процветали науки, ремесла, культура и «торжествовала вольность народная», обернулось трагедией для страны? Личность старшей сестры Петра овеяна легендами. Ее усиленно очерняли на протяжении столетий, и образ «цепкой и хищной» царевны крепко вбит в сознание современного читателя.

Доктор исторических наук, профессор А.П. Богданов предлагает вашему вниманию три совершенно разных взгляда на правление Софьи, равно противоречащих стереотипу. Авторская часть книги рассказывает, откуда взялись знакомые широкому читателю представления о России конца XVII века и как они соотносятся с фактами.

---

Сведения Нёвилля о Московском восстании 1682 г. и злодейской роли в нем Софьи, о заговоре на Петра и его семью в 1689 г., о Крымских походах в значительной степени ложны, но не фантастичны. Главное даже не в том, что среди вымыслов попадаются реальные факты — француз передает рассказы, действительно ходившие по Москве, версии, настойчиво распространявшиеся победившей группировкой.

Благодаря Нёвиллю мы можем проследить самое начало образования тех представлений о регентстве Софьи, которые затем внушались народу на протяжении трех столетий и которые на тех же страницах опровергаются собственными впечатлениями путешественника, заставшего в Москве последние недели правления царевны и ее друзей.

Ценность положительных отзывов Нёвилля о личности, делах и планах Василия Васильевича Голицына особенно велика, учитывая резко отрицательное отношение самого автора к Московии и московитам. Имея мало возможностей наблюдать быт и нравы россиян, Нёвилль широко использовал рассказы жителей Немецкой слободы, а возможно, и иностранных резидентов или их служащих в Москве.

Вряд ли стоит сердиться на ехидного и колкого француза, ирония которого не скрывает опасливого отношения к поднимающейся на востоке державе. Он насмехается над российской армией — но подробно описывает ее походы, прогремевшие в европейских газетах{47}; не верит на словах в развитие русской торговли — но помнит об отлично налаженном ямском сообщении с Сибирью…

С чужих слов Нёвилль издевательски описывает Софью и хвалит юного Петра, но он правдив в своих впечатлениях — и со страниц Записок выглядывает страшный образ кровожадного детины с трясущейся головой и бегающими глазами. А ведь приход к власти «петровцев» спас дипломатическую карьеру автора, которого отправленный в ссылку Голицын не успел использовать во благо России, как он использовал Горна и иных эмиссаров Запада, вознамерившихся «учить московитов» «европейской конъюнктуре».

Более того, свержение правительства регентства означало такой успех Франции, о котором Нёвилль, если бы он выполнял секретную миссию, не мог и мечтать: международное значение России упало, Священная лига, участники которой только и ждали, как бы с наибольшей выгодой заключить с османами сепаратный мир, вскоре развалилась, а десятилетие спустя восточная держава надолго превратилась в служанку чуждых ей интересов, страну, в которой высшей наградой можно было считать производство в «немцы».

«ЛЮБОПЫТНЫЕ И НОВЫЕ ИЗВЕСТИЯ О МОСКОВИИ»

Де ла Нёвилль совершенно справедливо счел свои Записки о России не актуальным политическим донесением, а «чтением в часы отдыха от важных дел». Они не попали в библиотеку «короля-солнце», зато имели большой читательский успех: парижское издание 1698 г.{48} уже в следующем году было переведено в Лондоне{49} и переиздано в Гааге. Не остановившись на этом, голландцы в 1699 г. издали свой перевод, снабдив его новым предисловием и приложением о новейших событиях в России; в 1707 г. эта книга была переиздана в Утрехте{50}.

Интерес к книге подогревался, конечно, маскарадным заграничным вояжем Петра (во главе с неудавшимся швейцарским купцом Лефортом) и открывавшимися невероятными возможностями экономической и политической эксплуатации России. Но не прекращал своей деятельности и сам Нёвилль, получивший, по его словам, статус дипломатического чиновника и в этом качестве сновавший по Европе, обещая самым разным людям всяческую помощь (благодаря чему он четырежды отмечен в бумагах Лейбница).

В России Записки Нёвилля оказались в центре внимания в XIX в. Н.А. Полевой издал в «Русском вестнике» за 1841г. (т. 3–4. №9–10) сокращенный и не слишком качественный перевод с английского издания 1699 г. Ученые самых различных взглядов — Н.Г. Устрялов и М.П. Погодин, А.Г. Брикнер и М.И. Семевский, Н.Я. Аристов и В.О. Ключевский — свободно толковали известия французского агента, сообщавшего сведения на любой вкус.

Использование Записок в значительной мере диктовалось политическими пристрастиями. Наибольший ажиотаж, продолжавшийся и в советское время{51}, вызвало сообщение Нёвилля о голицынском плане «освобождения крестьян» с земельным наделом, истолкованное в том смысле, что канцлер был предшественником Александра II Освободителя. Неважно, что француз писал исключительно о дворцовых (в крайнем случае — государственных) крестьянах и речь шла всего лишь об изыскании бюджетных средств на содержание армии.

Введение единого военного налога для не частновладельческих крестьян вполне вписывается в реальные реформы Голицына, а освобождение крепостных — выдумка фантастическая. Помимо того, что даже царь (не говоря о канцлере) не мог распоряжаться чужими вотчинами, сам Голицын лишь недавно разбогател, приобретя большие земли с крепостными крестьянами! Но именно такое нелепое толкование слов Нёвилля о русском канцлере запало в души историков и даже позволило В.О. Ключевскому назвать крупного государственного деятеля идеалистом, вроде «либерального и несколько мечтательного екатерининского вельможи», не обладавшего достаточным умом, «правительственными талантами и деловым навыком». Целую лекцию о «подготовке и программе реформы» Голицына насочинял этот историк исключительно на основе превратного толкования Записок Нёвилля, отлично продемонстрировав основной способ их использования в научной литературе{52}.

Между тем к тому времени был издан ученый перевод первоиздания Записок, выполненный Александром Исаевичем Браудо — известным библиографом, заведовавшим отделом иностранных источников о России Императорской Публичной Библиотеки в Петербурге{53}. Получив в свое распоряжение этот перевод, заново сверенный с оригиналом, читатель может убедиться, что интереснейший и богатый оттенками рассказ французского агента заслуживает лучшего обращения, чем вырывание цитат; так же, как и другой цитированный Ключевским источник: «Гистория» князя Б.А. Куракина.

Исследование Браудо о личности Нёвилля сто лет оставалось непревзойденным; только английская исследовательница И. де Мадаряга сумела прибавить к нему несколько деталей о пребывании автора Записок в Англии{54}, а её коллега, известный историк России Линдси Хьюз издала в Лондоне, где она преподаёт, новый английский перевод Записок{55}.

Завершить работу Браудо, собрав все доступные на сегодняшний день сведения о Записках и их авторе, удалось в конце XX в. замечательному историку-архивисту Александру Сергеевичу Лаврову. Изучив и научно издав «сводный текст» (и перевод) Записок о Московии по трем рукописям, он сделал вывод, что они отражают редактирование текста, предшествовавшее изданию, не являясь авторскими и не выступая оригиналом, с которого печатались Записки[4].

Ценное для специалистов издание Лаврова мы используем для комментариев в случаях, когда изученные им рукописи дают уточнения к переводу текста парижского издания 1698 г. Это издание, видимо, последняя авторская воля. Именно по нему и производным от него переизданиям и переводам европейцы благодаря Нёвиллю знакомились с Московией. Читали издание и русские современники.

Сразу после выхода книги в свет русские послы — официальные члены Великого посольства, в котором инкогнито участвовал Пётр I, — «жаловались» давно сотрудничавшему с Москвой амстердамскому бургомистру Николаю Витзену, что «господин де ла Нёвилль был очень плохо осведомлен о многом». Лавров доказывает, что знакомый Нёвиллю по Москве русский посол в Гааге А.А. Матвеев не только имел в библиотеке экземпляр голландского издания Записок о Московии, но косвенно упоминал и использовал его в своей «Истории о стрелецком бунте»{56}.[5] Гаагское издание 1699 г. на французском имели и учитывали в работе Вольтер и его русский корреспондент академик Герард Фёдорович Миллер (в его библиотеке было также английское издание 1699 г.). Сегодня без Записок не обходится ни один серьезный труд по политической истории России начала царствования Петра.

ДА БЫЛ ЛИ МАЛЬЧИК?

Сказанного, вместе с наиболее подробными на сегодняшний день комментариями к тексту, достаточно, чтобы Вы, любезный читатель, поняли смысл Записок Нёвилля не хуже профессиональных историков. Даже те из них, кто вчитывался в текст (а не просто «выгрызал цитаты»), не располагали таким объемом информации о людях и, главное, о логике политики России, выявленной нами в результате упорной 30-летней работы в библиотеках и архивах.

Моим коллегам этого, как правило, более чем достаточно. Они очень серьезно относятся к «фактам» и любят сводить их к событиям и определениям. А ведь любой повествовательный источник — не формальный документ. Мысль автора, его чувства и ощущения, на мой взгляд, такие же, и даже более важные факты, чем точная дата и описание события. Короче говоря, записки современников — прежде всего литература. Лишь через внутренний мир автора мы «смотрим» на прошлые события. Именно эти точки зрения мы сопоставляем, сравнивая разные источники, чтобы получить четкую и «объёмную» картину истории.