Кэрол Теврис - Ошибки, которые были допущены (но не мной). Почему мы оправдываем глупые убеждения, плохие решения и пагубные действия

• Название: Ошибки, которые были допущены (но не мной). Почему мы оправдываем глупые убеждения, плохие решения и пагубные действия
• Автор: Кэрол Теврис
• Издательство: Инфотропик Медиа
• Жанр: Психология
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9998-0097-8

После совершения ошибки мы обычно сочиняем «легенду», освобождающую нас от ответственности, восстанавливая веру в то, что мы являемся справедливыми и компетентными, чтобы оправдать себя и защитить свою самооценку от удара. Социальные психологи Кэрол Теврис и Эллиот Аронсон на основе длительных исследований увлекательно объясняют, в чем причина самооправданий: как они работают, ущерб, который они могут нанести как нам, так и нашему окружению, и, самое главное, как мы можем распознать и остановить, их, пока они не привели нас к безнравственным поступкам. Рекомендуется всем, кто хочет понять тайны человеческой натуры и разобраться в причинах собственных поступков и поступков других людей. Книга будет профессионально полезна широкому кругу специалистов различных специализаций в области: психологии, медицины, социологии, журналистики, конфликтологии, политологии, медиации, права, судопроизводства, криминалистики и др.

---

Метафора пирамиды применима к наиболее важным решениям, включая моральный выбор или жизненно важные решения. Вместо списывания на экзамене, например, задумайтесь о других решениях: вступать ли в случайную сексуальную связь (или нет), пробовать ли наркотики (или нет), принимать ли стероиды, чтобы повысить свои атлетические способности (или нет), сохранять ли неудачный брак (или нет), сообщать ли имена коллег в Комитет но антиамериканской деятельности (или нет), лгать ли, чтобы защитить своего работодателя и работу (или нет), заводить ли детей (или нет), выбрать ли трудную карьеру (или оставаться дома с детьми). Когда люди, находящиеся на вершине пирамиды, не уверены в том, каковы преимущества и недостатки каждого из вариантов, у них возникает особенно сильное желание оправдывать сделанный выбор. Но к тому времени, когда человек оказывается у подножия пирамиды, неопределенность превращается в уверенность, и он или она находятся очень далеко от тех, кто выбрал иной путь.

Этот процесс размывает различия, которые люди любят проводить между «нами, хорошими парнями» и «ими, плохими парнями». Часто, стоя на вершине пирамиды, мы сталкиваемся не с очевидным выбором между черным или белым, действием или бездействием, а с выборами «серыми», последствия которых неясны. Первые шаги по этому пути амбивалентны с точки зрения морали, и не всегда ясно, какое решение будет верным. Мы принимаем ранние решения, кажущиеся не такими уж важными, а потом оправдываем их, чтобы уменьшить неопределенность выбора. Так мы попадаем в ловушку: поступок, оправдание, следующий поступок — этот цикл повышает нашу активность и приверженность выбранному курсу и может далеко нас увести от наших первоначальных намерений или принципов.

Именно так и произошло с Джебом Стюартом Магрудером — специальным помощником Ричарда Никсона, игравшим ключевую роль в попытке проникновения со взломом в штаб-квартиру Национального комитета Демократической партии в отеле Уотергейт [†], а затем пытавшемуся скрыть причастность к этому Белого дома и лгавшему под присягой, чтобы защитить себя и других, причастных к этим противозаконным действиям. Когда Магрудера приняли на работу, советник Никсона Боб Холдеман не говорил ему, что лжесвидетельство, мошенничество и нарушение закона входят в его рабочие обязанности. Если бы он сделал это — Магрудер почти наверняка бы отказался от такой работы. Как же он стал центральной фигурой Уотергейтского скандала? Легко, оглядываясь назад, сказать: «Он должен был заранее догадаться», или «Ему следовало немедленно отказаться, когда они в первый раз попросили его сделать нечто противозаконное».

В своей автобиографии Магрудер описывает свою первую встречу с Бобом Холдеманом в Сан-Клементе, в Калифорнии. Холдеман льстил ему и очаровал его. «Вы делаете нечто большее, чем просто зарабатываете деньги для вашей страны, — сказал ему Холдеман. — Вы работаете, чтобы решать проблемы своей страны и мира в целом. Джеб, я сидел с президентом в ту ночь, когда первые астронавты ступили на Луну… Я участник того, как делалась история». В конце этого дня Холдеман и Магрудер отправились в дом президента. Холдеман пришел в ярость от того, что ему пришлось ждать гольфмобиль (электромобиль для игроков в гольф на два места), и устроил «суровую выволочку» своему помощнику, пригрозив его уволить, если парень не может нормально выполнять свою работу. Магрудера это очень удивило, тем более что вечер был чудесный, и идти было всего ничего. Сначала Магрудер думал, что тирада Холдемана была неоправданно грубой, но вскоре, поскольку Магрудер очень хотел получить эту работу, он начал оправдывать поведение Холдемана: «Проведя всего несколько часов в Сан-Клементе, я был поражен безукоризненным совершенством жизни там… Если вы испорчены подобным уровнем комфорта, вам может показаться нетерпимым сбоем даже такая мелочь, как отсутствие гольфмобиля» [35].

Итак, еще до ужина, на котором ему официально предложили работу, Магрудер оказался на крючке. Это было первым маленьким шагом на пути к Уотергейту. Оказавшись в Белом доме, он соглашался на мелкие этические компромиссы, которые почти все политики оправдывают необходимостью служения своей партии. Потом, когда Магрудер и другие сотрудники работали для переизбрания Никсона на второй срок, среди них появился Гордон Лидди, которого нанял министр юстиции США Джон Митчелл на роль юридического советника Магрудера. Лидди был авантюристом, «несостоявшимся Джеймсом Бондом». Его первым планом, который должен был гарантировать переизбрание Никсона, было нанять «банды громил», которые будут разгонять демонстрации протеста; похитить активистов, которые могут помешать предвыборному съезду республиканцев; использовать саботаж, чтобы помешать предвыборному съезду демократов; использовать «элитных» проституток, чтобы соблазнить, а потом шантажировать лидеров демократов; незаконно проникать со взломом в офисы демократов; а также подслушивать и записывать разговоры тех, кого республиканцы считали своими врагами.

Митчелл не одобрил наиболее экстремистские аспекты этого плана, кроме того, он счел план слишком дорогим. Поэтому Лидди вернулся с предложением просто проникнуть в штаб-квартиру демократов в отеле Уотергейт и установить там подслушивающие и записывающие устройства. На этот раз Митчелл план одобрил, и все принялись его реализовывать. Как они оправдывали нарушение закона? «Если бы Лидди в самом начале пришел к нам и сказал: „У меня есть план проникнуть со взломом в офис Ларри О’Брайена и установить там прослушку“, — мы могли сразу отвергнуть подобную идею, — писал Магрудер. — Вместо этого он пришел к нам со своим изощренным планом, включавшим девушек по вызову/похищения/избиения/саботаж/подслушивание, и мы начали этот план урезать, все время испытывая ощущение, что должны хотя бы что-то оставить Лидди: мы думали, что он нам нужен, и нам не хотелось отсылать его ни с чем». Наконец, сообщает Магрудер, план Лидди был одобрен из-за параноидального климата, царившего в Белом доме: «Решения, которые сегодня кажутся безумными, тогда представлялись разумными… Мы уже прошли ту черту, когда нас могли удовлетворить полумеры или джентльменские тактики» [36].

Когда Магрудер впервые вошел в Белый дом, он был порядочным человеком. Но он начал, шаг за шагом, соглашаться совершать бесчестные поступки, оправдывая каждый такой поступок. Он оказался в ловушке примерно так же, как почти 3000 людей, принявших участие в знаменитом эксперименте социального психолога Стэнли Милгрэма (в некоторых источниках — Милграм — примеч. ред.) [37]. В первоначальной версии этого эксперимента две трети его участников, как им тогда казалось, наказывали электрошоком опасной для жизни интенсивности другого человека, просто потому что руководитель эксперимента продолжал им говорить: «По условиям эксперимента требуется, чтобы вы продолжали». Этот эксперимент почти всегда описывается как исследование подчинения авторитету. Конечно, это так, но этим он не исчерпывается: это также демонстрация долгосрочных эффектов самооправдания [38].

Предстаньте, что представительный мужчина в белом лабораторном халате подходит к вам и предлагает 20 $ за участие в научном эксперименте. Он говорит: «Я хочу, чтобы вы нанесли очень болезненный удар электрошоком в 500 вольт другому человеку. Это поможет нам понять роль наказаний в обучении». Вероятно, вы откажетесь: деньги не могут оправдать причинения вреда другому человеку, даже в научных целях. Конечно, найдется несколько человек, которые это сделают за двадцатку, но многие не станут делать это и за 20 000 $, а большинство объяснит ученому, куда ему следует засунуть себе эти деньги.

Предположим теперь, что ученый постепенно заманивает вас в ловушку. Допустим, он предлагает вам 20 $ за то, что вы примените очень слабый электрошок (10 вольт) к парню в другой комнате, чтобы узнать, поможет ли это ему лучше обучаться. Экспериментатор даже испробует 10 вольт на вас, и вы почти ничего не почувствуете. Итак, вы согласитесь. Это безвредно, а эксперимент представляется довольно интересным. (Кроме того, вы всегда хотели узнать, пойдет ли вашим детям на пользу, если вы их отшлепаете). Вы работаете какое-то время, и теперь экспериментатор вам говорит, что, если ученик дает неверный ответ, вы должны перейти на следующую ступень — 20 вольт. Это также нечувствительный и безвредный разряд. Поскольку вы только что применяли к ученику 10 вольт, вы не видите причин, почему бы ни попробовать на нем 20 вольт. А потом, использовав 20 вольт, вы говорите себе — 30 вольт мало отличаются от 20, давайте попробуем 30. Он снова допускает ошибку, и ученый говорит вам: «Пожалуйста, переходите на следующий уровень — 40 вольт».

Где вы проведете черту? Когда вы решите: стоп, довольно? Будете ли вы продолжать эксперимент до 450 вольт или даже выше, до напряжения с отметкой ОПАСНО? Когда этот вопрос задают людям, не участвовавшим в эксперименте, почти никто не предсказывает, что доберется до 450 вольт. Но, когда люди в реальности оказываются в этой ситуации, две трети из них доходят до максимального и, как они полагают, опасного уровня. Они делают это, оправдывая каждый свой следующий шаг: это слабый электрошок ему совсем не больно; 20 вольт мало чем отличается от 10; если я дал 20, почему не дать 30? По мере того, как они шаг за шагом оправдывают свои поступки, они оказываются все более привязанными к ситуации. К тому времени, когда «ученики» получают то, что «учителя» считают сильным электрошоком, большинству «учителей» трудно оправдать решение прекратить эксперимент. Те из них, кто еще в начале эксперимента высказывал сомнение в допустимости его процедуры, реже оказывались в ловушке принятых на себя обязательств и чаще прекращали эксперимент.