Вадим Григ - Ходи осматриваясь

• Название: Ходи осматриваясь
• Автор: Вадим Григ
• Издательство: Астрель, АСТ
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-019727-6

Ваш лучший друг обнаружил свою любовницу УБИТОЙ У СЕБЯ ДОМА — и в панике решил избавиться от ее трупа. Ужасно? Но… возможно. А вот что делать, если через три дня исчезает уже САМ ВАШ ДРУГ?

Милиция не должна ЗНАТЬ НИ О ЧЕМ, потому что поверить в вашу историю она все равно не сможет. Остается одно — НАЧАТЬ СОБСТВЕННОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ Попытаться не просто связать воедино два нелепых, страшных дела, но и найти в запутанном клубке противоречивых, нестыкующихся и совершенно бредовых совпадений ту единственную нить, что способна привести к разгадке происходящего.

…Слишком много вопросов.

…Слишком много подозреваемых.

…Слишком много людей, готовых на все, чтобы не дать Вам узнать ИСТИНУ!..

---

— Эй, вы случайно не записываете?

— Что? — не врубился я. — Что записываю? — Но секунду спустя смекнул и усмехнулся. — Если подразумеваются всякие там микрофоны, то не волнуйтесь. Ничего такого при мне нет. Или, может быть, вы велите вашим мальчикам меня обыскать?

— А, нет. — Он пожал плечами и махнул рукой. — Зачем так. Я верю. Тогда давайте поговорим как мужчина с мужчиной. Чего вы добиваетесь? Ведь это вы были вчера там, в Раменском? И еще этого вашего Ухова на нас навели. Зачем? Некрасиво получается.

— Послушайте, — я оборвал его, не тая раздражения, — если вы собираетесь обсуждать со мной проблемы этики, то я лучше пойду. У нас явно разные критерии и представления.

— Где Дарья? — бросил он, пропустив мимо ушей мою тираду.

Я взъерепенился:

— По какому праву?.. — Но сразу же остудил себя и ухмыльнулся. — Вы о вдове вашего коллеги? Полагаю, что сейчас она далеко-далеко. Где-то в самолете на пути в Германию.

— В Германию?! Черт возьми! — Таги-заде дернулся, побагровел и сердито стиснул губы. Потом угрюмо помолчал и опять сухо спросил: — Зачем?

— Что зачем? Зачем она летит домой? Или зачем я помог ей вырваться из рук рэкетиров?

Он презрительно посмотрел на меня:

— Глупых слов не надо. Это мы ей хотели помочь. Вы испортили только. — Я не стал отвечать. Последовала пауза — непонятная, тягучая. Затем он снова хмуро повторил — как заезженная пластинка: — Но зачем? Если четвертака мало, могли бы договориться. Сказали бы прямо.

Теперь уж я насторожился:

— Вы это о чем? Или намерены осуществить еще одну провокацию?

— Провокацию? — неподдельно изумился он.

— Вроде той, что попытались провернуть в редакции.

— Эй, подождите. — Он смешался. — Разве она вам не объяснила? Мы же тут ни при чем.

— Она? — глухо пробормотал я в тоскливом предвидении. — Кто — она?

— Крачкова, конечно, кто же еще.

Тамара, снова Тамара. Второй раз на протяжении трех часов меня били по кумполу убиенной Тамарой. Я едва не завыл. Но он либо не заметил моего состояния, либо не придал значения, и спокойно продолжил:

— Сначала она тоже чуть ли не в истерику впала. Считала, что ее хотели подловить. Мы пока, признаться, сами еще не разобрались, в чем там было дело. Но, видимо, в фирме завелась какая-то паршивая моль. Паскудный жучок. Сейчас вся наша служба безопасности на уши поставлена. И рано или поздно докопаемся, откуда и как произошла утечка. Никуда не денется, найдем. И пусть тогда этот сучий потрох хоть к богу, хоть к черту взывает. — Он сказал это со зловещей невозмутимостью, от которой меня пробрало холодным ознобом. — И потом, подумайте сами. Зачем нам себя подводить под удар? Нам ведь тоже пришлось объясняться с органами. Мы тогда сделали все, чтобы вытащить вас и замять. Куда только не звонили! Нет, мы играем по-честному.

Погруженный в мысли, я никак не среагировал. Таги-заде тоже умолк на пару секунд, о чем-то подумал. Потом кивнул, будто одобряя какую-то свою догадку:

— Понимаю, вы, наверное, обиду держите — за тот случай. — Он поймал мой удивленный взгляд и не стал испытывать меня на сообразительность: — Я про тот глупый случай после похорон. Но это снова не мы, поверьте. Инициатива дурака. Снизу, как говорится. Один недомерок бухнул что-то, другой по-своему понял и решил услужить. Знаете, как в той басне: услужливый дурак… Я, когда узнал, чуть кочаны им не поотрывал. Верите — нет? Это не наши методы. У нас хватает сил и влияния кого хочешь в бараний рог свернуть, и пальцем не тронув.

Я опять не проронил ни слова, проигнорировав нескрытую угрозу.

— Странно. — Он слегка нахмурился. — Мы и это ей разъяснили. Она взялась вам все растолковать. И что, ничего не сказала?

— Она многое мне не сказала, — отрешенно пробурчал я под нос.

— Странно, — повторил Таги-заде. — Знаете, когда она назвала вас, мы даже обрадовались.

— Назвала меня?.. И вы обрадовались?

— Ну да. Честное слово, обрадовались. Слышали мы: человек вы очень порядочный. Лучшая гарантия. Ей, как вы понимаете, веры у нас больше не было. Если уж раз сподличала. А как мы ей доверяли, считали своей! И что? Грязное дело, согласитесь?

Вопрос был риторический, но я машинально поддакнул:

— Шантаж? Конечно, грязное.

— Еще одно глупое слово, — проворчал он недовольно. — Вы думаете, мы испугались? По-крупному мы чисты перед законом. Нам бояться нечего. Были бы, конечно, разные лишние сложности. — Он замолк, словно взвешивая эти сложности, и пожал плечами. — Другие на нашем месте давно бы с ней разобрались — и круто. Очень круто. Но мы посчитали, что лучше договориться.

— Может, потому что не смогли разыскать?

Таги-заде оскалился в кривой усмешке.

— Она, надо признать, хорошо спряталась. Но если припрет, мы любого из-под земли достанем. — И тотчас же стряхнув хищную гримасу, проговорил снисходительно: — Ладно, оставим это. Теперь, когда все позади, можете ей передать: пусть вылазит спокойно из своих катакомб. Никто ничего ей не сделает. Если, конечно, она сама не перейдет границ.

— Значит, так и передать? — выдавил я. И почти прошептал — по сути, себе самому: — Стало быть, я, добропорядочный посредник, гарантирующий сделку, должен еще что-то ей передать?

Я пришел сюда с робкой надеждой подсмотреть чужие карты. Но, похоже, он держал меня за участника игры, которому хорошо известен расклад. И ни тени сомнения. Крепко же ему внушили. Ну и как, посредничек, догадываешься кто? Вот так-то, бубнило в мыслях, хошь не хошь, а башку придется выдирать из песка или откуда-то еще похуже. Не хочется? Не нравится то, что видишь? Скулы свело? Подташнивает? В нашей жизни зрячим вообще быть плохо — куда лучше умиротворяющая слепота или, в крайнем случае, эдакий розовый флер.

— Недовольны? — вскинулся мой собеседник. — Она что, вас обштопала, да? Нам ведь сказала, что все улажено. Мы положили сверху еще двадцать пять штук — на вашу долю. Считали, что сумма согласована. Разве нет? Он опять ощерился. — Я как чувствовал! Говорил: надо встретиться напрямую. Так сколько еще? Называйте. Мы для того и встретились, чтобы все обсудить и закруглить вопрос навсегда.

У меня ужасно разболелась голова, до рези в глазах. Вокруг внезапно потемнело, но это всего лишь махровая туча неведомо откуда наползла на солнечный диск. Над известинским комплексом лениво кружилась другая. Уличный шум, казалось, вдруг усилился и стал раздражающе действовать на нервы. Как и этот мягкий, бархатный баритон. Я почувствовал, что сейчас что-то ляпну, о чем потом пожалею, — что-то неуместное и преждевременное. Лучше уж… Тоже грубо и некрасиво, но лучше так. Я медленно поднялся и проговорил:

— Извините. Но я, пожалуй, пойду. Мы все обсудили. А закруглять попросту нечего.

Опешив от неожиданности, он выпучил большие черные глаза и на пару секунд застыл в немоте. Затем резко взвился и ухватил меня за локоть:

— Как это? Вы это что?

Я увидел, как дружно повскакали с мест бравые мальчики, но он властным жестом понудил их недвижно замереть и повернул ко мне негодующее лицо:

— Что это с вами, дорогой? Вот так вдруг…

— У меня разболелась голова. И я не хочу больше говорить. Простите.

— Простить? — процедил Таги-заде. — Вы думаете, нас вот так запросто можно кинуть?

— Похоже, вас уже кинули, — пробурчал я и, высвободив руку, двинулся к лестнице, почти физически ощущая на спине пристальный взгляд. Я не стал оглядываться, чтобы удостовериться, гневным он был или растерянным.

Домой я вернулся в состоянии, близком к апатии. Механически что-то пожевал, выпил растворимого кофе, завалился на софу и закоченел в легкой дремоте. Наверное, с час я парил где-то в межзвездной пустоте, из которой меня выдернуло верещание телефона.

Услышав бодрый голос Шахова, я почувствовал себя виноватым. Дарья с ее злоключениями совершенно выветрилась из головы, будто ее и не было. Или было — в далекие незапамятные времена и не в моей жизни. Он поведал, что все в порядке, что вдовушка летит на свою вторую — а может, уже первую? — родину в боевом настрое.

— Так что забирай у меня поскорее кассету и копию заявления. Оригинал в прокуратуру я направлю завтра же. С депутатским запросом. И давайте, ребятки, поактивнее и оперативней. Дабы нам не плестись в хвосте событий.

— Угу, — вяло отозвался я. — Позвоню Ухову. Он заберет.

— Ты что-то квелый? — заметил Шахов. — Все не очухаешься? — И хохотнул: — Рад, что ты не в тюрьме. Но что-то все на грани ходишь. Держись подальше от разных сомнительных типов.

— Я и сам сомнительный тип, — буркнул я.

— Это точно. Ну ладно, сомнительные вы мои, действуйте.

Ухова я застал в редакции — и поморщился от нестерпимого давления на мои барабанные перепонки:

— Ну, старик! Обзвонился, никак тебя не найду. Сам-то не телишься. Я тут в абсолютном разброде. Набирается уйма прелюбопытного материала. Но мозги прямо-таки зашиваются. Происходит, как мы уже с тобой говорили, бурная перетасовка денег и ценных бумаг. Чую дурной запах, а откуда идет — не улавливаю. Понимаешь? Неразумные сделки, убыточные операции, странные, заведомо провальные акции — будто человек попросту задумал себя обанкротить. Но ведь не был он дураком, наш покойный Вайсман. И не мог начисто разом лишиться предпринимательского дара. Ну никак не могу пробраться к смыслу его последних предприятий. Не пойму, что он задумал. Цели, понимаешь, не вижу. Однако и криминала как будто тоже не просматривается. В конце концов, человек волен распоряжаться своим капиталом, как заблагорассудится. И даже пустить его по ветру.