Роже Вайян - 325 000 франков

• Название: 325 000 франков
• Автор: Роже Вайян
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1978

В сборник избранных произведений известного французского писателя включены роман «Бомаск» и повесть «325 000 франков», посвященный труду и борьбе рабочего класса Франции, а также роман «Закон», рисующий реалистическую картину жизни маленького итальянского городка.

---

— Конечно, конечно, красавица моя, милая…

В восемь часов вечера брессанец пришел сменить Бюзара. Он изо всех сил хлопнул ладонью по цилиндру.

— Холера! — сказал он машине.

Он ударил второй раз с силой, способной свалить быка, но чугун оказался крепче и даже не дрогнул.

— Холера, — повторил крестьянин. — Завтра в этот час я начну свою последнюю вахту.

Бюзара поразило поведение товарища. Ему еще не приходило в голову возненавидеть машину.

И опять, как в прошлый раз, ему не удалось заснуть. Провертевшись с час на мешках, он отправился бродить по фабрике. Ночью работают только прессовщики. В сборочном цехе на столах лежали недоделанные игрушки так, как оставили их работницы, когда раздался гудок, извещавший о конце рабочего дня.

На одном из столов, перед пустыми стульями, тянулась шеренга вертолетов. Только на последнем были прикреплены все лопасти. Сколько стульев, столько операций, сколько работниц, столько стульев. Бюзар подумал о том, как тоскливо, должно быть, целый день прикреплять одну и ту же лопасть к одной и той же оси, и как он был прав, пойдя на все, чтобы сбежать из этого города, где все, казалось, находят разумными столь бессмысленные занятия.

Перед соседним столом стояло два стула. Здесь собирали розовых пупсов, требовавших всего две операции; наклейка голубых глаз и сборка корпуса из двух половинок. Пупс-негр собирался в три приема, так как красные губы отливались отдельно.

Бюзар наткнулся на стол со своими каретами, вдоль которых тянулся длинный ряд стульев: четверка составлялась из отдельных лошадей и подвижного дышла. Коней украшали султанами. Белого цвета. Бюзар впервые увидел свою работу законченной.

В одиннадцать часов он вернулся к брессанцу.

— Все равно я не могу заснуть… давай я тебя заменю сейчас, а в три часа разбужу и заскочу домой.

Он спокойно принялся за работу. У него не выходило из головы: «Мне осталось всего две смены, если не считать этой… а после этой у меня будет пять часов отдыха, вместо четырех».

В двенадцать часов пришли рабочие первой воскресной смены и внесли некоторое оживление. Несколько человек похлопали Бюзара по плечу.

— Ну, последний день дотягиваешь, счастливчик.

Один парень сказал ему:

— Распогодилось. В восемь утра я пойду на рыбалку. Буду удить голавля на живца. В ноябре голавли жаждут только крови.

Потом воцарилась условная фабричная тишина с пришептыванием и бурчанием прессов и таким же неясным и непонятно откуда исходящим шумом, какой бывает ночью в лесу.

Бюзар вынимал сдвоенные кареты… Загудел зуммер полностью автоматизированного пресса. Бюзар оставил решетку поднятой и подошел к автомату, сигнализирующему о бедствии.

За его спиной раздался глухой стук, словно большой зверь плюхнулся в воду.

Бюзар резко обернулся и увидел, что форма пресса захлопнулась. Решетка оставалась поднятой.

И словно бы шуршание шелка: пришел в движение поршень.

«Пресс взбесился», — подумал Бюзар.

Бывает, что прессы сходят с ума, достаточно нарушиться одной из электрических цепей управления пресса, и последовательность движений машины нарушается.

Бюзар прикидывал, сколько часов займет ремонт. Механики приходят только в восемь утра.

— Да, финиш не завтра, — сказал он вслух.

У него от тоски сжалось сердце.

Зуммер автоматизированной машины продолжал подавать частые гудки. Случалось, что машины бесились одна за другой, словно заражая друг друга.

Красный глазок пресса Бюзара зажегся. Форма раскрылась.

Бюзар, не двигаясь с места, ждал, что будет дальше.

Форма закрылась. Бюзар испуганно отскочил.

Если машина действительно испортилась, поршень сейчас придет в движение. Но матрица заполнена. Следовательно, расплавленная масса выльется через зазоры между пуансоном и матрицей. Поршень все равно будет выбрасывать пластмассу, так как он двигается под давлением в несколько сот атмосфер.

Шток поршня остался на месте.

Значит, машина не взбесилась. Просто испортился электрический прерыватель. Даже при поднятой решетке ток продолжал проходить. Вот и все.

Бюзару пришло в голову, что он забыл восстановить блокирующее устройство.

Он поспешил к полностью автоматизированному прессу, который продолжал взывать о помощи. Засорился канал. Бюзар прочистил его, удалил приставшую к стенкам формы массу и включил ток, машина заработала, и по наклонной плоскости снова покатились голубые стаканчики цвета глаз Мари-Жанны.

Бюзар потерял десять минут. Счетчик покажет на шестьдесят карет меньше, чем полагалось. Если он потеряет еще хоть одну минуту, его ждет штраф. Для оплаты штрафа ему придется проработать лишнюю смену. И завтра к финишу он не придет.

Бюзар выключил рубильник, при помощи ручного управления разомкнул форму, вынул лежавшее там изделие и включил ток. Форма закрылась, поршень пришел в движение.

Теперь Бюзар работал с поднятой решеткой. «Мне кажется, что я восстановил прерыватель, но когда я это сделал — не помню, — говорил он себе. — Может быть, я его и восстановил, а он испортился. Но разве он может испортиться? Хотя электрический ток — хитрая штука, он всегда где-нибудь да просочится. Во всяком случае, одно совершенно точно: ток проходит даже при поднятой решетке. А я ведь восстановил прерыватель. Нет, я его не восстановил. Нет, восстановил. В общем, я уже ничего не помню».

Он вынул, отсек, разъединил, сбросил, стал ждать глазок. Теперь ему не надо было ни поднимать, ни опускать решетки, образовалась короткая дополнительная передышка, и он почувствовал облегчение, будто снял с плеча тяжелую ношу. Ему стало легче двигаться, легче дышать. Но он все время твердил себе; «Я должен остановить пресс и починить прерыватель».

Он сознавал это очень отчетливо, он понимал, как опасно работать без блокирующего устройства, при одной мысли об этом он чувствовал, как машина захлопывается на его руке и расплющивает ему пальцы.

«Но пока я буду восстанавливать прерыватель, я потеряю время, потеряю больше минуты, меня оштрафуют, и я не закончу завтра в восемь вечера», говорил он себе.

Его рассуждения были нелепы. Выпустит ли он двести одну тысячу семьсот восемьдесят карет вместо двухсот одной тысячи девятьсот шестидесяти, заработает ли он триста двадцать четыре тысячи семьсот франков вместо трехсот двадцати пяти тысяч, уже не имело никакого значения для его дальнейшей судьбы. Он мог даже немедленно бросить работу. Он уже скопил сумму, нужную, для внесения залога за снэк-бар. Расчет делался с точностью до сотен франков. Но он уже не мог рассуждать здраво, и такая простая мысль не приходила ему в голову. Вот уже шесть месяцев как все его существование было подчинено одной цели: проработать две тысячи двести сорок четыре часа, отлить за это время двести одну тысячу девятьсот шестьдесят карет и тем самым заработать триста двадцать пять тысяч франков. Если бы у него хоть на секунду мелькнула догадка, что он может отступить от этих цифр, он бы давно уже ушел с фабрики.

Он говорил себе: «Если я восстановил прерыватель, испортилось что-то в самой системе. Я должен прекратить работу до восьми утра, когда придут механики. А потом ждать, пока они починят, и ждать, кто знает, сколько часов, сколько дней!»

Он отсек, разъединил, сбросил, дождался красного глазка, вынул сдвоенную игрушку…

«Сейчас мне раздавит пальцы. Нельзя допустить, чтобы мне раздавило пальцы».

Он напряг все свое внимание.

Форма остается раскрытой десять секунд. Рука задерживается в ней всего четыре секунды.

Бюзар старался как можно быстрее вынимать готовое изделие. Этим он уменьшит опасность. Он стал вслух отсчитывать секунды. Ему удалось довести это время до трех секунд, потом до двух с половиной. Таким образом, у него оставалось в запасе семь, а затем и семь с половиной секунд.

Эх, была бы у него сейчас коробочка с макси тоном, которую он всегда носил в кармане рабочей куртки… Но после памятной ночи, проведенной в кабаке Серебряной Ноги, Бюзар дал себе слово больше не прибегать к этому возбуждающему средству. Он приписывал действию макситона то непреодолимое желание пить, которое им овладело после первой рюмки рому. У него тогда два дня мучительно болела голова…

Но сейчас он горько сожалел о том, что выбросил таблетки макситона в гортензии, росшие под окном Мари-Жанны.

Бюзар снова стал считать секунды. Он тратил на извлечение карет те же две с половиной, три секунды…

Ему пришло в голову, что, если заставить себя как можно напряженнее и быстрее работать, это поможет бороться со сном. Он попробовал удержать тот же темп, не отсчитывая секунды, по инерции.

Бюзар взглянул на часы: десять минут второго. Брессанца он разбудит в три часа.