Алексей Брусилов - Мои воспоминания. Брусиловский прорыв

• Название: Мои воспоминания. Брусиловский прорыв
• Автор: Алексей Брусилов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-58111-5

Среди военно-исторической и мемуарной литературы, посвященной Первой мировой войне и событиям в России в 1917—1922 гг., воспоминания Алексея Алексеевича Брусилова (1853—1926) занимают особое место. Брусилов – «автор» гениального с военно-стратегической точки зрения прорыва, названного его именем.

…1916 год. Настроения, царящие в русской армии, можно охарактеризовать одним словом – уныние. Самое страшное: пассивность и нерешительность охватили прежде всего тех, кто был поставлен командовать армией, вести за собой миллионы людей. К счастью, не всех.

Говоря о событиях лета 1916 года, часто используют слово «впервые»: впервые стратегическое наступление проводилось в условиях позиционной войны; впервые фронт прорывался одновременными ударами на нескольких участках; впервые было применено последовательное сосредоточение огня для поддержки атаки. А главное: впервые, после более чем года отступлений, нашелся военачальник, который не разучился мыслить стратегически.

История, как известно, не знает сослагательного наклонения. Но в случае с Брусиловским прорывом без «если бы» не обойтись. Если бы Алексей Алексеевич Брусилов не остался в одиночестве, если бы его поддержали – победа над Германией состоялась бы уже в 1916 году, а значит, ход российской и мировой истории был бы иным.

Но Брусилов – это не только гениальный прорыв его имени. Летом 1917 он, став Верховным главнокомандующим, снова мог спасти страну от надвигающейся катастрофы. Но тогдашнему руководству России не нужны были решительные люди.

В годы революций и смуты всем пришлось делать тяжелый выбор. Брусилов в силу своих религиозных и моральных убеждений не хотел становиться ни на одну из сторон в братоубийственной войне. И в Красную армию он вступил уже тогда, когда война по сути перестала быть гражданской и речь шла об отражении иностранной интервенции. «Считаю долгом каждого гражданина не бросать своего народа и житьё ним, чего бы это ни стоило», – это слова истинного русского офицера. Что не спасало от душевных мук и вопросов, на которые так и не нашлось ответа: «Господь мой!.. Где Россия, где моя страна, прежняя армия?»

Электронная публикация воспоминаний А. А. Брусилова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни фотографий, иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

---

Австро-Венгрия постепенно приостановила свое наступление в Италии и тоже послала войска на свой Восточный фронт. Тогда итальянская армия перешла в свою очередь в наступление на Тироль, и военная обстановка совершенно изменилась. С началом боев на Сомме и затем с объявлением нам войны Румынией она вскоре еще резче изменилась в пользу наших врагов. Мы продолжали считаться с возможностью русского наступления у Сморгони или же, как теперь снова казалось, на местах мартовских боев и под Ригой, где русские располагали крупными силами.

Несмотря на это, мы продолжали ослаблять себя, чтобы быть в состоянии помочь армиям, стоящим дальше к югу, и выводили по длинной линии нашего фронта батальоны для образования резервов. Я создавал их из новобранцев, хотя мне самому было ясно, что эти формирования окажутся каплей в море, если русские где-нибудь добьются успеха».

И далее:

«Россия располагала такими крупными резервами, что могла повести наступление одновременно и на нашем фронте, или, по меньшей мере, не дать нам возможности отправлять на юг какие-либо части».

Затем, на с. 214 и 215, значится:

«В то время как немецкие и австрийские резервы подошли к периферии Луцкой дуги, к Днестру и Карпатам и почти повсеместно перешли в частное наступление, русские ввели свои подкрепления в места прорыва и контратаками свели немецкие удары на нет… Генерал фон Линзинген был вынужден 7 июля оттянуть свой левый фланг за Стоход. Туда же пришлось отступать и правому флангу принца Леопольда Баварского, и части войсковой группы Грионау к югу от Припяти.

Это был один из самых серьезных кризисов на Восточном фронте. Мы решили себя ослабить еще более, так же как и принц Леопольд Баварский; несмотря на ежеминутную возможность возобновления русских атак, мы продолжали выделять из своего фронта целые полки для того, чтобы поддержать левый фланг группы фон Линзингена к востоку от Ковеля.

Русское наступление у Луцка при полном падении обороноспособности австро-венгерских войск быстро продвигалось вперед и вышло у железной дороги на Ковель на Стоход. Первые германские подкрепления развертывались среди отступающих частей. На Стоходе по обе стороны железной дороги постепенно образовался новый германский фронт. Он находился в соприкосновении с австро-венгерскими вой-сками, находившимися на Стыри. В западном направлении русские преследовали менее решительно, хотя им здесь улыбалась крупная победа. Русские не располагали здесь достаточным количеством войск, чтобы использовать положение.

Разбитая австро-венгерская армия получила возможность собрать свои остатки у Затурцы и Киселина. Австро-венгерское крыло, оказавшееся южнее Луцка совершенно обнаженным, должно было естественно резко загнуться назад, чтобы не быть смятым с фланга. Но у Брусилова и здесь не оказалось достаточно сил для энергичного повторного удара. Русская атака в излучине Стыри, восточнее Луцка, имела полный успех. Австро-венгерские вой-ска были прорваны в нескольких местах, германские части, которые шли на помощь, также оказались здесь в тяжелом положении».

После взятия Брод (11-я армия) 27 июля Гинденбург и Людендорф были вызваны к верховному командованию и им была вручена власть над всем Восточным фронтом.

На с. 233 воспоминаний Людендорфа мы читаем:

«Для укрепления австрийского фронта требовались немецкие вой-ска. Прежний район главнокомандующего Восточным фронтом был уже настолько обобран, что с него нечего снимать».

И далее:

«Единственным нашим резервом для фронта около 1000 километров длиною оставалась, таким образом, одна кавалерийская бригада, усиленная артиллерией и пулеметами. Положение незавидное. И в то же время это служит показателем, на что мы – немцы – способны».

С этим последним выводом я согласиться без корректива не могу. Нужно добавить: при условии иметь противниками Алексеева, Эверта и Куропаткина. Впрочем, эта оговорка имеет силу применительно ко всему периоду операции Юго-Западного фронта в 1916 году.

В заключение скажу, что при таком способе управления Россия, очевидно, выиграть войну не могла, что мы неопровержимо и доказали на деле, а между тем счастье было так близко и так возможно! Только подумать, что если бы в июле Западный и Северный фронты навалились всеми силами на немцев, то германцы были бы безусловно смяты, но только следовало навалиться по примеру и способу Юзфронта, а не на одном участке каждого фронта.

В этом отношении, что бы ни говорили и ни писали, я остаюсь при своем мнении, доказанном на деле, а именно: при устройстве прорыва где бы то ни было, нельзя ограничиваться участком в 20–25 верст, оставив остальные тысячу и более верст без всякого внимания, производя там лишь бестолковую шумиху, которая никого обмануть не может. Указание, что если разбросаться, то даже в случае успеха нечем будет развить полученный успех, конечно справедливо, но только отчасти.

Нужно помнить пословицу: по одежке протягивай ножки. Для примера укажу на наш Западный фронт. К маю 1916 года он был достаточно хорошо снабжен, чтобы, имея сильные резервы в пункте главного прорыва, в каждой армии подготовить по второстепенному удару, и тогда, несомненно, у него не было бы неудачи у Барановичей.

С другой стороны, Юго-Западный фронт был, несомненно, слабейший и ожидать от него переворота всей войны не было никакого основания. Хорошо, что он выполнил неожиданно данную ему задачу с лихвой. Перекидка запоздалых подкреплений в условиях позиционной войны помочь делу не могла. Конечно, один Юго-Западный фронт не мог заменить собой всю многомиллионную русскую рать, собранную на всем русском Западном фронте. Еще в древности один мудрец сказал, что «невозможное – невозможно!».

Помощь румынам и взаимоотношения с ними

Приблизительно в это же время был сформирован отдельный корпус для действия в Добрудже против болгар в помощь Румынии, которая сосредоточивала все свои войска для наступления в Трансильванию; в Добрудже же она оставляла только одну свою дивизию. К сожалению, Алексеев, по моему мнению, недостаточно оценил значение нашей помощи в Добрудже[84]. Туда следовало направить не один корпус из двух второочередных дивизий весьма слабого состава, а послать целую армию с хорошими войсками.

Тогда, вероятно, выступление Румынии, оказавшееся столь неудачным, приняло бы совершенно другой оборот. Плохое состояние румынской армии начальнику штаба Верховного главнокомандующего должно было быть хорошо известно – для того и военная агентура существует, – но оказалось, что мы ничего не знали, и для нас было полным сюрпризом, что румыны никакого понятия не имели о современной войне.

Потребовали, чтобы я выбрал и назвал корпусного командира в направленный в Добруджу отдельный корпус. Затруднение выбора состояло в том, что недостаточно было избрать хорошего боевого генерала, но требовалось, чтобы он также был человеком ловким и умел не только ужиться с корпусом и румынским начальником, но и оказывать на них возможно большее влияние. Мною избран был генерал Зайончковский, который, как мне казалось, отвечал всем вышеперечисленным требованиям.

Это назначение очень расстроило этого генерала, и он начал усиленно от него отказываться, ссылаясь на то, что с таким составом и качеством русских войск, которые ему назначены, он не будет в состоянии высоко держать знамя русской армии, что ему нужно не менее трех-четырех дивизий пехоты высокого качества, иначе он рискует осрамиться и, по совести, такой ответственности взять на себя не может.

Я ему ответил, что этот корпус мне не подчинен, как отдельный, назначение, количество и выбор этих войск от меня не зависят; я предложил Зайончковскому ехать в Ставку и там самому объясниться с Алексеевым, которому он непосредственно и подчинялся; изменить же мой выбор я отказался. С этим он и уехал в Могилев.

Каковы были его объяснения с Алексеевым, не знаю, но оттуда он уехал к своему новому месту служения, как он мне вслед за сим писал, очень раздосадованный и с составом войск не измененным. Алексеев его заверил, что значение его корпуса совершенно второстепенное и что он в Добрудже особого противодействия не встретит.

Однако спустя немного времени после начала военных действий румынской армии вполне выяснилось, что румынское высшее военное начальство никакого понятия об управлении войсками в военное время не имеет; войска обучены плохо, знают лишь парадную сторону военного дела, об окапывании, столь капитально важном в позиционной войне, представления не имеют, артиллерия стрелять не умеет, тяжелой артиллерии почти совсем нет и снарядов у них очень мало. При таком положении неудивительно, что они вскоре были разбиты и той же участи подвергся и Зайончковский в Добрудже.

Между тем Алексеев заболел и уехал лечиться в Крым, а на его место был вызван государем для временного исполнения должности наштаверха командующий «Особой армией» ген. Гурко, который по дороге заехал ко мне. Он был очень озабочен своим новым назначением, хотя и временным, и говорил, что его очень затрудняет не военное дело, ему отлично известное, а придворная жизнь со всевозможными осложнениями того времени и необходимость для успеха войны касаться также внутренней политики и личных сношений с министрами, которые менялись тогда молниеносно.