Добрица Чосич - Солнце далеко

• Название: Солнце далеко
• Автор: Добрица Чосич
• Издательство: Издательство иностранной литературы
• Жанр: О войне
• Год: 1956

В основе произведения лежат дневниковые записи, которые вел Добрица Чосич, будучи политкомиссаром Расинского отряда. На историческом фоне воюющей Европы развернута широкая социальная панорама жизни Сербии, сербского народа.

---

— Всех у него убили. Отца застрелили, когда он бежал… Один остался из всей семьи. Вот мы и взяли его с собой. Видишь?

Гвозден поглядел на мальчика. Это был толстощекий смуглый мальчуган. Глаза ребенка наполнились слезами, когда он услышал слова старика и вспомнил о человеке с винтовкой. Гвозден почувствовал это и не смог выдержать его взгляда. Что-то сдавило и обожгло ему горло… Он хотел было спросить про свою деревню, про семью, но удержался.

— Наше семя погибнет… — продолжал старик. — Все живое убивают. Без народа останется Сербия! — И в отчаянии он разразился проклятиями.

— Вот и живи тогда. Правь на свободе, будь она проклята! — крикнула старуха с мотками пряжи.

— Верно! Васа прав! Сто сербов — за одного немца! Ну скажи, разве так когда-нибудь воевали? — поддержал разгневанного старика крестьянин без шапки, с девочкой на руках, завернутой в толстое одеяло, из которого виднелась только прядка густых, нечесаных волос.

— Сгинь с глаз, горе ты наше! — крикнула растрепанная женщина с выпученными, словно застывшими глазами и бросилась к Гвоздену.

Гвозден дрожал все сильней.

Крики, плач, жалобы, укоры — все смешалось и перепуталось. Лес, укрывший беглецов, зашумел… Гвоздену хотелось крикнуть, возразить им, но у него не было голоса. Он схватился за ветку сосны, на него упала груда снега. Гвозден опомнился. Он попытался сказать им что-то утешительное, но слова его потонули в шуме голосов.

— Чего орешь, бешеная? — кричала, гнусавя, пожилая женщина, державшая в руках узел с какими-то платьями. — Сама привязала мужа к юбке, а Гвозден с моим сыном кровь на Ястребце проливают за тебя и твоих детей. Они больше терпят мучений, чем мы. Если бы твой Живан не бежал с войны с чистенькой винтовкой, ничего бы этого не было! Не гибли бы теперь в горах партизаны!

— За меня воевать нечего! Пускай за тебя воюют! Почему же они не убивают немцев в городе, а только тут, у нас? — выкрикнула из толпы другая женщина.

— Постыдилась бы, гадина! Им нельзя жить у себя дома. Они босые и голые пошли на Ястребац да еще вынуждены у тебя просить кусок хлеба. Гвозден, сынок, бейте фашистов, где только можно! Пришла нам погибель! Раз уж столько народа муку приняло — значит, больше деваться некуда, — закончила женщина и плюнула в снег.

— Что верно, то верно, под самый корень нас подрубили! Мне теперь все равно. Пусть все пропадает пропадом, — не спеша говорил кто-то позади Гвоздена.

Слышались брань, плач детей и вопли женщин. Люди метались, точно осы в потревоженном гнезде. Гвозден беспомощно и растерянно слушал, но ему стало легче оттого, что они теперь ссорились между собой и оставили его в покое.

— Тише, тише! На горе полно немцев и болгар! Они услышат! — сказал, внезапно появляясь из леса, Павле. — Чего раскричались? Руганью тут не поможешь.

Его строгий и решительный вид заставил всех замолчать. Женщины притихли. Даже дети почему-то перестали плакать. Все смотрели на него обиженно и враждебно. Гвоздену было неприятно, что Павле застал его таким беспомощным. Ему показалось, что Павле смотрит на него вопросительно и с укором, и он виновато опустил голову.

— Ну-ка, давайте сначала разложим костер и согреем детей! — строго приказал Павле.

— Какой костер? Что же будет тогда с нами?

— Увидят дым!

— Убирайся, откуда пришел!

— Обойдемся и без тебя!

— Не шуметь! Что случилось? — прервал их Павле и продолжал еще тише и спокойней: — Дыма не увидят, мы найдем сухое дерево. Если на вас нападут — отряд здесь поблизости, он защитит вас. Не бойтесь ничего. Давайте собирать дрова! А ты, товарищ, — обратился он строгим голосом к юноше в суконной одежде и шляпе, — иди вон туда. Как наткнешься на партизан, скажи командиру отряда Уче, пусть он даст тебе несколько плащ-палаток и шинелей, надо закутать детей. Учу знаешь?

— Знаю.

— Ну, все в порядке. Попроси еще сахару для малышей.

Женщины удивленно смотрели на него, бормоча что-то про себя.

— Правильно, комиссар! Нам нужна твердая рука, — одобрительно заметил крестьянин, который во время ссоры защищал партизан. — Теперь мы квиты!

— Что было — того не воротишь. Нас подрезали, Павле, знай это! — сказал одноглазый крестьянин с тем мудрым безразличием, какое обретает человек в житейских невзгодах.

Гвозден тоже пошел собирать дрова. Ему было легче слушать, что говорят другие, чем говорить самому, и он намеренно старался заняться каким-нибудь делом.

Костер с трудом разгорался и дымил, словно назло людям. Крестьяне шапками разгоняли дым и подталкивали поближе к огню женщин и детей, которые, переругиваясь, толпились вокруг костра.

Наконец огонь разгорелся. Крестьяне разложили еще два костра и, собравшись вокруг них, молча грелись. Партизаны принесли плащ-палатки и шинели. Сначала укутали детей, а все, что осталось, роздали тем, кто был раздет. Павле и Гвозден уселись рядом. Гвозден в нескольких словах, тихо, чтобы не слышали другие, рассказал, что случилось утром в деревнях.

Павле завел разговор с крестьянами. Он не утешал их. Он рассказывал им о цели, ради которой так страдают и мучаются люди. Он говорил, сочувствуя им, но не давал снова свести разговор на то, что случилось утром. Он говорил о подлой мести врагов, и он требовал, чтобы крестьяне решительней боролись с оккупантами. Крестьяне часто прерывали его речь злобными выкриками. Они не хотели такой войны.

Слушая Павле, Гвозден хмурился и в душе возмущался. Ему казалось, что Павле не понимает ни крестьян, ни их несчастья. Он чувствовал, что во многом разделяет взгляды крестьян, и ему было стыдно перед ними, когда Павле говорил им о будущем.

А Павле совсем разошелся и рассказывал о том, какая жизнь настанет после войны. Он никогда не мог говорить об этом спокойно и равнодушно и сейчас говорил с воодушевлением. Он так был увлечен мечтами о будущей жизни и новом государстве, что вера его всегда заражала слушателей. Но сейчас эти обездоленные крестьяне слушали его с чувством обиды и отчужденности.

Вдруг на горе, прямо над ними, затрещали пулеметы. Высоко над головами засвистели пули. Неподалеку взорвалось несколько мин.

Завизжали дети, закричали женщины. Все заметались, не зная, куда бежать…

— Тихо! Не кричать! Отряд здесь, он защитит вас, — успокаивали их Гвозден и Павле, еще не понимая, откуда на них напали.

В это время к ним подбежал партизан.

— Болгары! Они заметили дым и подошли! Да и дети очень громко кричали, — говорил он, задыхаясь от бега.

— Передай Уче, чтобы он немедленно организовал отпор. Беги скорей! Слушайте, люди… — Павле не договорил и инстинктивно бросился в снег.

На поляне разорвалась мина. Стоны и крики испуганных и раненых людей смешались с эхом взрыва. Гвозден встал и попытался отыскать малыша в гуне. Но он не видел его, да и не было времени искать. Крестьяне разбежались по лесу. Гвозден бросился за Павле. Послышались крики и брань болгар. Враги приближались, стреляя в женщин и детей, мелькавших в лесу.

Болгарские фашисты принадлежали к тому сорту убийц, которые возмещают недостаток храбрости подлыми злодеяниями по отношению к безоружным. Они славились и мелким грабежом: отнимали у крестьян горшки, сковородки, замки, стаканы, ложки, любую мелочь. Они поджигали сербские деревни и при этом, кроме всего прочего, обязательно сжигали отхожие места. Они разбивали вдребезги посуду, если не могли унести ее с собой или если она им не приглянулась. Разбивали настойчиво и методично о каменные ступеньки, которые не поддавались огню, оставаясь словно мертвый след сожженной и уничтоженной жизни. Фашисты всегда сжигали в домах и детей. Отправляясь в горы шумкаров [37], так называли они партизан, — болгары поднимали страшный гвалт, кричали, ругались, грозили.

И сейчас, услыхав в сосняке детский плач и вопли женщин, они храбро бросились в атаку. Но партизаны вышли им наперерез. Не колеблясь ни минуты, Уча скомандовал «огонь» — и партизаны, стреляя на ходу, обрушились на этих храбрецов, одетых в форму кофейного цвета.

Выхватив у кого-то из рук пулемет, Гвозден бежал впереди и с ожесточением косил вражеские ряды. Болгар охватила паника. Пробегая мимо убитых и стреляя в тех, кто еще не успел скрыться за гребень, Гвозден наткнулся на раненого болгарина; болгарин внезапно вскочил и бросился на него со штыком. Гвозден едва успел увернуться. Штык прорвал его гунь. Болгарин хотел повалить Гвоздена, но тот удержался на ногах и дал короткую очередь. Еще более разъяренный, он побежал дальше.

Бой был коротким. Болгары понесли значительные потери. Разбитые, они бежали по лесу, чтобы собраться на горе, подальше от места боя. Опасаясь преследования, они долго и без передышки обстреливали сосняк из минометов и тяжелых пулеметов. Когда кончился бой, партизаны собрали трофеи и углубились в лес, на новую позицию. Вместе с ними ушла и часть беглецов.