Елена Кузьмичёва - Мёртвое море памяти

• Название: Мёртвое море памяти
• Автор: Елена Кузьмичёва
• Жанр: Русское современное
• ISBN: 978-5-4474-0926-5

«Мёртвое море памяти» – это повесть об отчаянном одиночестве, зыбкости памяти, неизбежности потерь и возможности обретений. Сочинение исповедально-медитативное, в котором угадывается неопределенное эхо литературных традиций XX века. Отвлечённо-философские рассуждения пересекаются острыми образными впечатлениями.

---

Этот город всё же не был для меня абсолютно чужим, я много раз бывал здесь, и я поспешил уехать туда, где среди тысяч следов на асфальте отпечатков моих ног ещё не было. Я хотел подарить отпечатки своих подошв всем городам, в которых я не был. Оставить свой непрочный, осторожный след, который исчезнет с первым дождем.

Страница 16 Никогда не улыбайтесь

Первый город, который я посетил, был слишком велик для меня. Я приехал туда в солнечный день и до ночи шатался по улицам, которые не переставали быть многолюдными и шумными. Это был город в стиле барокко, город фонтанов и цветов. Отказываясь внимать ноябрю, в клумбах всё ещё распускались новые бутоны, добродушные люди ходили в футболках, смеющиеся дети плескались в фонтанах, словно стояла середина знойного лета. Я был чужд такому беззаботному веселью, но легкое дыхание этого города всё же овевало меня. Я прожил в нём несколько теплых дней, но так и не ощутил этой легкой радости, которую город, казалось, хотел внушить.

Однажды утром я уселся на желтую лавочку, которая так не походила на ту, что стояла в моем дворе, и задумался о своей жизни с холодностью и равнодушием постороннего человека. Разделяя её на «там» и «здесь», я решил, что моё «здесь» осталось далеко позади. Ту жизнь я принять не смог, и мне осталось лишь начать её снова. Где-то там.

Там я ходил по улице и не видел ничего, что бы напоминало мне о моей жизни. Не было знакомых лавочек, набережных, двориков, где мы с Анной проводили вместе долгие летние дни. Не было там дома Аллы, где я провел ночь, в которой смешались слова, дым и близость. Не было ничего. Ничто не напоминало мне о том мире, где я жил.

Новый город открывал новый мир, я думал, это рай, но сразу вышло наоборот. Пустота убивала меня день за днем. Именно пустота, потому что там, где вымер мой мир, была пустота. И там, где не было и не могло быть моего мира, как, например, здесь, тоже была пустота. Ад был там, где я жил раньше. Но быть вдали от своей жизни значило с периферии адского пекла сползти в самый эпицентр. Я привык к своему аду и всё-таки любил его, насколько позволяло мне моё сердце. В этом лучшем из возможных миров границы ада расширялись прямо пропорционально движению стрелок, танцующих на циферблате городских часов. Я раньше говорил всем при встрече «улыбнитесь». Теперь я хотел бы говорить «никогда не улыбайтесь». Только говорить теперь некому. Я никого не встречал, и никто не встречал меня. Потому что теперь я вальяжно сидел на желтой лавочке неподалеку от чужой набережной, в нескольких сотнях километров от своей жизни.

В моём городе остался асфальт, изученный вплоть до самой незаметной трещинки, исхоженные вдоль и поперек уютные улочки. Девушка, без которой я когда-то не мог представить своей жизни. Анна. Девушка, без которой я прожил всю свою жизнь. Алла. Работа, которую я, кажется, когда-то любил. Стопка писем, которые я, кажется, когда-то писал.

Ну что ж, добро пожаловать. Я силился улыбнуться, но не мог. Никогда не улыбайтесь. Я в десятый раз огляделся вокруг. Этот город был приятен для глаз, но не более того. Я раньше говорил всем «улыбнитесь». А теперь я предпочитаю молчать. Я закрыл глаза. Я представил себя там, в один из тёплых весенних дней, на желтой лавочке и на ветру, и с улыбкой в глазах рядом. Я поймал себя на том, что в своём воображении увидел улыбку в тёмно-зелёных глазах с серебристыми прожилками.

Поддавшись беззаботности этого города, который и поздней осенью веселился, как на летнем курорте, я подумал, что без труда найду здесь похожие глаза, после чего немедленно покинул злополучную лавочку и пошел в неизвестном для себя направлении. «Никогда не улыбайтесь» – подумал я и улыбнулся. Границы ада продолжали расширяться.

Страница 17 Ложь видимости

Летний пейзаж действовал мне на нервы. Мне казалось, что на самом деле в городе невидимо вздымает листья ледяной ветер, балансируя на грани между проливным дождем и сухим, обнажающим дрожь снегом. Но кто-то нарочно повесил перед моими глазами солнце, вырезанное из пластика тупым лезвием, и синий плакат безоблачного неба, чтобы убедить меня в том, что на улице солнечно и тепло. Ложь видимости. Эти люди меня обманывают, лицемерно купаясь в фонтанах, разгуливая в солнечных очках и летних безрукавках.

Я увидел красивую девушку, которая внешне напомнила мне Аллу. Злость разбирала меня от того, что кто-то другой может напоминать мне Аллу своим упругим, загорелым телом, изгибами тонких рук, хрупкостью узких плеч. Это было похоже на неумелую пародию, карикатуру, которая удивляла внешним сходством и внутренним абсурдом. Мне казалось, что она лишь декорация, которую выставили на сцену как напоминание о моём погибшем прошлом. Но она никогда, никогда бы не поняла…

– Пойдем, выпьем что-нибудь вместе? – Я вовсе не хотел с ней знакомиться, и тем более выпивать, просто я хотел проверить, насколько был прав.

– Нет, – Она окинула меня презрительно-снисходительным взглядом и скрылась в подземном переходе, постукивая металлическими набойками каблуков по бетонным плитам.

Я был прав. Она бы не поняла. Да и глаза её были совсем другими, маленькими и черными, как можно найти смысл в таких глазах, как эти? Я улыбнулся. Конечно, я был прав.

Глядя в глаза, я всегда чувствую, до какой степени человек может меня понять. Если он может, то ему неважно, что я скажу, потому что слова ничего не значат. Скажу ли я «сегодня прекрасный день» или «у вас красивые глаза», или «меня зовут Альберт», эти слова будут только символами, которые обозначат связь между нами, не более того. Я никогда не говорю ничего значительного при первых встречах. Я говорю только для того, чтобы не молчать, потому что сложно найти человека, с которым можно молчать с первой секунды. Я начинаю говорить словами гораздо позже, когда чувствую, что понимающего взгляда становится мало. Я рассказываю о себе для того, чтобы потом вновь замолчать и иметь возможность понимать друг друга без слов.

Девушка из перехода, конечно, этого не подозревала. Меня это нисколько не беспокоило. Я знал, что мне нигде не отыскать второй Аллы, сколько бы городов я не объездил и сколько бы подземных переходов не исходил. Я и не искал вторую Аллу, я знал, что она ни на кого не похожа, я просто хотел найти в ком-нибудь хоть сотую долю того понимания, которое существовало между нами, как безбрежный океан слов, которые не нужно произносить вслух. Сотую долю. Смешно.

Неподалеку от перехода я увидел мужчину в зеленом пальто, которое было похоже на то, в котором был однажды дедушка, когда забирал меня из школы. Я увидел миниатюрную женщину с татуировкой на правом плече, как у Анны, только чуть бледнее. Я увидел бездомного пса, точь-в-точь такого же, как тот, которого всегда кормил своим обедом после учебы в начальной школе. Я увидел перекресток, который был как две капли воды похож на другой перекресток, который я видел из окна своего дома. Я столько всего увидел, что мне захотелось закрыть глаза.

Всё вокруг казалось искусственным. Казалось только напоминанием о том, что было, реминисценцией уже пережитого и оставленного позади. Это выглядело, как декорации для несмешной комедии, как уличный театр, созданный для того, чтобы терзать мою память, подбрасывая в нужную минуту полузабытые образы, отброшенные в прошлое на километры минут и секунд.

Мой взгляд скользил по чужим жизням, которые проходили мимо меня в парках, на мостах, проезжали мимо в автомобилях, бросая беглый взгляд из-за стекла, я отводил глаза, чтобы не видеть глубже, чем внешнюю оболочку, но потом я решил, что только в чужих жизнях я могу найти спасение. Узнавая и проживая их, я бы излечил себя от болезни памяти. От Аллиных глаз. От сомнений. От колебаний маятника – от утверждения к отрицанию, и обратно, обратно… От разочарований. От смерти. От всего, что невозможно, но необходимо забыть.

Страница 18 Счастливы друг без друга

Покинув шумный город фонтанов на скоростной электричке, я томился в душном, переполненном вагоне и, чтобы скоротать это людное время, разглядывал бездеятельные лица пассажиров.

У окна сидела изящная женщина, губы которой нежно покоились в полуулыбке. Она выглядела явно моложе своего возраста, который выдавали морщинки в уголках глаз. Быть может, улыбка делала её моложе, но в гуще черных волос поблескивали несколько серебряных. Она держала в руках телефон, иногда посматривая на экран, словно ожидая звонка или сообщения. Она не обращала внимания на сидящих рядом, отстраненно-счастливый взгляд плыл к горизонту желтых полей и возвращался к экрану телефона, взмахивая чёрными парусами ресниц.

Наблюдать за счастьем было приятно, но скучно. Я напряженно отвел глаза. Вагон, в котором мы ехали, был полон людей.

Напротив меня сидел мужчина. Его правый локоть едва заметно соприкасался с рукавом женщины, губы которой застыли в полуулыбке. У мужчины была смугловатая и удивительно ровная кожа, густые волосы цвета тёмного шоколада и большие руки с выпуклыми коротко остриженными ногтями. Он держал в руках скрученную в трубу газету, а глаза его разбегались по вагону. На каждого он, казалось, взглянул по нескольку раз. Когда мы встретились глазами, я едва не опустил свои. Его глаза ослепляли. В них светилась неподдельная радость. Меня это ужаснуло. Неужели я, только я, не умею испытывать ничего подобного.