Анат Гарари - Рождение бабушки. Когда дочка становится мамой

• Название: Рождение бабушки. Когда дочка становится мамой
• Автор: Анат Гарари
• Жанр: Семейная психология
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-89353-341-5, 965-512-119-4

Что объединило Рут, Маргалит, Клодин, Анну и еще нескольких женщин в группу под названием «Превращения»? Ответ необычен: у некоторых из них есть дочь, которая ждет появления на свет своего первенца, другие – совсем недавно стали бабушками. Сложные отношения, которые складываются в эту пору между матерями и дочерьми; перемены, которые происходят в самих женщинах, вынуждают их обратиться за помощью. Так создается группа поддержки. Постепенно в течение двенадцати встреч открываются перед нами их истории – истории об утратах, удочерении, расставании, несостоявшемся аборте и о причинах, явных и скрытых, которые привели их в группу.

Книга, написанная на основе бесед, которые автор проводила с женщинами-матерями молодых матерей, или тех, кто готовится стать матерью, дает нам возможность заглянуть в мир современной женщины в современной семье.

---

Она скрещивает руки на груди и вопросительно смотрит на Мики, сидящую слева от нее, которая не заставляет себя ждать и подхватывает громким голосом:

– Я – Мики, пятидесяти двух лет, редактор на телевидении, на втором канале. Замужем, есть сын и дочь, живу на севере Тель-Авива.

Она замолкает, но вдруг, вспомнив, добавляет:

– И, конечно, у меня есть чудный внук. Ему полтора месяца. Между прочим, у меня на телефоне есть его фотография, – она протягивает аппарат Нири, – можете передать по кругу, пусть все посмотрят.

Женщины с любопытством и умилением всматриваются в крошечный экран, передавая телефон из рук в руки.

– Ой, какой сладкий! Так и хочется погладить его пухленькие щечки, – говорит темненькая из двух подружек, когда аппарат, сделав полный круг, оказывается у нее.

– Я – Анна, – представляется она, возвращая аппарат сидящей справа Мики.

Элла с удивлением замечает у нее серебряное кольцо на одном из пальцев ноги. – По мнению врачей, моя дочь Наама должна родить за день до моего пятидесятилетия. Кроме Наамы, у меня еще трое детей и муж. По специальности я архитектор и живу тут недалеко, в Кирьят-Оно. Мне тоже показалось, что наша первая встреча прошла как-то уж слишком быстро.

Она смотрит на подругу, которая осталась последней.

– Мне нечего больше добавить, – завершает Анна, разводя руками, как будто извиняясь.

– Ничего страшного, – отвечает ей подруга. Элла отмечает про себя, какой у нее приятный мелодичный голос. – Меня зовут Рут, мать троих детей и бабушка двухмесячного внука. Я занимаюсь альтернативной медициной, в частности, кристаллами, и, кроме того, преподаю йогу. Всю жизнь прожила в Иерусалиме. Мне пятьдесят семь лет. Я помню, что на прошлом занятии каждая из нас рассказала коротко о своей дочке, а затем Нири раздала нам листы бумаги, на которых мы должны были что-то написать, но я не запомнила – что.

Она машинально поглаживает большой зеленый камень на кольце, а Мики спешит дополнить:

– Я помню: Нири просила, чтобы каждая из нас написала, какие ассоциации у нее возникают, когда она думает о родах ее дочки.

Рут согласно кивает головой.

Нири смотрит на Эллу и поясняет:

– После этого я собрала все записки. Сейчас они хранятся у меня, и я принесу их на одну из последующих встреч. Будет хорошо, если вы сегодня чуть-чуть задержитесь и тоже напишете пару слов.

Нири продолжает, обращаясь к группе:

– На прошлой встрече мы определили цель нашей группы: пройти вместе, делясь и сопереживая, этот непростой период в вашей жизни; а также установили некоторые общие правила: не опаздывать, отключать телефоны и, естественно, все, что говорится здесь, в группе, не подлежит распространению. Она замолкает, мамы молча кивают, а Элла произносит:

– Да, конечно.

Пауза затягивается, напряженная тишина удручающе действует на Эллу, но тут раздается взволнованный голос Клодин:

– Я должна вам кое-что рассказать. В четверг я и Лиат, моя дочка, были на свадьбе ее самой близкой подруги, которую я знаю, можно сказать, с рождения. Они выросли вместе, она была у нас как у себя дома. Естественно, я была очень рада за нее. Лиат уже на седьмом месяце, и невеста у всех на глазах благословила ее и малыша.

Клодин замолкает, пытаясь справиться с волнением.

– Хоть я и была к этому готова, потому что это очень красивая традиция, и у Лиат в день свадьбы тоже был заготовлен целый список, но когда я увидела, как ее подруга кладет ей руку на голову и все как-то по-особому смотрят на них и на меня, я так разволновалась, что еле удержалась от слез, – глаза Клодин влажнеют, и она отирает их ладонью. – Это было очень трогательно: и потому, что говорят, что благословение невесты имеет особую ценность, и потому, что я вдруг поняла – это уже совсем скоро, вот-вот.

Клодин больше не в состоянии удержать слезы.

И опять наступает тишина. Това, скрестив ноги и поджав их под стул, смущенно опустила глаза, рассматривая что-то на полу; Анна сконфуженно переводит взгляд на Рут. Все молчат.

Выпрямившись на стуле, Нири обращается к группе:

– Прошло всего лишь десять минут с начала встречи, мы еще, можно сказать, не закончили разминку, – улыбается она, – как Клодин без всякого предупреждения делает первый шаг и делится с нами настолько глубокими переживаниями, что не может удержаться от слез. Я думаю, что есть события, как, например, эта свадьба, к которым сколько ни готовься, все равно они застают тебя врасплох. Глядя на вас, я думаю, что это именно то, что произошло сейчас с нами: возможно, еще не время для откровенной беседы – мы еще недостаточно знакомы.

Мамы облегченно переглядываются – все, кроме Клодин. Она себя чувствует очень неудобно:

– Ой, извините, я не предполагала…

Маргалит поспешно прерывает ее, стараясь исправить неловкость:

– Не надо извиняться. По-видимому, мы действительно не были готовы к слезам, во всяком случае, я. И это притом, что мне, социальному работнику, не привыкать к беседам с людьми на очень личные темы, и я, конечно, представляла себе, что мы не раз коснемся болезненных интимных переживаний. Все равно вначале все чувствуют себя скованно, избегают слишком откровенных разговоров.

– Мне, правда, очень неудобно. Если бы я знала, что вот так вот расплачусь, я ни за что не решилась бы заговорить, – продолжает оправдываться Клодин. – Даже на свадьбе я не плакала, а сейчас вдруг расчувствовалась, сама не знаю, почему.

Она растерянно пожимает плечами.

– Ну так что, это уже совсем близко? – с улыбкой обращается к ней Рут. – Я вспоминаю, как присутствовала на обрезании внука моей лучшей подруги ровно за две недели до того, как родился мой внук, то есть Талья, моя дочка, была на девятом месяце. И вдруг я почувствовала, что в этом жестоком, как мне всегда казалось, ритуале есть что-то завораживающее, сверхъестественное, я не могу определить это словами, но что-то очень-очень важное…

– Точно! – перебивает ее Мики. – Этот обряд как-то по-особому действует на всех, возможно, своей особой энергетикой.

Рут бросает на нее нетерпеливый взгляд и продолжает:

– Застолье меня не волнует – люди приходят, едят и уходят, но сам религиозный обряд вдруг наполнился для меня смыслом, я даже прислушивалась к словам молитвы, чего раньше со мной не случалось. Я, как обычно, пришла с опозданием, уже в середине службы, и это… Я не могу объяснить, – она обращается к Клодин, – меня никогда раньше это так не трогало. Ее сына я помню еще у нее в животе, я помню, как его принесли из больницы. И вдруг, подумать только, он уже отец! Я почувствовала… возможно, это была подготовка к тому, что меня ждет буквально через пару недель. Сейчас мне легко об этом говорить, потому что Талья уже родила, все уже позади, и я знаю, что все в порядке, но тогда это меня потрясло. Мики еле заметно покачивает головой в знак согласия и вступает сразу, как только замолкает Рут:

– Я думаю, что тоже испытала подобное чувство близко к концу срока. Как-то на улице я встретила мою знакомую по работе, и вдруг она, подкалывая, спрашивает: «Ну, как себя чувствует будущая бабушка?» – Я хочу вам сказать, – она неожиданно повышает голос, – что в этот миг я почувствовала, будто это я сама беременна. В голову полезли разные мысли, я не могла их остановить. Я думала о том, что меня ждет… совсем скоро… это приближается. Я просто чувствовала, как будто я сама вот-вот рожу! С того момента и днем и ночью я беспрерывно думала о родах. Правда, это произошло в самом конце ее беременности, и дочка ни о чем не догадывалась, но сама я жутко волновалась и боялась.

Клодин, еще более волнуясь оттого, что ее все-таки понимают и поддерживают, обращается к Мики:

– Да, я думаю, именно в этом все дело: я вдруг испугалась. С одной стороны, это здорово, что роды уже совсем близко и все ждут с нетерпением и поздравляют, а с другой – я испытываю жуткий страх и ни о чем другом думать просто не могу.

Она с трудом сдерживает слезы.

Маргалит вынимает из рукава неожиданно скоро понадобившуюся ей салфетку, а вторую – из сумки – поспешно протягивает Клодин:

– Вы меня заразили! – смеется она, вытирая глаза.

Нири обводит взглядом группу и произносит:

– Чем ближе назначенный день, тем тревожнее становится на душе.

– Да, это так, – соглашается Това. – И я тоже вдруг начала очень волноваться. Позавчера (или за день до этого) я даже приняла снотоворное: какие-то жуткие мысли не давали мне заснуть, и я испугалась, что назавтра не смогу работать.

– Какие такие мысли? – переспрашивает Нири.

– Какие мысли? – Това старательно разглаживает складки на брюках. – Я даже толком не могу сказать, чего именно я боюсь! Я перебираю в голове все, что только может с ней случиться. И вот что странно: почему меня так пугает то, что я сама прошла совершенно спокойно и естественно? Я уверена, что боюсь этих родов больше, чем моя дочка Ширли. Я пытаюсь рассуждать логично; я говорю себе, что это самый что ни на есть естественный процесс. Правда, случаются несчастные случаи, и, конечно, они запоминаются. Я стараюсь об этом не думать, но у меня не получается. Может, не совсем правильно называть это страхом, скорее, это беспокойные мысли, от которых я не в состоянии избавиться.