Гайто Газданов - Том 4. Пробуждение. Эвелина и ее друзья

• Название: Том 4. Пробуждение. Эвелина и ее друзья
• Автор: Гайто Газданов
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-902152-71-2, 978-5-902152-77-4

В четвертый том наиболее полного в настоящее время Собрания сочинений писателя Русского зарубежья Гайто Газданова (1903–1971), ныне уже признанного классика русской литературы, вошли последние романы Газданова, вышедшие при его жизни, выступление на радио «Свобода», проза, не опубликованная при жизни писателя, в том числе незавершенный роман «Переворот». Многие произведения печатаются впервые.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

– Мы только что приехали из Парижа, – сказал Андрей, – и это я должен был бы вас спросить, что вам известно о том, что произошло с моим братом. Я вам никаких указаний дать не могу по той простой причине, что я видел Жоржа последний раз два года тому назад.

– В каких вы были с ним отношениях?

– Извините меня, пожалуйста, – сказал Андрей с резкостью, которая меня удивила, – но это вас совершенно не касается.

– Разрешите мне самому судить о том, что меня касается.

– Сколько угодно, – ответил Андрей. – Но я напоминаю вам, что я брат покойного, что меня вызвали из Парижа, я приехал сюда и узнал о его трагической смерти. Я полагаю, что это достаточное испытание, и хотел бы быть избавленным от неуместных вопросов. Бели вы хотите получить подробные сведения обо мне, обратитесь к мэру города: он был личным другом моего отца и знает меня с детства. Не смею вас удерживать.

Инспектор ушел, не попрощавшись. – Какой бестактный субъект! – сказал Андрей. – Я узнаю трагическую новость, которой, может быть, мои нервы не в состоянии перенести, и сюда вдруг является какой-то фрукт, который собирается устраивать мне допрос, ты себе представляешь? Нет, всякой бесцеремонности есть границы.

– Он на меня произвел впечатление человека не блестящего, – сказал я, – но согласись, что его любознательность понятна. Теоретически говоря, он должен найти убийцу. Ты имеешь какое-нибудь представление о знакомствах и частной жизни твоего брата?

– Нет, – сказал Андрей, – и, по правде говоря, это меня никогда не интересовало.

– Кто-то его все-таки убил, и какая-то причина для этого была.

– Вероятно, – сказал Андрей все с тем же спокойствием. – Но неужели тебя это так занимает?

– Как тебе сказать? Да, в известной мере. Если хочешь, чисто логически: мы знаем следствие, надо было бы узнать причину.

– Я надеюсь, – сказал Андрей, пожав плечами, – твоя наивность не доходит до того, чтобы предполагать, что все происходящее подчинено законам логической зависимости?

– Нет, – сказал я, – если бы это было так, все было бы слишком просто. Но все-таки даже в чисто эмоциональной области логика нередко играет, как мне кажется, значительную роль. Это не всегда похоже на классический силлогизм, но это все-таки своеобразная логика. Если ты найдешь к ней ключ…

– Как к шифрованной депеше?

– Если хочешь.

Андрей наклонился и бросил в камин небольшую щепку. Потом он поднял на меня глаза и сказал:

– Я тебе скажу откровенно, что я думаю: я не знаю и не интересуюсь знать, как и почему это произошло. Но одно я знаю: этот человек, – я имею в виду моего брата, Жоржа, – не заслуживал ничего другого.

* * *

Я вернулся в Париж на следующий день, оставив
 в Перигё Андрея, который, казалось, совершенно справился со своими нервами. Он долго благодарил меня за
 «моральную помощь», которую я ему оказал, и обещал,
 что в Париже он мне расскажет обо всем, что ему удастся
 узнать. Я не мог отделаться от крайне странного впечатления, которое на меня произвело поведение Андрея. Я убедился, что его страх перед всякими событиями был больше
 всего метафизическим, он боялся не вещей, а своих собственных представлений, чаще всего произвольных. Его
 равнодушие к трагической судьбе его брата тоже казалось мне по меньшей мере удивительным. Я знал, что он
 ненавидел Жоржа, но все-таки я не ожидал от него такого
 спокойствия, нехарактерного для него ни при каких обстоятельствах вообще. Он вел себя как человек, который присутствует при совершенно естественном явлении, – точно
 жизнь его брата должна была кончиться именно так, как
 это произошло, этим «несчастным случаем» – слова, которые упорно повторяла его экономка, от которой нельзя
 было добиться никакого толка. Ее печальная и спокойная
 глупость была настолько непоколебима, что разговор с ней
 по этому поводу, – так же, впрочем, как по всякому другому, – не мог привести ни к чему. Она только повторяла,
 что все это случилось глубокой ночью и что в доме не было
 никого, кроме ее хозяина и ее самой.

– Все-таки был еще кто-то, кто его убил, – сказал я.

– Я не знаю, – сказала она, – я никого не видела и не
 слышала, чтобы кто-нибудь входил. А у меня очень чуткий
 сон.

Я пожал плечами и отказался от дальнейших вопросов. Когда Андрей приехал в Париж – это было дней через
 десять – и пришел ко мне, я его спросил:

– Ты что-нибудь выяснил?

– Состояние оказалось несколько меньше, чем я
 предполагал, – сказал он. – Некоторые неудачные финансовые операции…

– Постой, это не так интересно, – сказал я. – Как подвигается расследование?

– В вечерних газетах ты прочтешь об аресте предполагаемого убийцы, – сказал Андрей. – Это бывший садовник Жоржа Поль Клеман, человек с уголовным прошлым, которого он недавно рассчитал и который неоднократно говорил, что он ему отомстит. Он, между прочим, категорически отрицает свою вину.

– После убийства была обнаружена какая-нибудь кража?

– Бумажник Жоржа, в котором, вероятно, было несколько тысяч франков.

– А какие улики против Клемана?

– Улик, собственно говоря, нет, есть только подозрение.

– Ты лично считаешь его виновным?

Он отрицательно покачал головой. Он очень изменился за эти дни, и от его прежней неуверенности в себе не осталось следа. Казалось, что смерть его брата подействовала на него так благотворно, как не мог бы подействовать никакой курс лечения. Я подумал о том, как плохо мы все знали Андрея, и тотчас же после этого у меня мелькнула мысль, что он сам себя тоже не знал и так же, как мы, не мог предвидеть той перемены, которая с ним произошла.

– Слушай, Андрей, – сказал я, – мне кажется, что у тебя есть какие-то предположения о том, почему Жорж был убит. Может быть, я ошибаюсь, но у меня такое впечатление.

– Есть вещи, о которых трудно говорить, – сказал он. – Но твоя любознательность совершенно праздная. Какое значение для тебя имеет вся эта история? Алгебраическая задача? Что тебе до Жоржа, например? Ты всегда относился к нему отрицательно.

– Да, конечно. Но вот, скажем, арестован его садовник, который, может быть, тут ни при чем.

– Если он, как ты говоришь, ни при чем, то рано или поздно его выпустят. Но представь себе даже, что его приговорят к пожизненному заключению. В этом тоже не было бы никакого несчастья и никакой несправедливости, строго говоря. Это пьяница, ежедневно избивающий свою жену и своих детей, и если он сгниет в тюрьме, то жалеть об этом не стоит.

– У тебя очень, своеобразное представление о правосудии.

– Тут у меня нет особенных иллюзий, – сказал он, – я ему цену знаю.

– Поэтому ты считаешь, что тот, кто действительно убил Жоржа, имеет какое-то право уклониться от ответственности?

– Этот вопрос мне кажется второстепенным, – сказал он. – Я не хочу рассматривать общую систему идей морального порядка, ты понимаешь? Я беру отдельный, совершенно определенный случай, убийство Жоржа. Вот мои заключения. Во-первых, никому решительно, кроме, пожалуй, его экономки, эта смерть не доставила никаких огорчений.

– Ах да, экономки, у которой такой чуткий сон, как она говорит.

– Я не знаю, какой у нее сон, – сказал Андрей, – но могу тебе сообщить, что она каждый день к вечеру мертвецки пьяна. Но я продолжаю.

– Да, я слушаю.

– Во-вторых, есть один человек, которому переход Жоржа в лучший мир оказался очень кстати. Этот человек – я.

– Ты забываешь, что это все-таки твой брат.

– Я ничего не забываю, – сказал Андрей. – Как ты хочешь, чтобы я оплакивал Жоржа, который не дал бы мне корки хлеба, если бы я умирал с голода? Теперь я бросил службу, мне не надо думать о будущем, и я наконец начну жить так, как хотел жить всегда. Я не хочу сказать, что я должен быть благодарен неизвестному убийце.

Он поднялся с кресла, на котором сидел, и стал ходить по комнате.

– Бели его найдут и он, как говорится, заплатит свой долг обществу, это будет понятно и законно. Но это дело полиции и судебных властей, а не мое. Дальше. Участь садовника, – ты со мной согласишься, – тоже не заслуживает того, чтобы о ней беспокоиться. Что остается? Праздный, в сущности, вопрос: имел ли право или, вернее, достаточные основания этот неизвестный человек так действовать? Этого мы не знаем. Я тебе могу только сказать, что если бы существовала та справедливость, о которой ты говоришь, то я не знаю, на чьей стороне она оказалась бы – на стороне убитого или на стороне убийцы.

– Ты не думаешь, что это могло быть трагической случайностью?

– Это мне кажется чрезвычайно маловероятным. Но одно мне представляется несомненным: Жорж не ожидал покушения на его жизнь. Все произошло в несколько секунд, Я думаю, что он был убит, когда он спал.

– Это не совсем так, мне кажется. Вспомни, что комната носила следы борьбы.