Виктор Юнак - СМЕРШ идет по следу. Спасти Сталина!

• Название: СМЕРШ идет по следу. Спасти Сталина!
• Автор: Виктор Юнак
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-79284-9

Ночь 5 сентября 1944 года. С рижского аэродрома взлетает секретный самолет «Арадо-232», изготовленный по заказу абвера для заброски диверсантов за линию фронта. На борту два немецких агента, обученных самим Отто Скорцени и снабженных фиктивными документами офицеров СМЕРШа. Несмотря на обстрелы зенитной артиллерии, поврежденному самолету удается сесть в советском тылу, выгрузив мотоцикл и террористов, вооруженных пистолетами с разрывными отравленными пулями и кумулятивным гранатометом «Панцеркнаке», который легко помещался в рукаве шинели и мог поразить бронированные цели на расстоянии до 300 м. У агентов приказ: добраться на мотоцикле до Москвы, организовать засаду на кортеж Сталина и убить Вождя!..

Главное управление контрразведки «Смерть шпионам!» против абвера и СД. Сталинские «волкодавы» против гитлеровских диверсантов. СМЕРШ идет по следу!

Читайте первый роман о легендарной операции наших спецслужб, предотвративших покушение на Сталина.

---

– Ваффен! Лёз! Оружие! – командовал часовой.

– Пожалуйста, битте! – Таврин тотчас же снял с груди автомат, положил его на землю и ногой подтолкнул к немцу. – Я бы хотел поговорить с вашим офицером. Цу дойче официр, битте.

Часовой, выставив в сторону Таврина свой автомат, осторожно наклонившись, поднял с земли автомат Таврина, повесил его себе на плечо. После этого почти вплотную приблизился к Таврину и ткнул в его грудь стволом автомата.

– Лёз! Шнелль!

Таврин пошел в указанном немцем направлении. Часовой на расстоянии вытянутой руки следовал за ним, изредка командуя: налево, направо, быстрей.

6

Таврин стоял навытяжку перед немецким капитаном, представляющим Особый отдел сухопутной дивизии, который сидел за столом и внимательно несколько минут изучал пленного. Его удивительно благородное лицо почему-то сразу стало симпатичным капитану. Он неосознанно даже залюбовался этим русским.

– Ваше имя, отчество, фамилия, – наконец спросил особист.

– Таврин Петр Иванович, 1909 года рождения. Капитан Красной Армии. Уходя в разведку, специально переоделся в форму рядового. Я сын полковника царской армии Российской империи, расстрелянного большевиками в 1918 году. Прошу заметить – добровольно сдался в плен со своим оружием. До войны работал начальником Туринской геолого-разведочной партии.

Возможно, это благородство в лице и является результатом его происхождения. Если, конечно, этот русский не врет – подумалось немцу.

– Значит, вы – сын полковника царской армии – воевали в рядах Красной Армии, расстрелявшей вашего отца?

– Я добровольно записался в Красную Армию, имея в виду далеко идущие планы перехода на сторону армии Третьего рейха.

– Как же вы намеревались перейти на сторону вермахта, стреляя при этом и, возможно, убивая его солдат?

– Никак нет, господин капитан. Ни разу я не применял свое оружие против немецких солдат.

– Но вы же ходили в бой?

– Так точно, ходил.

– Как же можно ходить в бой и не стрелять в противника?

– А я не высовывался, – ухмыльнулся Таврин. – Отсиживался за спинами других. Я же, пусть и младший, но офицер. Да и стрелял всегда в воздух.

– И ваши особисты всегда относились к этому спокойно?

– Я по натуре очень хитрый человек, господин капитан. Если меня энкавэдэшники не смогли раскусить за двадцать пять лет советской власти, то уж один год я как-нибудь смог.

Капитан что-то записал в свою тетрадь и поставил, Таврин заметил это по движению руки, большой знак вопроса. Затем снова поднял голову и посмотрел в глаза пленному.

– Цель вашего перехода на сторону вермахта?

– Я ненавижу большевиков, ненавижу советскую власть. Они переломали всю мою жизнь. У меня даже семьи нет, родственников нет. Я – один на всем свете. И я хочу очистить Россию от всей этой коммунистической нечисти.

– Вы понимаете, что теперь вам пути назад нет?

– Отлично понимаю, господин капитан.

– И вы предпочтете немецкий лагерь для военнопленных, куда вас в любом случае направят сначала, возвращению на родину?

Таврин опустил голову, какое-то время стоял молча, затем заговорил несколько неуверенно:

– Я виноват, господин капитан. Я не всю правду вам сказал. Я четыре года отсидел за свое прошлое в большевистском концлагере, – Таврин поднял голову и поймал на себе цепкий взгляд немецкого капитана. – Поэтому, думаю, того, что я пережил там, ни одному другому концлагерю даже не снилось. Я уже ничего не боюсь. И уверяю вас, господин капитан, я еще смогу принести пользу Третьему рейху. Готов к любой работе.

Капитан нажал на кнопку звонка под крышкой стола, тут же появился часовой.

– Уведите пленного.

В середине июня Таврина переправили в Восточную Пруссию, где в средневековой Лётценской крепости был устроен лагерь для советских военнопленных. Уголовное прошлое Таврина, точнее, склонность к воровству и шулерству при игре в карты, и там сказалось. Однажды его поймали на воровстве – в бане вытащил из кармана одного из бывших офицеров деньги. Поскольку его поймали на месте преступления с поличным, Таврин лишь виновато улыбнулся:

– Простите, ребята! Я думал, что это папироски, уж очень покурить хочется.

– Еще раз что-нибудь стащишь – побьем! – пригрозили сразу трое военнопленных, в числе которых был и пострадавший.

Его все-таки побили, но не за воровство, а за шулерство при игре в карты, вырезанные одним из заключенных. Он затаил обиду, пожаловался капо-надзирателю. Капо предложил ему защиту за услугу. Но какая могла быть услуга в лагере? Естественно, стукачество и работа в качестве «подсадной утки». За это его перевели на легкую работу – набивать номера на жетоны военнопленных. Впрочем, и это длилось недолго – его застукали за тем, что он воровал в каптерке картошку и вермишель, а потом нагло поедал все это на глазах голодных товарищей. Его оттуда выгнали, но никак не наказали – немцы просто закрывали глаза на эти шалости Таврина – он отрабатывал свое другим.

В Лётцене Таврин познакомился с генералом Красной Армии, бывшим членом Военного Совета 32-й армии Жиленковым, будущим соратником генерала Власова и идеологом Русской освободительной армии.

В 1929 году 19-летний бывший воронежский мальчишка-беспризорник Жорка Жиленков вступил в ВКП(б) и к тридцати с небольшим годам сделал неплохую партийную карьеру – сначала с 1934 по 1938 год работая директором ФЗУ завода «Калибр», а затем став секретарем райкома партии Ростокинского района Москвы, в котором в то время было около четырехсот тысяч жителей, а также множество крупных индустриальных предприятий и учебных заведений. Являлся членом Московского городского комитета ВКП(б) и кандидатом в члены ЦК ВКП(б). Награжден орденом Трудового Красного Знамени. В Красной Армии с 1941 года. Носил звание бригадного комиссара и являлся членом Военного совета 32-й армии. В начале октября 1941 года получил приказ командующего Западным фронтом Конева передислоцировать штаб и сопутствующие части войск в район Можайска. К моменту получения приказа армия уже была окружена. Управлению штаба армии Жиленковым был дан приказ выходить на Вязьму. 7 октября 1941 года попал в окружение под Вязьмой. 14 октября, севернее райцентра Волостопятница, вместе с группой работников штаба генерал Жиленков добровольно сдался в плен. Звание, фамилия и имя были им первоначально скрыты, и, как ни странно, вполне успешно. С ноября сорок первого под видом шофера Максимова он служил в германской 252-й пехотной дивизии. Участвовал в сопротивлении, устраивая диверсии в тылу германских войск группы армий «Центр». Однако в мае 1942 года судьба его круто изменилась. Во время подготовки взрыва армейского склада под Гжатском Жиленков был опознан и предан лесником Гжатского лесничества Черниковым и арестован немцами.

На первом же допросе он открыл свое истинное имя и звание в Красной Армии и изъявил готовность сотрудничать с немцами. В мае 1942 года Жиленков составил план создания на оккупированной немцами территории русского правительства, в котором предусматривалась организация борьбы против советской власти. После допроса был направлен в ставку Главного командования сухопутных войск Германии в Ангенбург-Лётцен, где беседовал с полковником Ронне. Именно в Лётцене Жиленков оказался соседом по нарам Петра Таврина. По ночам, прислушиваясь к шуму дождя за стенами барака, осторожно вели они прощупывающие разговоры. Когда Жора однажды простудился и серьезно занемог, Таврин отпаивал его горячим кипятком. И именно в этом лагере и начал Жиленков обрабатывать военнопленных, и именно там он написал свою антисоветскую брошюру под названием «Первый день войны в Кремле».

Вскоре, правда, москвич Жора исчез из лагеря, не попрощавшись с дружком Петром. Встретил его Таврин год спустя и уже совсем в другом качестве.

Спустя месяц Жиленкова переводят на службу в отдел военной пропаганды вооруженных сил германской армии, где он редактировал брошюры и листовки, которые распространялись на фронте и в тылу действующих советских войск, а также основал и редактировал газеты «За мир и свободу» и «Воля народа». В августе он был переведен в бригаду русской национальной народной армии (РННА), дислоцировавшуюся в местечке Осиндорф (80 километров от Смоленска), где формировалась «русская народная национальная армия» (РННА), на место начальника организационно-пропагандистского отдела. Командиром РННА был назначен Боярский. Вначале «армия» представляла собой группу разведывательно-диверсионных отрядов, но к концу 1942 года она насчитывала уже до полутора тысяч человек и занималась подавлением партизанского движения в районе Березино. Когда командующий центральной группой войск фельдмаршал фон Клюге приказал РННА обозначиться в районе Великих Лук для участия в деблокировании окруженной там группировки, Боярский и Жиленков отказались выполнить этот приказ, ссылаясь на то, что их солдаты еще не подготовлены для сражения с регулярными частями Красной Армии. Жиленков и Боярский были арестованы и приговорены к расстрелу, но по ходатайству полковника генерального штаба Ронне взяты на поруки. Жиленков был направлен в отдел пропаганды вооруженных сил Германии в распоряжение генерала Власова, где и начал издавать газету «Доброволец», предназначенную для русских, служивших в вермахте, и распространявшейся также среди военнопленных.