Юрий Винничук - Девы ночи

• Название: Девы ночи
• Автор: Юрий Винничук
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2014
• ISBN: 978-966-03-6760-9

Роман «Девы ночи» – один из наиболее известных бестселлеров современной украинской литературы. Он был опубликован еще в 1992 году, несколько раз переиздавался, но снова быстро исчезал с книжных полок.

…События книги происходят в 1978 году. Герой возвращается из армии и с головой ныряет в бешеный вихрь жизни – такой, какой он еще не знал. «Фарцовка», друзья-сутенеры, проститутки, пожилая дама, готовящая в своей «школе» девушек для оказания услуг определенного рода, – за всем этим миром герой сначала лишь наблюдает. Однако очень скоро становится в нем «своим»…

---

Через несколько минут вижу курдупеля уже возле сосок. Похоже на то, что они чем-то недовольны, их соседи по столу, двое лысеющих с животиками дяденек, вышли покурить. Когда они появляются снова, курдупель перехватывает их на полпути, и начинается торговля. Соски следят за ней с нескрываемым интересом. Я тоже. Дяденьки выразительно сбивают цену. Курдупель стоит на своем. Жесты его недвусмысленны: или-или. Наконец, когда уже пришли к соглашению, курдупель делает знак пальцами, и обрадованные соски выплывают из-за стола, чтобы в сопровождении дяденек покинуть зал. Так работают настоящие сутенеры.

Вернувшись назад, соски застают за своим столом уже представителей Средней Азии в тюбетейках.

А курдупель все плетет и плетет свою паутину… Меня, однако, беспокоит, что он слишком часто поглядывает в нашу сторону. Правда, я не танцую, и то, что я рассматриваю зал, действительно может вызвать подозрение. Осмотрев танцующие пары, вылавливаю глазами чудесную блондинку в таких тугих джинсах, что все соблазнительные выпуклости – как на ладони. Она отплясывает с каким-то порядком захмелевшим пицыком[24], явно не кавалером. «Ах, Адеса, жемчужина у моря! Ты, Адеса, знала многа горя». Когда музыка заканчивается, я все еще продолжаю следить за блондинкой. Пицык подводит ее к банкетному столу, где разместились человек двадцать, и садится напротив. На столе – букеты цветов, которые свидетельствуют о том, что народ гуляет чей-то день рождения.

При первых звуках музыки я пересекаю расстояние, которое нас разделяет, и приглашаю блондинку на танец. По дороге разминаемся с курдупелем.

– Сервус, Надя! – бросает он, вонзив свои глаза прямо в меня.

– Привет, Франь! Ты почему меня не поздравляешь?

– А с чем это?

– С днем рождения!

– Неужели? Ну, все – фалюю[25] за шампанским.

– Одним шампанским не обойдется!

Но тут нас подхватывает вихрь танца, и Франь пропадает.

– Я вижу, этот Франь знает весь ресторан.

– А как же! Такая у него робота.

– Какая именно?

Надя смеется и избегает ответа. Она захмелела, и ее глаза сияют безграничной радостью.

– И сколько вам сегодня стукнуло?

– Восемнадцать.

– Поздравляю. А можно, я вас поздравлю шампанским? Обещаю, что одной бутылкой не обойдется.

Дальше я выясняю, что Надя работает секретаршей в научно-исследовательском институте на Лермонтова. Еще успеваю вытянуть из нее номер телефона, и танец заканчивается.

– Не забудьте про шампанское, – смеется Надя, когда я, проводив, пододвигаю ей кресло.

Пригласить ее на следующий танец не получилось, поскольку музыканты сделали перерыв, и за нашим столом снова стало шумно. Вот Теймураз начинает выспрашивать у Марианны, в чулках она или в колготках, а когда узнает, что в чулках, то выясняет, где именно они заканчиваются. Руки Отара уже пустились в кругосветное путешествие по Елене. Все нормально. Я рад за них.

Выхожу в уборную и сосредоточенно расчесываю буйный тогда еще чуб, жмурясь от клубов дыма. Вдруг замечаю за своей спиной курдупеля, рука с расческой застывает. Он улыбается, но лицо его сурово, даже жестоко. Перебитый нос, шрам на щеке. У меня тоже перебитый нос и шрам на виске. Но почему-то не такой грозный вид. Да и бицепсами я похвастаться не могу. Он кивает в сторону, и я послушно отхожу подальше от курильщиков.

– Под греков работаете?

Вопрос застает меня врасплох, и я на всякий случай трясу головой, одновременно лихорадочно обмозговывая какой-то ответ. Но какой может быть ответ?

Лучше всего – прикинуться подвыпившим. Как он меня раскусил?

– Давай без фокусов, – изрекает Франь. – Я за тобой давно наблюдаю. Выйдем, поговорим.

В фойе он выбирает безлюдный угол.

– Что это за телки с тобой? Я их раньше не видел.

– Из Одессы.

– За чужую территорию нужно платить. Ты этого разве не знаешь?

– Знаю.

– А они об этом знают?

– Они – нет. Они просто отдыхают. И я тоже.

– Шлангом прикидываешься? Ты слыхал о Фране Короле?

– Нет.

– Это я.

– Очень приятно. Юрко.

– Прекрати хохмить. Я тебя узнал. Я с твоими договорился, что Збоиска и Голоско – ваши. До «Ватры» включительно. Мало?

Он принял меня за кого-то другого, но за кого? Что ему ответить? Здесь мы не очень-то и одни. Два каких-то збуя[26] вертятся неподалеку и поглядывают исподлобья… Доигрался. Будут бить. Или не будут? Нет, все-таки, наверное, будут. Такие бить любят.

– Ну, ваши тоже не раз нарушали территорию, а я делал вид, что не заметил.

– Ты о Шиньоне? Это же дурак! Да и когда это было? Но после того, как ты расправился с этими чудиками с Подзамче, я тебя зауважал. Да и для Шиньона ты авторитет.

И тут я вспомнил! Боже мой! Я вспомнил, за кого он меня принимает!

Это было зимой в кафе «Ватра», неподалеку от гостиницы «Львов». Кафе «Ватра» в позднее время превращалось в гадюшник, в котором догонялись все, кто еще не принял своей дозы. Мы с Виктором забрели туда с очень простой целью – снять парочку колежанок[27] на субботний пикник в лесу. Как назло, в «Ватре» уже заседала одна пьянь, несколько прокуренных штахет[28] погоды не делали, и нам не оставалось ничего лучшего, как и самим догнаться на сон грядущий. Вдруг к нам подошли цыгане со Збоиск и спросили:

– Вы цыгане?

Виктор и правда был похож на цыгана. Хотя в действительности таких здоровенных среди цыган мне видеть не приходилось. Кроме того, он комик. Он мог веселить любую публику и сыпать сто слов в минуту. С ним было очень выгодно шляться по кнайпам. Я никогда не умел моментально подыскать первой фразы для знакомства с барышней. Как правило, я выдавливал ее из себя уже тогда, когда танец заканчивался или панна выходила из трамвая. Виктор брал эти первые реплики прямо с потолка. Начиная от банального «Девушки, вы сестры?», до галантного «Боже, какие у вас очаровательные глазки!», или «Девушки, это не вы потеряли десятку? Нет? Прекрасно, пропьем вместе». Когда панны заглатывали эту нехитрую наживку, на сцене появлялся и я. Главное – не давать им прийти в себя и завалить их лавиной слов. Я брал интеллектом, Виктор – словесной мишурой. Вместе мы составляли прекрасную пару, разыгрывая как по нотам весь спектакль. Но и мы иногда терпели поражение. Если за столиком сидели две одинокие панны, то это не означало, что они свободны. Они могли дожидаться своих кавалеров. Услышав: «Мы ждем наших молодых людей», я моментально скисал и утрачивал интерес к разговору, мое метанье бисера прекращалось и я переключал внимание на бокал, но Виктора это не останавливало.

– А, я знаю, кого вы ждете! Тех двух даунов с Кульпаркова?[29] Такие красивые девушки, ай-яй! А вы разве не знаете, что они там лечились? Говорю вам! Я там доктором работаю.

Если в этот миг появлялись их молодые люди, а, как правило, это были тихие интеллигентные студенты, Виктор, который уже успел узнать их имена, восклицал:

– Чуваки! Вас уже выпустили? Как там доктор Брунь? Мне пятая палата привет не передавала? Бодюля! У тебя чего такой кислый вид? Опять клизму ставили?

В тот фатальный раз, когда к нам подошли цыгане, он тут же оценил ситуацию и выпалил:

– Ага, мы цыгане! – и радостно закивал головой.

Я рассмеялся, не зная, к чему это ведет.

– Тогда идем пить шампанское.

Радости Виктора не было предела: о, класс – на шару!

Мы подсели к обществу цыганских ребят и принялись заливаться шампанским. Морем шампанского! Я его в жизни столько не видел. Оркестр играл раз за разом цыганские песни и танцы. Братва гуляла. И не беда, что очень скоро раскрылось наше далеко не цыганское происхождение. Ведь поили нас совсем не задаром. На улице всю эту большую компанию подстерегала компания еще больше. И в воздухе пахло мордобоем. Я видел, как под столом щелкали ножи, прятались в рукава стальные пружины. Кто-то приладил на шпиц[30] ботинка осколок лезвия. Ого! Дело серьезное. Я увял, как не политый гладиолус. Зато Виктору было море по колено. Драка так драка. Ему что – мужик здоровый, как бык. До его физиономии не так-то легко достать кулаком. А я вообще миролюбивое создание. Не хотелось мне драться. Даже за шампанское. Даже за море шампанского.

Но решающий аккорд неумолимо приближался, и сколько я не приговаривал, как Фауст: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!», мгновенье не останавливалось, а ползло и ползло вместе с секундной стрелкой. И вот наконец нас спровадили из кафе, мы вышли на улицу, дверь за нами закрылась, отступать было некуда. Нас сразу же окружила кучка шпаны. Не знаю, какие силы в тот момент руководили мной, но это был единственно правильный в той ситуации поступок. Я быстро отыскал глазами их главаря и, бросив Виктору: «Прикрой, если что», одним прыжком преодолел расстояние, которое нас разделяло. Нож мне подсунул кто-то из цыган еще под столом. Я напал со спины, и это позволило мне неожиданно сгрести правой рукой парня за шею и стиснуть с такой злостью, что он даже хрипеть начал. Зато не брыкался – ведь лезвие ножа зловеще поблескивало перед глазами. Все это произошло в считаные секунды. Нужно отдать должное цыганам, ведь мы предварительно не договаривались о сценарии боя, а они сориентировались на диво молниеносно и бросились молотить растерянных подростков. То тут, то там взлетала вверх и тяжело опускалась на головы железная правая рука Виктора. Он колотил ею, как молотом, казалось, после такого удара голова может расколоться, как тыква. Трещали рубашки, пиджаки и зубы. Брызгала кровь и звучали вскрики и боевые возгласы. Я огляделся – спиной к моей спине стоял цыган с пружиной в руке. Это такой стальной прут, который складывался, как антенна, и когда им размахивали в воздухе, то пружина выстреливала и пронзительно свистела. Перед цыганом плясали несколько мальчуганов с намерением спасать своего атамана. Но пружина – штука опасная, можно остаться без глаза или без носа, она с легкостью рассекала кожу. Цыган, очевидно, понял всю важность моего поступка, защищая меня со спины, и я был ему глубоко признателен.