Борис Лавренев - Океан. Выпуск тринадцатый

• Название: Океан. Выпуск тринадцатый
• Автор: Борис Лавренев
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1987

Литературно-художественный сборник знакомит читателей с жизнью и работой моряков, с морскими тайнами, которые удалось раскрыть ученым.

---

6 ч. 40 м. — один взрыв.

6 ч. 45 м. — два малых взрыва.

6 ч. 47 м. — три последовательных взрыва.

6 ч. 49 м. — один взрыв.

6 ч. 51 м. — один взрыв.

6 ч. 54 м. — один взрыв.

7 ч. 00 м. — один взрыв. Портовые катеры начали тушить пожар.

7 ч. 01 м. — один взрыв. «Императрица Мария» начала погружаться носом.

7 ч. 08 м. — один взрыв. Форштевень ушел в воду.

7 ч. 12 м. — нос «Марии» сел на дно.

7 ч. 16 м. — «Мария» начала крениться и легла на правый борт».

Записи в вахтенном журнале «Евстафия» почти не разнились с аналогичными пометками в вахтенном журнале линкора «Императрица Екатерина»:

«6 ч. 19 м. — на линкоре «Императрица Мария» пробили пожарную тревогу.

6 ч. 20 м. — на линкоре «Императрица Мария» сильный взрыв в носовой части корабля. Команда начала бросать койки и бросаться в воду»…

Далее последовательность событий в вахтенных журналах «Евстафия» и «Императрица Екатерина» совпадала почти полностью. Разницу в минутах легко объяснить взволнованностью людей, наблюдавших развитие трагедии.

ЧЕРЕЗ ЧЕТВЕРТЬ ЧАСА ПОСЛЕ УТРЕННЕЙ ПОБУДКИ

Но это — общая схема событий. Комиссию же интересовали подробности.

Они были ужасными.

Через четверть часа после утренней побудки матросы, находившиеся рядом с первой носовой башней, обратили внимание на странное шипение, доносившееся из-под палубы.

— Что это? — спросил кто-то.

Ответить ему не успели: из люков и вентиляторов башни, из ее амбразур стремительно вырвались багровые языки пламени и черно-сизые всполохи дыма.

Оцепенение людей длилось секунды.

— Пожарная тревога! — закричал фельдфебель, стремительно отдавая команды. — Доложить вахтенному начальнику! Пожарные шланги сюда!

По кораблю пронеслись тревожные сигналы пожарной тревоги. Все пришло в движение. По палубе стремительно раскатывали шланги, и вот уже первые упругие струи воды ударили в подбашенное отделение.

И тут произошло, казалось, непоправимое.

Мощный взрыв в районе носовых крюйт-камер, хранивших двенадцатидюймовые заряды, разметал людей. Упругий столб пламени и дыма взметнулся на высоту до трехсот метров. Как фанеру, вырвало стальную палубу за первой башней. Передняя труба, носовая рубка и мачта словно испарились, снесенные гигантским смерчем. Повсюду слышались крики и стоны искалеченных людей. За бортом «Марии» барахтались в воде выброшенные за борт ударной волной оглушенные и раненные матросы. К «Марии» спешили портовые баркасы.

В грохоте рушащихся надстроек метались офицеры и механики. Полуослепшие от бьющего в глаза огня, полузадохшиеся от едкого порохового дыма, они, пытаясь спасти то, что возможно, отдавали команды:

— Затопить погреба второй, третьей и четвертой башен!

— Принять шланги с баркасов! Доклады были малоутешительными:

— Освещение потухло! Электропроводка сорвана!..

— Вспомогательные механизмы не действуют! Паровая магистраль перебита!

— Пожарные насосы не действуют!

Горящие с гудящим пламенем длинные ленты артиллерийского пороха бенгальскими огнями рассыпались по палубе, вызывая то здесь, то там новые очаги пожара. Люди стремительно бросались к месту опасности. В дело шло все — одеяла, бушлаты, вода. А тут еще ветер гнал пламя прямо на еще не тронутые взрывом надстройки и башни.

— Завести буксир на портовый пароход! — скомандовал старший помощник. — Повернуть корабль лагом к ветру!

К семи часам утра людям показалось, что опасность миновала: пожар начал стихать. «Мария» накренилась, не имела дифферента на нос. Появилась какая-то надежда спасти корабль.

В семь часов одну минуту новый, еще более страшный, чем первый, взрыв потряс «Марию». Нос ее стал уходить под воду. Дрогнула задняя мачта, описывая в небе полукруг, и, перевернувшись вверх килем, «Мария» легла на дно.

Над бухтой пронесся крик ужаса. Корабли и баркасы поднимали из воды тех, кого еще можно было спасти.

К вечеру стали видны ужасающие размеры катастрофы: погиб один из сильнейших кораблей. Инженер-механика, мичмана, двух кондукторов, 225 матросов убитыми потерял русский флот в этот роковой день. 85 тяжело раненных и обожженных моряков надолго, а многие навсегда покинули строй. Остальных членов команды «Императрицы Марии» удалось спасти.

Крылова долго преследовали страшные картины случившегося: «…В палубах, наверное, была масса убитых и обожженных… в полном мраке там царил неописуемый ужас… Вы скажете, что это мои фантазии, — да, но основанные на сотнях (более 400) показаний экипажа «Марии»…»

«КТО МОГ ПРОНИКНУТЬ В КРЮЙТ-КАМЕРУ?..»

Перед комиссией один за другим проходили люди. Все, кто хоть в какой-то мере мог прояснить случившееся.

Вопросы, задаваемые свидетелям, часто повторялись. Но лишь потому, что найти вразумительный ответ на них было почти невозможно.

— Кто мог проникнуть в крюйт-камеры, где хранился боезапас?

— На линкоре имелось два комплекта ключей от нее. Один, как положено, хранился, другой был «расходным».

— Что значит «расходным»?

— Он находился у старшего офицера и утром разносился дежурным по погребам.

— Кому еще выдавался на руки этот комплект ключей?

— Старшим башен или дневальным у погребов.

— И какое время он у них находился?

— Весь день до семи часов вечера или до окончания работ.

— Кому сдавались после этого ключи?

— Дежурному по погребам унтер-офицеру. А тот отдавал старшему офицеру.

— Где же в это время находился тот комплект ключей, который хранился «как положено»?

— Под охраной. И считался неприкосновенным.

— Был ли порядок хранения ключей обусловлен приказом по кораблю?

— Нет, такого приказа не было.

— Как — не было?

— Порядок установили в связи со сложившейся традицией…

Когда были опрошены десятки людей, Крылов сказал коллегам:

— А вы знаете, у меня сложилось впечатление, что для того, чтобы пройти в крюйт-камеры, вообще не нужно было иметь никаких ключей. Причем доступ к зарядам был возможен в любое время дня и ночи.

— Каким образом?

— Судите сами. Люки бомбовых погребов снабжены крышками, которые должны быть всегда заперты на замок. На «Марии» же они не только не запирались — их не было совсем.

— Куда же они делись?

— Выясняется одно таинственное обстоятельство: их сняли под предлогом, что для удобства ручной подачи снарядов над люками были поставлены столы с отверстием…

— Час от часу не легче!

— А все это означает, что бомбовые погреба всегда открыто сообщались с крюйт-камерами. А в бомбовые погреба можно было запросто проникнуть, минуя запертый люк, из самой башни. Кроме того, в этой башне существуют лазы, через которые можно пройти к нижнему штыру. Штыр этот окружен кожухом. Помещение штыра отделяется им от крюйт-камеры. В кожухе же есть горловина из крюйт-камеры, закрываемая дверцей.

— Значит…

— Это еще не все… На «Марии» эта дверца не только не имела замка, но была снята совсем во всех башнях. Значит, из помещения штыра любой человек мог преспокойно проникнуть в крюйт-камеру…

— Это только ваши предположения?

— Нет, это объективные данные. Впрочем, мы все это можем проверить у свидетелей.

— Кого вызовем?

— Начнем с Урусова. Как-никак он старший артиллерийский офицер корабля.

УСТАВ И ЖИЗНЬ

Старший лейтенант князь Урусов казался безнадежно равнодушным и к тому, что произошло, и к тому, что его сейчас допрашивают. Видимо, переживания и боль последних дней что-то надломили в его душе. Отвечал он монотонно, словно повторяя уже не раз рассказанное им другим:

— Да, я старший артиллерийский офицер корабля… То, что предполагает господин Крылов, правда. Люк в крюйт-камере из бомбового погреба действительно не запирался. Я не помню, была ли сделана крышка и, следовательно, предполагалось ли запирать ее. Подробности сейчас не вспомнишь, — Урусов удрученно развел руками, — все происшедшее — как дурной сон… Но, вероятно, я просто не приказывал эту крышку сделать или приказал снять ее.

— Для чего?

— Через люк производилась ручная подача зарядов. Для облегчения ее над люками были сделаны деревянные столы с отверстиями для подачи.

— Но ведь все это открывало доступ возможному злоумышленнику в погреба.

Урусов тяжело вздохнул.

— Врать не хочу, но этому обстоятельству я не придавал значения… Вернее, — уточнил он, — не подумал об этом…

Члены комиссии переглянулись. Версия Крылова подтверждалась даже в мелочах.

— Но как такое все же стало возможным? — спросил Крылов вызванного после Урусова старшего офицера, капитана 2-го ранга Городысского.