Тадеуш Бреза - Лабиринт

• Название: Лабиринт
• Автор: Тадеуш Бреза
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1985

"Лабиринт" (1960) - книга о Ватикане. Рассказывая историю хождения своего героя по мукам католического ведомства, Бреза дает яркую картину жизни Ватикана.

---

- Когда вы намереваетесь покинуть Рим?

- Меня задерживает в Риме только надежда на аудиенцию.

Я пояснил, почему пришел сюда так поздно, и рассказал, как трудно мне было решиться просить аудиенции, но я превозмог себя, убедившись в бесплодности ранее предпринятых мер. Тем не менее я по-прежнему понимаю, сколь дерзкой является моя просьба, и знаю, как дорого время кардинала. Священник так же спокойно выслушал мои объяснения, как и мои ответы. Он не сказал ничего сверх того, что было необходимо, и ничего, ни единого словечка, от своего имени. Только в этом месте нашего деловито-сухого диалога он перебил меня таким' замечанием:

- У его преосвященства найдется время для всего, что он сочтет нужным. Вопрос не во времени.

Молодой священник смотрел на меня стеклянным, пустым взглядом, в его глазах не было ничего живого, ни искорки сочувствия. У меня не могло быть сомнений в том, что он не выскажется в мою пользу. Я чувствовал, что мне откажут. Сам не знаю, то ли потому, что я хотел, чтобы мне подсластили пилюлю, то ли совершенно машинально, я напомнил себе и ему:

- Его преосвященство послезавтра уезжает!

Тогда я увидел, что плечи священника слегка вздрогнули. Он едва-едва, почти незаметно, повел ими и протянул руку к большому изящному колокольчику. Взял его ручку за самый кончик, так, как брал перо, собираясь писать, и позвонил. В дверях показался служитель.

- Проводите, пожалуйста, синьора к лифту. Синьор явится к нам за ответом в пять часов. - Только после этого он обратился ко мне:-В пять.

Он кивнул головой. Я ответил тем же. За дверью, уже направляясь к лифту, я на мгновение еще раз его увидел. Он не тронулся с места. Сложил руки, осторожно шевеля пальцами, и ничего не выражающими глазами поглядывал в мою сторону.

Вряд ли он меня видел. Казалось, он о чем-то задумался.

Вернувшись сюда в пять, я его не застал. За тем же письменным столом сидел другой священник-плотный, подстриженный ежиком. Услышав мой вопрос, он тут же потянулся к изящному колокольчику, ручка которого изображала нераспустившуюся лилию. Оказалось, что колокольчик служил также прессом. Под ним лежало несколько листков из того блокнота, куда молодой священник сегодня утром заносил данные обо мне и о моем деле.

Священник, сидевший теперь за столом, порылся в бумажках, достал один листок и показал мне. Увидев свою фамилию, я сказал.

- Да, это я.

Тогда священник сообщил, что кардинал Травиа примет меня.

- В котором часу? - спросил я.

Священник внимательно просмотрел все листки, которые извлек из-под колокольчика. Потом уложил их веером, как игральные карты. Он долго раскладывал их, меняя порядок. Мой листок к ним не присоединил.

- Очевидно, уже не сегодня, - сказал он наконец. - Но на всякий случай загляните к нам, пожалуйста, около семи. А если сегодня ничего не выйдет, пожалуйста, справьтесь завтра в десять.

Тогда я спросил, нельзя ли позвонить к нему по телефону.

Поступил я так из опасения, что в конце концов встречу монсиньора Риго, если слишком часто буду здесь вертеться.

- У нас не принято, чтобы просители по телефону добивались аудиенции, наставительно заметил священник. - Зайдите, пожалуйста, сами.

Я был уже в дверях, когда он окликнул меня. Таким образом, я второй раз прошагал через гигантский зал и снова встал перед письменным столом. Священник только теперь внимательно поглядел на меня, потому что раньше был поглощен исключительно листками.

- Пожалуйста, тщательно подготовьтесь к аудиенции, - сказал он. Постарайтесь говорить сжато, ясно и не волнуясь.

- Понимаю, - ответил я. - Буду держать себя как надо.

Однако на следующий день, уже далеко после полудня, когда меня наконец вызвали к кардиналу Травиа, сердце у меня бурно заколотилось. В пансионате я записал все, что надо сказать, и выучил наизусть. Мой взгляд на аудиенцию не изменился. Я не обольщался, ничего от нее не ждал. И все-таки мне хотелось, чтобы и это осталось позади. Сердце у меня стучало. Ожидание аудиенции, тянувшееся уже сорок часов, было для меня немалым испытанием. Когда я исправлял стиль и уточнял текст подготовленной мною речи, по телу моему пробегали мурашки. Меня била дрожь, когда я приближался к дворцу Канчеллерия, и холодело сердце всякий раз, как я переступал порог апартаментов кардинала Травиа. Более всего я опасался встречи с монсиньором Риго, но так и не наткнулся на него. Ни в воротах, ни здесь. В обоих залах почти всегда было пусто. Один только раз я увидел в том, первом, зале, где находился служитель, двух посетителей, одетых, как и я, в темные костюмы. Они неподвижно сидели друг подле друга на диванчике и молчали. Впрочем, я едва разглядел их на большом расстоянии, с другого конца огромного зала. Да и длилось это одно мгновение, пока служитель выпроваживал меня, так как час аудиенции еще не был назначен. А так, кроме священников, которые меня принимали, никого. И всегда та же самая мертвая, застывшая тишина.

Молодой священник, с которым я говорил в первый день, проводил меня в покои кардинала и тут же удалился. Здесь бьию довольно темно. Обыкновенная конторская лампа с зеленым абажуром освещала столик, похожий на больничный, - такой, на котором подкатывают к кроватям еду. Незнакомый мне священник как раз теперь его отодвинул. Сам кардинал сидел в большом удобном кресле, обитом цветным кретоном. Человек очень преклонного возраста, он был худ старческой, птичьей худобой. На голове-остатки волос, желтоватые, вьющиеся. Отодвинув столик, незнакомый мне священник стал возле кардинала. А по другую сторону стал второй, которого я видел раньше, - плотный, остриженный ежиком. Я подошел и склонился к руке кардинала, лежавшей на поручне кресла, он не пошевелил ею; и только после того, как, коснувшись губами большого перстня, я выпрямился, кардинал поднял руку и сухим искривленным пальцем указал на что-то находившееся позади меня. Табурет. Его придвинули поближе к кардиналу. Я сел.

Священник, стоявший слева от кардинала, типичный итальянец с юга, черноволосый и смуглый, дотронулся до моего плеча и произнес несколько слов, но так тихо, что я ни одного не расслышал. Однако я угадал смысл сказанного: надо начинать.

Ну, я и начал. Первые фразы прозвучали нескладно. Но только первые, потому что я взял себя в руки. В дальнейшем я говорил гладко, спокойно. И все-таки черноволосый священник раза два прерывал меня. Он отрывался от кресла и, нагнувшись, шептал: "Немножко громче". К счастью, его замечания не сбивали меня. Я читал свою речь как урок, чувствуя на себе взгляд всех троих. А я смотрел в глаза кардинала, усталые и сонные. Он слушал меня. Голова у него была слегка скошена и рот чуть приоткрыт. Священники, стоявшие возле его кресла, тоже внимательно вслушивались в мои слова. Вдруг старший из них-тот, плотный, с подстриженными ежиком волосамисложил руки на груди и, выпрямившись, вскинул голову и устремил взгляд в потолок. Длилось это всего несколько секунд.

Потом он принял прежнюю позу и снова посмотрел на меня. В заключение я сказал:

- Вот и все дело, которое я позволил себе предложить милостивейшему вниманию его преосвященства.

После этой ничего не значащей фразы я встал и низко опустил голову. Когда же я ее поднял, то увидел, что кардинал шевелит губами. Сперва они у него шевелились совсем беззвучно. Потом я услышал голос-высокий, чистый, детский. И слова. Обращенные не ко мне, а к смуглому темноволосому священнику:

- Он учится в Риме?

- Нет, ваше преосвященство, он приехал только по своему делу.

- Но в Риме изучает церковное право.

-Его отец учился у нас. В "Аполлинаре".

Затуманенный взгляд старых коричневых глаз кардинала устремился ко мне и на мгновение задержался на моем лице.

- Ага, вспоминаю. Он даже похож.

Он снова повернулся к священнику, которому задавал вопросы:

- А отец где? Жив?

- Жив, ваше преосвященство, прислал к нам сына по своему делу.

- Откуда?

- Из Польши, - сказал я. - Я приехал из Торуни.

Священник, стоявший справа от кардинала, жестом попросил меня помолчать. А сам уточнил мои слова:

- Из торуньской епархии, подчиненной познанскому архиепископату.

- Да-да, - прошептал кардинал, - вспоминаю.

Он умолк. После данного мне указания я тоже молчал.

Священники ждали. Прошло секунд пятнадцать тишины. Никто не шевельнулся. Наконец кардинал тем же жестом, что и раньше, пригласил меня сесть.

- И скажи мне еще, дитя, как там у вас?

- Стало лучше, - ответил я.

- А почему? - спросил кардинал.

Я снова почувствовал на себе его взгляд. Впрочем, кардинал почти неотрывно смотрел в мою сторону. Но не всегда меня видел. Только время от времени глаза его приобретали сосредоточенное выражение. Тогда мне казалось, будто он снимает очки с мутными, дымчатыми стеклами и пытается проникнуть взором в самое мое нутро. Я тоже постарался сосредоточиться, чтобы ответить на его вопросы точно и понятно. Едва я заговорил, оба священника пододвинулись ко мне. Теперь они стояли по обе стороны от меня. Кардинал не шевелился. Несколько раз он прерывал меня. Один раз он сказал: