Борис Соколов - Абхазская повесть

• Название: Абхазская повесть
• Автор: Борис Соколов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 1959

Остросюжетная военно-приключенческая повесть Б. Н. Соколова «Абхазская повесть» написана в 50-е годы и повествует о трудной и опасной борьбе советских чекистов с иностранными разведслужбами. Книга написана живо, увлекательно и представляет большой интерес для самой широкой читательской аудитории.

---

Да, это было тяжелее, чем в прошлый раз. До Келасури Сандро шел по шоссе, под несмолкающий шум дождя, обходя выбоины, полные воды. Еще не выйдя из города, он промочил ноги. В сапогах противно хлюпало. Он попробовал сойти с шоссе и идти по обочине, но вскоре вернулся обратно. Там было еще хуже. Ноги скользили, он дважды падал, измазался в глине и вымок еще больше. Шагая по пустынной дороге, Сандро думал о том, как будет выполнять задание. Оно было сложным, очыень опасным и не совсем понятным. Вот хотя б этот путь. Он засмеялся, вспомнив, что следом идет Пурцеладзе. «Наверно, так же падает, как и я», — подумал он. От сознания, что недалеко от него находится друг, Сандро стало как-то теплее.

Можно было идти прямо на Михайловку, а Дмитренко почему-то требовал, чтобы они шли кругом, через Келасури, вдоль реки до Александровки, потом повернули на Павловку и через Константиновку, с юга, вышли к Бешкардаш. Для чего это? Дмитренко пояснил: идти так как шел бы Минасян.

Перейдя Келасурский мост, Сандро повернул влево по дороге вдоль реки. Тропа то и дело пропадала в густой траве, Сандро сбивался с пути и, отыскивая дорогу, возвращался назад. Ущелье то расширялось, то сужалось. Огромные грабы, окутанные внизу большими зелеными шапками лавровишни и рододендрона, тянули к солнцу свои кроны. Вдоль стволов, свешивая зеленые гроздья, вился дикий виноград. Воздух был полон густых и влажных испарений.

Обступившие дорогу густые кусты стали попадаться реже, лес поредел и незаметно перешел в рощу гладкоствольных буков. После очередного спуска Сандро ступил на ветхий деревянный мост, дрожавший от непогоды, старости и тяжести пешехода. За мостом он поднялся вверх к небольшому греческому селению, не останавливаясь, прошел вдоль маленьких домиков, спрятанных в густой листве фруктовых садов, и присел у нависшего над тропой огромного обломка гранита, решив подождать идущего сзади Пурцеладзе. Надо было еще раз договориться о совместных действиях, уточнить условленную сигнализацию.

Через полчаса на тропинке показался Володя. Он сел возле Сандро. Они еще раз все обсудили.

— Ты смотри, не спутай, — напомнил Пурцеладзе, — и не лезь на рожон. Помни, что говорил Иван Александрович.

— Помню, помню, — обиженно отмахнулся Сандро. — Ты сам смотри лучше.

После короткого раздумья он добавил:

— Я думаю, не успеет приехать Иван Александрович. Не ушли бы они.

Пурцеладзе внимательно посмотрел на него.

— Ты это о чем? Опять за свое? Понял, не стрелять! А то сорвешь всю операцию! Пошли! Я уже продрог.

Ночуй в Константиновке у Христофора. В семь утра выходи на Бешкардаш. Я пойду следом. Теперь уж разговаривать не придется до самого конца.

42

Дверь оказалась закрытой. Дробышев постучал и прислушался. Подождав немного, постучал сильней, но в комнате было тихо. Что ж! Придется ждать. Она могла пойти в город, в магазин, к врачу. Это бывало и раньше.

Спускаясь с веранды в маленький, заросший густой травой дворик, он вдруг заметил, что из-за неплотно пригнаных досок забора на него смотрят две женщины. Дробышев узнал в них соседок, поздоровался. Они почему-то растерялись. Не обращая на них внимания, он сел и закурил. Женщины перешептывались, не отходили от забора. Это удивило Федора. Бросив недокуренную папиросу и подойдя ближе, он спросил, давно ли ушла жена. Они переглянулись и замолчали. Потом одна из них сказала:

— Вам надо скорей пойти в ГПУ.

— За мной приходили?

— Нет, вам надо идти туда.

Отойдя от дома, Федор вспомнил, что не видел собаки. «Куда же делся Дин? Может быть, Елена взяла его с собой?»

Часовой при входе в управление, козырнув, сказал с несвойственной ему ласковостью и участием, чтобы Федор зашел к Дмитренко.

— А «хозяин» здесь? — спросил Дробышев.

— Товарищ Чиверадзе болен, — сказал часовой.

Встречавшиеся сотрудники здоровались, как-то странно смотрели и торопились уйти, но Федор этого не замечал. Постучав, он открыл дверь и увидел стоявшего у сейфа Дмитренко.

— Здравствуй, Федор Михайлович! Когда приехал?

— Только что!

— Дома не был?

— Заскочил на минуту, — коротко ответил Федор. — Что случилось, что с Иваном Александровичем?

Андрей Михайлович подошел к Федору, обнял его за плечи и, усадив на небольшой старенький диван, сел рядом.

— Возьми себя в руки, Федор Михайлович! Случилось несчастье, но мы — мужчины и должны уметь переносить любое горе.

— Несчастье? — переспросил Дробышев. — С Иваном Алексадровичем?

— Нет, не с Иваном Александровичем, — ответил Дмитренко, — а с твоей женой.

— С Еленой? — все еще не понимая, переспросил Федор. — Что могло случиться с Еленой?

— Ее вчера вечером убили.

Смысл этих простых слов не сразу дошел до сознания Дробышева. Он взглянул на Дмитренко, увидел его суровое лицо, угадал за внешней сдержанностью глубокую взволнованность близкого человека и тогда только понял все. Елены нет! Никогда он не увидит ее лица, улыбки! Никогда не услышит ее голоса — никогда! Он чувствовал мягкое прокосновение руки Дмитренко к своему плечу, слышал какие-то слова, которые не разбирал, и понимал одно — Елены нет! Мелкими и незначительными сейчас показались ему их споры, ее уход, измена, его мученья. И даже его одиночество! И это случилось теперь, когда она вернулась к нему в самую тяжелую, страшную для него минуту. Вернулась… чтобы умереть! Еще два дня назад они были вместе и он не знал, как сложится у них жизнь. Ему казалось, что прошлое, ее прошлое, будет стоять между ними. Она пришла к нему, а он не понял, ничего не понял! Не оценил ее любви, видел ее нежность и не ответил на нее. А теперь ничего не будет, опять он остался один!

Резкий стук в дверь перебил Дмитренко.

В комнату вбежал дежурный.

— Вас срочно вызывают в аппаратную.

Звонил из Афона Строгов. Из его лаконичных фраз Андрей Михайлович понял, что необходим немедленный выезд всей опергруппы.

— Что у тебя случилось? — спросил Дмитренко. Он понимал, что только очень важные причины могли побудить Строгова вызывать всю группу. — Передатчик, что ли?

— И он тоже! — загадочно буркнул Строгов. — Выезжайте скорей, буду ждать на шоссе у почты.

И он повесил трубку.

Дмитренко вторично вызвал переговорную Афона, но телефонистка ответила, что Строгов уже убежал. Так и сказала: убежал. Видимо, случилось что-то очень серьезное. Дмитренко приказал дежурному немедленно собрать всю опергруппу и приготовить полуторку.

— Пусть горючего возьмут побольше! — крикнул он вслед уходившему дежурному, хотя ехать-то нужно было всего двадцать километров. — За руль, Абзианидзе.

Вернувшись в свой кабинет, Дмитренко позвонил на квартиру Чиверадзе. К телефону подошел Шервашидзе.

— Как там Иван Александрович? — спросил Дмитренко.

— Довели до ручки, а теперь спрашиваете, — ответил Шервашидзе.

— Можно к нему хоть на несколько минут? — попросил Андрей Михайлович.

— Даже на секунду не пущу. Хватит, повеселились! — В ответ на просьбы Дмитренко, переходя на ты, зло буркнул: — Ты что, похоронить его хочешь? Сказал: не пущу! — и повесил трубку.

Тем временем опергруппа собиралась в его кабинете. Дробышев, потрясенный, сидел на диване, возле расположился Обловацкий. На краю письменного стола, упершись ногами в валик дивана, сидел Хангулов. Что ж, это не так плохо. Четыре человека, Абзианидзе пятый. В Афоне ожидали Строгов и Чиковани — семь человек. В крайнем случае можно на месте привлечь пограничников и милиционеров.

— Ивану Александровичу очень плохо, придется ехать без него. На сборы пять минут, — сказал Дмитренко, — возьмите по два пистолета, винтовки, гранаты и по патронташу. Да не забудьте фонари. На месте все узнаем от Строгова.

Обловацкий и Хангулов вышли. Андрей Михайлович подсел к Дробышеву и, обняв его, спросил:

— Может быть, тебе лучше не ехать, Федор?

43

Через несколько минут полуторка неслась по улице. Горевшие вполнакала желтые лампочки слабо освещали витрины магазинов и многочисленных кафе. В некоторых окнах тем же желтым светом теплились керосиновые лампы и даже свечи. Под слабо натянутым, хлопающим от порывов холодного ветра тентом в машине было тепло.

Выехали за город. Здесь стало хуже. Гудел ветер, пытаясь сорвать старенький брезент в многочисленных дырах и заплатах. За Лечкопом море, до этого бухавшее рядом, ушло влево, и машина покатилась по мягком гравию. Наконец под колесами дробью протарахтели балки Гумистинского моста, справа мигнул огонек погранзаставы, и полуторка ненадолго нырнула в плотную темноту Эшер. Проехали мост, около которого недавно ранили Даура Чочуа, и снова запетляли по разбитой дороге. Все думали об одном: «Что случилось в Афоне?» Обловацкий припомнил слова Бахметьева, что разгадку ключевых вопросов надо искать в Афоне. События последних двух месяцев не подтвердили этого. «Афон давно затих, — думал Обловацкий, — активны Сухум и побережье южней города. Да и банда сейчас сосредоточена в районе Бешкардаш. Вот не вовремя заболел Чиверадзе».