Арсений Суворов - Поверьте один раз (части 1 и 2)

• Название: Поверьте один раз (части 1 и 2)
• Автор: Арсений Суворов
• Жанр: Научная Фантастика

---

- А зачем тебе это?

- Для себя хочу выяснить.

- Полтора года.

- И не надоело?

- Это не может надоесть, здесь всегда все внове и все более необычное. Представь себе, ты учишься кататься на велосипеде. И каждый день твой велосипед вдвое быстрей набирает скорость. Разве это может надоесть? Нет! Только слабые духом испытывают страх. Но даже они не смогут отказаться от череды непрерывных ощущений. Взлетая наверх, ты балдеешь от легкости, овладевающей твоим телом. Падая вниз, "тащишься" от мимолетной остановки сердца. И с каждым разом, продвигаясь по спирали, все дальше и дальше, начинаешь узнавать и получать такие радости, о которых в начале пути и не догадываешься. Церковники, понимая, что изобретать наслаждения неблагодарная задача, придумали хитрее: аскетизмом не дают получить пик наслаждения, сознательно задерживая человека где-то посередине пути. Тем самым понемногу дозволяя радоваться ерунде, никогда не достигая пресыщения малым. Мы же сознательно достигаем максимума, чтобы насладиться до конца, испытать истинное блаженство и пойти дальше. Представь двух детей, которым родители купили по шоколадке. Один отломил кусочек и спрятал. В следующий раз он отломит еще и надолго растянет малое удовольствие. Второй съест, сразу ощутив все грани вкуса и, насытившись, начнет получать удовольствие от более высоких чудес природы. И совершенствуясь, он дойдет, быть может, до таких высот, которые простому человеку будут не понятны. Как скотине не понять, почему Джоконда стоит дороже стога сена, да и ее самой.

- Это все хорошо. Вот только ты в своем рассказе упускаешь постоянно небольшую мелочь. - Александр сделал паузу. - За все в этой жизни надо платить. Если где-то прибавилось, значит, где-то оторвалось. Дети не работают. И съев сразу весь подарок, один будет потом глотать слюни при виде долго наслаждающегося второго. И потом первый кусок всегда вкусней последнего. Значит, каждый раз один будет радоваться, а второй уже после нескольких укусов перейдет лишь к наполнению желудка. Пресыщение ведет к увеличению дозы. Наркоманы вынужденно получают удовольствие с каждым разом все чаще и чаще, скорость, как ты говоришь, увеличивается вдвое. Посмотри, на кого они похожи. С каждым разом стоимость дозы возрастает и нечеловеческая сила, называемая ломкой, обжигая аорты и сотрясая тело, словно палач, получающий удовольствие от садизма, чем дальше, тем злее и наглее требует плату за минуты незаслуженных утех. И человек или то, что от него осталось, уже готов отказаться от столь "высоких чувств", но сделка с демоном заключена, и он с ростовщической точностью взыщет все до копейки. И уж будь уверенным, после того, как с ним рассчитаешься, ничего уже себе не останется.

- Я тебя слушаю, словно школьника на уроке о вреде наркомании. Ты сам не пробовал, а агитируешь. Насмотрелся дешевых просветительских фильмов и давай демагогию разводить. Философия сатанизма существует тысячелетия! И если бы все было так просто, то миллионы людей не называли бы себя Детьми Диавола. Но, в общем, ты спросил, я ответил. И помни: все, что я тебе говорил или ты видел, это тайна. Ты можешь прийти к нам или нет, но тайну сохранять обязан. Мы никому не мешаем. Но с теми, кто мешает нам, разговор короткий.

- Что это ты героя из себя стал разыгрывать?

- Из разговора с тобой я понял, что ты не осознал всей серьезности происходящего. И поэтому еще раз по-дружески предупредил. Учти! Если наделаешь глупостей, никто тебя не спасет. И я тебе помочь не смогу. Так что думай.

- Да ладно, понимаю. Не маленький. Скажи, а на вашей даче заседания твоей компании проходят? А то может я тогда, со сна, ваших людей видел?

- Нет, не проходят. Скажу тебе: тебя из тюрьмы выпустили, чтобы ты вошел в контакт с упырями. А то бы гнить тебе в психушке. А ты еще нос воротишь. И мне дали задание помогать тебе во всем. Так что можешь располагать мной. Но помни, никакой информации на сторону!

- Что значит - из психушки вытащили?

- А то и значит. Я попросил. Говорю, так и так, человек благородным занятием занят. Далеко прошел. Мне велели помогать. Разговор был вечером. На следующее утро ты был на свободе. А дело на полку бросили пылиться.

- Та-ак, - протянул Александр, пытаясь сосредоточиться. Мыслей в голову как назло не приходило. - Значит вон оно как! А зачем вам упыри?

- Очевидно, что они посланники Диавола. А возможно, просто дар Его.

- Опасный, надо признать дар.

- Розы тоже в шипах. Однако - розы!

- Ну что ж. Пойду отрабатывать освобождение.

XXXXII.

Александр вышел. На улице накрапывал грибной дождь, и лучи солнца, переливаясь всеми цветами радуги, выстроили два разноцветных арочных моста. Игра природы наполнила душу небесной чистотой, и с радостным сердцем Александр направился к Татьяне.

Она принимала ванну. В комнату она вошла в пушистом махровом халате и обвязанными полотенцем волосами. Даже в таком виде она выглядела великолепно. Не говоря ни слова, он обнял ее за талию и прижал к себе. Нежный запах защекотал ноздри. Ее руки нежно, но с силой прижали его. Он почувствовал, как девичья грудь уперлась в него отвердевающими шишечками. Жгучая горячая волна закипающей крови пронеслась по телу. Перед мысленным взором возникла картина ниспадающих локонов, старающихся закрыть прорывающиеся наружу остроконечные зовущие сосуды, которые он так давно не видел. Поцелуй стал перерастать из простого встречного в нечто большее. Халат не стал долго возражать настырным рукам и открыл прекрасные формы.

Его губы коснулись ее соска, и она прижала его голову. Александр почувствовал, как они твердеют от его движений. Земляничный запах от ее тела возбуждал страсть, и появилось несдерживаемое желание съесть ее всю или что-то в этом роде. С силой, на которую он только был способен, он прижал ее к себе и, перехватив, поднял на руки. Халат остался на полу, и полотенце слетело. Море волос наполнило комнату и флюиды, исходящие от них, превратили квартиру в ягодное бесконечное поле. Прикрытые глаза и полуоткрытые в неге губы, еще влажное после ванны, находящееся у него в руках тело породили неистовую жадность и страх не успеть и потерять. Покрывая поцелуями все, до чего мог дотянуться, он полетел к кровати.

- Татьяна! Александр! Идите обедать, - донесся с кухни голос матери. Они были не одни, и пришлось успокоиться на этом. Она виновато улыбнулась, встала с кровати и надела висящее на стуле платье, а, возможно, длинный свитер, Александр в этом не разбирался. Затем, подняв с пола халат, спросила:

- Что ты делал здесь без меня?

- Да так. Ничего особенного. Устал ждать тебя, -он ласково посмотрел на нее.

- Я тоже последние дни уже мечтала уехать. Мама хотела еще на неделю остаться, но я бы этого не выдержала. И что я в тебе нашла? - она улыбнулась.

- Я вот тоже все думаю. И что ты во мне нашла? Любовь зла. Полюбишь и козла.

- Каждой бы такого "козла", - произнесла она с улыбкой и поцеловала его.

- Вот я уже и козлом стал. - Он притворно обиделся.

- Ну, хватит бабьих нежностей. Рассказывай, как ты тут без меня. И без всяких междометий и пропусков.

XXXXIII.

Солнце зашло, и только горящие алым пламенем в последних лучах кучевые облака напоминали о нем. Глубокий овраг, заросший по краям соснами и густым кустарником, задышал пронизывающей прохладой. Узкая тропинка, то и дело ныряя в кусты, ненавязчиво заставляла наклоняться. По мере спуска озноб переходил в дрожь, а сумерки - в темень. Растительность кончилась, и они пошли по вязкой глине вдоль русла оврага.

- Скоро что ли? - не выдержал Хомут.

- Как придем, сам увидишь.

- Предупреждать надо! Я бы хоть сапоги одел.

- Какая разница? Что сапоги мыть, что ноги!

Они замолчали. Идти было тяжело. Дорога то шла по сухому, то погружалась в хлюпающую грязь. Впереди показались люди. Точнее тени, которые по мере приближения превращались в людей. Народу было много. Но стояла тишина. Все молчали. Хомут и его спутник подошли и тоже молча стали ждать. Овраг в этом месте расширялся, образуя естественную площадь, просушенную прорвавшимся днем солнцем. Все стояли лицом в одну сторону, противоположную той, откуда пришел Хомут, в виде нескольких, стоящих друг за другом, расширяющихся полукругов. И даже непосвященному было бы ясно, что это не случайно собравшиеся люди. Стояли неподвижно, чувствуя обволакивающее дыхание тьмы и мрачную решимость окружающих. Никто не суетился. Погруженные в темноту и замершие, словно статуи. На фоне едва ощутимых глазом скатов старого оврага, устремляющихся в дрожащее в звездных лучах небо мохнатых деревьев. Они погружались в пугающий и манящий омут. Решимость и страх, переплетаясь в невероятную гирлянду, обхватывали щупальцами спрута и влекли в бездну. Запретное и желанное, страшное и нежное, приносящее боль и бесконечно приятное разожгло в голове, требующей простора, пламень. И в этот миг перед живым амфитеатром из людей возник Авол. Повязка на лбу была единственным отличием от его обычного облачения. Своим появлением он замкнул круг и в его центре зажегся огонь, словно из невидимой чаши неосторожный водитель пролил бензин и поднес спичку. Пламя с чадом выбросило раздваивающийся извивающийся язык. Глаза, привыкшие к темноте, моментально ослепли. Все, как по команде, поднесли сжатый кулак ладонью внутрь к солнечному сплетению. Авол, сделав паузу, отвел руку. Все замерли. Глаза постепенно вновь стали различать окружающее пространство. Позади него стояли двое. Он отвел левую руку и один из стоящих сзади подал ему кролика. Второй подал нож в виде финки. Кролик смешно задергал лапами, пытаясь оттолкнуться от воздуха. Резким движением кинжала Авол отрубил ему половину правой лапы. Кролик забился в конвульсиях, издавая невероятный детский крик, похожий на плач грудного ребенка. Капли крови, срываясь с обезображенной плоти и попадая в пламя костра, превращались в искры. В такт маленькому сердцу, а быть может вырывающемуся телу, кровь время от времени устремлялась тончайшей струйкой, оставляя на легком белом меху след дождя. Движения жертвы становились слабей. Но детский плач, переходящий в своеобразные всхлипы, не переставал. Эта песня рождала нечто, вызывающее в груди давнее, очень глубинное, но моментально подавляемое желание, и ускоряющая свое вращение гирлянда, захватывая пламя, переносила во времени и пространстве. И вот уже блеяние безобидного существа не ранило мозг своей бессильной просьбой, а подстегивало и возбуждало. Разум, оттолкнувшись и устремившийся в вечность, не в силах удовлетвориться моральным зверским чувством, потащил за собой тело. Чувство, не сравнимое ни с одним из земных, наполнило и расслабило. В этот миг Авол обезглавил агнца. Головка слетела в костер и исчезла в нем. Крови оказалось на удивление мало, но рука жреца заблестела в отблесках костра. Вздох облегчения вырвался из груди множества людей одновременно и вернул их на землю. По членам разлилась приятная усталость, и только холод окружающего неприятно ласкал кожу. Хомут почувствовал, что на его нижних штанах появилась влага. Он понял, что это такое. Смущенная улыбка мелькнула на его лице. Казалось, секунды прошли с тех пор, как возник Авол, однако стало светлей, небо уже почувствовало приближение солнца. Месса продолжалась.