Элли Блейк - Моя единственная надежда

• Название: Моя единственная надежда
• Автор: Элли Блейк
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-227-05047-2

Райдер Фицджеральд приезжает на урок танцев. Молодой преуспевающий владелец строительной компании, он вынужден смириться с этим нелепым занятием, чтобы не расстраивать свою младшую сестру, которая собирается замуж и хочет, чтобы ее свадебный танец с братом выглядел прилично. Оказавшись в старом полузаброшенном здании, где находится студия, Райдер ожидает увидеть в роли преподавателя какую-нибудь потрепанную жизнью даму. Однако его поджидает настоящий шок по имени Надя Кент. Ее удивительная красота и необычный характер невольно погружают Райдера в пучину страсти. Надя тоже не остается равнодушной к блестящему красавцу архитектору, обладающему незаурядным умом и сексуальной притягательностью. Все осложняется тем, что и у Нади, и у Райдера есть веские причины не желать, чтобы эта связь переросла в нечто более серьезное…

---

Райдер не стал давать никаких обещаний. Он подумал, что охладиться, как можно быстрее, – это как раз то, что нужно.

– Я провожу вас.

Ее брови спрятались под волной волос.

– В этом нет необходимости. Обойдусь сама. Я дитя бедных кварталов.

Ричмонд едва ли можно было назвать бедным, но Райдер рос рядом с младшей сестрой, так и норовившей выпасть из окна своей спальни, и инстинкт защитника глубоко укоренился в нем.

– Сейчас одиннадцать часов вечера. Я вас провожу.

Надя окинула его оценивающим взглядом цыганских глаз и, пожав плечами, с улыбкой сказала:

– Мужчина сказал – мужчина сделал.

– И это тоже.

Он подхватил свой пиджак и галстук и, чтобы не помять их, повесил себе на руку. Она заметила это, но ничего не сказала, очевидно считая, что ее время давать указания закончилось.

Подойдя к старинному щитку, Надя выключила свет, и на полу остались только пятна лунного света, проникавшего через арочные окна. Взгляд Райдера снова упал на потолок с пятнами от протечек, на покрытые пылью бра, на промышленные вентиляторы и, наконец, на совершенно фантастический перекрестный рисунок потолочных балок, чтобы воспроизвести который некоторые люди заплатили бы сколько угодно.

Надя, кашлянув, показала ему на дверь, а потом, прижав бедром и стукнув по ней, закрыла на ключ.

Райдер пошел за ней по лестнице. Холодный свет зеленых ламп отбрасывал болезненные тени на отклеившиеся обои. Однако, если смотреть сверху вниз, лестница, огибавшая лифтовую шахту, оказывалась прекрасно спроектированной. Если бы лифт работал…

Какая разница, подумал он с легким раздражением. Это здание наверняка уже приговорено.

Тем не менее Райдеру не требовалось заключение психолога, чтобы объяснить, почему это здание сохраняло для него свое очарование. Оно относилось к категории тех, которые обожала его обладавшая художественной натурой мать. Ее связь с миром выражалась в замечательных скульптурах, которые она делала из забытых, выброшенных и потерянных вещей. Ее связь с сыном выражалась в его понимании того, что, следуя велению своего сердца, обретешь лишь сердечную боль.

Отмахнувшись от воспоминаний, Райдер обратил взгляд к выходу.

– Вы придете на следующей неделе? – спросила Надя, когда они вышли за дверь.

– Боюсь, что да, – ответил Райдер, повернувшись к ней.

Она стояла, покачиваясь с ноги на ногу, как будто двигалась в ритме одной ей слышной мелодии, что производило какое-то чувственное гипнотическое впечатление. Потом, поднявшись на носки так, что ее лицо оказалось на одном уровне с ним, произнесла:

– А Сэм действительно крутит вами своим маленьким пальчиком, верно? Она и раньше мне нравилась, а теперь я испытываю особое уважение к этой девушке.

Райдер фыркнул и засмеялся.

Потом, когда Надя прошла мимо него, легко спрыгивая со ступенек, он сунул руки в карманы брюк, чтобы не сделать чего-нибудь опрометчивого. Например, скользнуть рукой по ее горячим бед рам и прижать ее к себе. Или утопить пальцы в этих безумных кудрях. Или поцеловать мягкие губы.

Райдер быстро взял себя в руки.

Какой бы притягательной она ни была, единственной его целью на ближайшие недели было дожить до свадьбы Сэм, не поддавшись искушению спрятать ее в высокой башне, где ни один мужчина не сможет причинить ей боль. Чему никак не могло способствовать, если бы он позволил этой лукавой и своенравной учительнице танцев, уже успевшей подружиться с сестрой, заморочить себе голову.

Поэтому, вместо того чтобы утонуть в ее темных глазах, влажных губах, во всей ее томной чувственности, Райдер поднял взгляд вверх на фасад здания:

– Вы не знаете, кто владелец этого здания?

– А что? – в ответ спросила она.

– Это касается потолочных балок, – ответил Райдер, а когда опустил глаза, обнаружил, что Надя ушла далеко вперед.

– Меня спрашивать бесполезно, – бросила она через плечо. – Я просто здесь работаю.

Райдер следил за ней, пока она не растворилась в темноте, оставив его наедине с машиной и быстро остывавшим на ночном воздухе телом.

* * *

Надя упала на кровать за несколько минут до двенадцати. Буквально. Она просто рухнула, не раздеваясь, лицом вниз на нерасстеленную постель.

И тут же темнота перед глазами обернулась чистым холстом, на котором начали свою игру воспоминания.

Она снова слышала скрип лестницы, пробивающийся сквозь мелодию, под которую она танцевала. Чувствовала, как у нее закружилась голова от неожиданности, как прервалось дыхание, как она покрылась потом и ей стало не по себе. Снова ощутив твердую почву под ногами, Надя смыла с себя косметику, испарину и мужской пот. И, как говорила ее строгая бабушка, вышла из-за кулис.

Ожидая увидеть мужскую версию Сэм, которая была высокой, широко улыбающейся, симпатичной, но неуклюжей и несколько бестолковой, она глубоко ошибалась.

Райдер Фицджеральд был высок, но на этом сходство заканчивалось. Сказать, что он красив, значило ничего не сказать. Он просто сражал наповал. В деловом костюме, белоснежной рубашке, с безупречно лежащими волосами, в красивых, идеально чистых туфлях он выглядел большим и лощеным и, как оказалось, обладал острым как бритва умом. И венчала все это неумолимое совершенство едва заметная аура животной сексуальности, как будто за этим парнем тянулся шлейф тестостерона.

Когда Надя снова спряталась за занавесью, у нее тряслись руки. Они тряслись! Она не могла глубоко вдохнуть. Кровь грозила пробить стенки сосудов. В голове вертелась единственная мысль: «О нет!»

Теперь, с юмором оглядываясь назад, Надя не могла винить себя. Прошло уже около года с тех пор, как она в конце концов порвала со своим бывшим. И, честно говоря, такую острую, чувственную реакцию ни один мужчина не вызывал у нее так долго. Для женщины, вся жизнь которой состояла в познании собственного тела и служении собственному телу, тот факт, что оно превратилось в нечто почти бесчувственное, был почти противоестественным.

Доходило до того, что в моменты сомнений Надя начинала думать, что за два года отношений они угробили нечто большее, чем они сами. Не говоря уже о ее растоптанном самолюбии и погубленной карьере.

Но нет, она же Кент, а женщины из рода Кентов не привыкли плакать ни над разбитой любовью, ни над сломанными костями, если случалось такое. Они выкарабкивались. И Надя справилась с этим блестяще.

И теперь, когда она это сделала, когда стала танцевать лучше, чем когда-либо, когда оставалось всего несколько недель до того, чтобы попробовать вернуть все то, что она оставила, именно теперь в ней снова вспыхнул прежний огонь?

Надя со стоном перевернулась на спину и крепко прижала к груди подушку. Не помогло. Даже с широко открытыми глазами она до сих пор чувствовала, как под белой рубашкой этого мужчины ходуном ходили мышцы, крепкие и на удивление сильные. Тот жар, который шел от него. Стоило лишь ей прикоснуться к нему, и она ощущала под кожей его пульсации. И весь этот час тот же жар беспрестанно пульсировал в ее теле.

Перестань, слышался ей голос матери.

Матери, которая бросила на Надю один-единственный взгляд, когда та неожиданно появилась у нее на пороге с чемоданчиком и грустной историей… и улыбнулась. Не потому, что она была рада видеть свое единственное чадо. О нет. Балетная карьера Клаудии Кент рухнула из-за мужчины, и теперь, когда она видела, что продукт ее ошибки оказался в той же печальной ситуации, она смотрела на это как на посланное свыше кармическое воздаяние.

Надя крепче стиснула подушку, чтобы унять неприятное ощущение.

Ее мать была напрочь лишена генов материнства, но благодаря этому Надя рано научилась справляться с последствиями отказов, что оказалось настоящим даром для свободной танцовщицы. Невозможно быть танцовщицей и при этом быть слишком разборчивой. Это тяжелое, богом проклятое занятие. Как сказала однажды Этель Бэрримор, для того, чтобы стать успешной актрисой, женщина должна обладать лицом Венеры, умом Минервы, грацией Терпсихоры и быть толстокожей, как носорог. Танцовщицам требовалось иметь все это плюс способность делать шпагат на бильярдном кие.

Надя обладала всем этим и даже больше. И все же, если в ближайшие несколько недель ей не удастся использовать свой мимолетный шанс и вернуться к прежней жизни, она сможет довольствоваться лишь сознанием того, что совершила ту же ошибку, что и ее мать.

Впрочем, она, по крайней мере, не забеременела.

Под влиянием этих мыслей Надя дотянулась до ночного столика и взяла ноутбук. За несколько минут ей удалось выбросить из головы все посторонние размышления и набросать эскизы тех движений, которые она добавила в свой номер за день до появления Райдера Фицджеральда.

Когда ей было двадцать, она жила за счет природного таланта, дерзости и, возможно даже, имени своей матери. Но стоило на один год уйти со сцены, и момент был упущен. Каждый день появлялись более молодые, рвущиеся вперед танцоры, готовые занять ее место. Единственное, чего не знали эти маленькие голодные танцоры, – то, что теперь Надя не уступит. И ей действительно есть чем доказать это.