Владимир Обручев - От Кяхты до Кульджи: путешествие в Центральную Азию и китай. Мои путешествия по Сибири

• Название: От Кяхты до Кульджи: путешествие в Центральную Азию и китай. Мои путешествия по Сибири
• Автор: Владимир Обручев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-55976-3

За свою долгую жизнь Владимир Афанасьевич Обручев (1863—1956), как подсчитал его сын Сергей, написал и опубликовал 3872 работы. В. А. Обручев действительно был уникальным ученым: фантастическая работоспособность, умение четко и понятно излагать свои мысли, твердый и ясный ум, который оставался таким даже в самом преклонном возрасте. Но дело не только в количестве.

Представим себе, что кто-то решил только лишь на основании этих 3872 трудов составить портрет В. А. Обручева. Что получится из этой затеи? Кто он, этот человек? Геолог? Безусловно, геология была смыслом жизни Владимира Афанасьевича, он учился этой науке сам и учил других. Но геология была, если можно так сказать, не единственным смыслом жизни Владимира Афанасьевича. Можно ли назвать его путешественником, географом? Конечно, и свидетельством тому десятки тысяч километров, пройденных по Средней Азии, Монголии, по горам Прибайкалья, Центральной Азии, Алтая и Китая. Причем Обручев не просто осматривал окрестности, он наблюдал, изучал, исследовал и скрупулезно записывал увиденное.

Помимо этого Владимир Афанасьевич был преподавателем, руководителем, организатором. Уже слишком много для одного человека: кажется, чтобы успеть все это, нужно не только не есть и не спать – нужно сжимать время.

Однако Обручев был еще и писателем, и не просто «развлекался» – он отдавался этому делу сполна. Ему уже под шестьдесят, казалось бы, время подводить итоги, а он открывает для себя новый жанр – научную фантастику. И как всегда блистательный результат: его книга «Земля Санникова» сразу полюбилась читателям и вошла в анналы мировой приключенческой литературы.

Даже в званиях и чинах Обручев сочетал, казалось бы, несочетаемое: надворный советник (что в армии соответствовало подполковнику), дворянин – и академик Академии наук СССР, Герой Социалистического труда… Прославленное имя Обручева носят минерал обручевит, оазис в Антарктиде, множество улиц, библиотек и научных учреждений в разных городах нашей страны.

Эта книга замечательного геолога, ученого и путешественника раскроет перед читателем увлекательный и неповторимый мир исследований и открытий, совершенных автором в 1888—1936 гг. в Центральной Азии и Китае, а также в его захватывающих путешествиях по Сибири. Автору довелось исследовать неизведанные доселе хребты и нагорья Центральной Азии, принять участие в проектировании Закаспийской и Транссибирской железной дорог, как первому штатному геологу Сибири изучать оледенение и вечную мерзлоту и разведывать залежи драгоценных металлов на ее необъятных просторах.

Электронная публикация включает все тексты бумажной книги и основной иллюстративный материал. Но для истинных ценителей эксклюзивных изданий мы предлагаем подарочную классическую книгу. Путешествия Обручева буквально оживут перед вами благодаря сотням цветных и черно-белых иллюстраций и фотографий, многие из которых сделаны самим автором. Подарочное издание рассчитано на всех, кто интересуется историей географических открытий и любит достоверные рассказы о реальных приключениях. Это издание, как и все книги серии «Великие путешествия», напечатано на прекрасной офсетной бумаге и элегантно оформлено. Издания серии будут украшением любой, даже самой изысканной библиотеки, станут прекрасным подарком как юным читателям, так и взыскательным библиофилам.

---

Можно утверждать, что впадины обширной Гоби представляют в сущности кладбища, в которых захоронены на разных уровнях многочисленные остатки разнообразных животных, населявших эти впадины в течение многих миллионов лет и сменявших друг друга в сложной истории развития и преобразования органической жизни. Впадины эти содержат настоящие научные сокровища, и потребуются еще многие годы для добычи, вывоза и обработки огромных материалов. Эта обработка, в сочетании с изучением состава, строения и условий залегания отложений впадин, содержащих эти остатки, позволит судить о том, каков был рельеф обширной Внутренней Азии в прежние эпохи, как он изменялся с течением времени, каковы были климат и условия существования, развития и изменения органической жизни, смены одних форм другими. Изучение верхнемеловых впадин может дать материал для решения вопроса о причинах быстрого вымирания многочисленных и разнообразных родов и видов пресмыкающихся в конце мелового периода, что составляет пока загадку палеозоологии.

Но если так велики задачи и интерес изучения впадин Внутренней Азии, то почему, спросит читатель, наша Академия наук не обратила внимания на первое открытие остатков сухопутных животных в Гоби, сделанное мною более 60 лет назад? На этот вопрос можно ответить следующее: это было в старое царское время, когда в Академии наук в составе академиков были только один минералог, один геолог и один палеонтолог и не было средств на снаряжение экспедиции для раскопок в пределах другого государства – Китая.

После этого отступления вернемся к описанию моего путешествия.

Последние три дня этого пути местность представляла степи с хорошей травой и разбросанные среди них плоские горы. Здесь уже появилось оседлое население, именно китайцы, проникавшее в монгольские степи. Виднелись поселки из глинобитных домиков обычного китайского типа, и степь была распахана. Последний ночлег пришлось провести в китайском поселке, так как животным негде было пастись – им купили соломы и зерна. Распашка доказала, что почва здесь уже другая, чем в Гоби; она представляла лёсс, т. е. желтозем – ту же плодородную почву, как и в соседнем, Северном Китае.

На следующее утро мы вскоре подъехали к окраине Монгольского плато, к обрыву, который отделяет его от собственно Китая. Это было самое живописное место на всем пути. Мы еще стояли на равнине, представлявшей побуревшую степь, над которой кое-где вдали поднимались плоские пригорки, а впереди эта равнина была словно оборвана по неровной линии, с мысообразными выступами и глубокими вырезами, и склон ее круто уходил вниз, где, насколько хватал взор, в дымке дали и легкого тумана виднелись горные цепи со скалистыми гребнями, зубчатыми вершинами, крутыми склонами, изборожденными логами, ущельями. Все эти гребни и вершины оказывались или на одной с нами высоте или под нами, ниже уровня плато, так что мы смотрели вдаль через них. Между ними, глубоко внизу, желтели долины с группами домиков, с разноцветными полосами и квадратами пашен, с зелеными рощами, с извилистыми лентами речек. Солнце, пробиваясь на востоке через тучи, по временам ярко освещало пятнами весь этот разнообразный ландшафт, позволяя различать отдельные дома, рощи, скалы, блестевшие извилины рек, желтые дороги и обрывы. Контраст между ровной степью Монголии и этой глубоко расчлененной горной страной Северного Китая был поразителен и приковывал к себе внимание.

Вблизи обрыва по степи тянулась Великая стена, когда-то ограждавшая страну трудолюбивых земледельцев от набегов воинственных кочевников. Но она уже давно, с тех пор как Монголия была покорена Китаем, а ламаизм убил предприимчивость монголов, потеряла свое назначение и разрушалась; теперь она представляла низкий каменный вал с многочисленными брешами и отдельными, лучше сохранившимися четырехугольными башнями, расположенными на пригорках для лучшего обозрения местности и неприятеля. Как оказалось потом, это была наружная ветвь Великой стены, менее высокая и прочная, чем другая, внутренняя, которую мы видели позже, но стратегически проложенная очень целесообразно – по границе степи, откуда можно было видеть издалека приближение конных орд кочевников, чтобы принять своевременно меры защиты.

Для крутого спуска вниз по каменистой дороге монголы заменили верблюдов, запряженных в мой коробок, парой лошадей, нанятых в китайском поселке. Возчик-китаец примостился на оглобле, но часто соскакивал на крутых поворотах и вел коренника под уздцы. Я ехал верхом, так как коробок немилосердно трясло и кидало из стороны в сторону. Спуск шел извилинами по склону; дорога была скверная, с рытвинами, усыпанная глыбами черного базальта, местами кособокая; можно было удивляться, что эта главная дорога из Китая в Монголию находится в таком первобытном состоянии. Впрочем, позже, познакомившись с другими дорогами в Китае, я перестал удивляться – о ремонте дорог, в старину несравненно лучших, не заботился в те годы никто.

Вблизи дороги начали попадаться отдельные фанзы (домики) китайцев, небольшие поля, показалась китайская пагода – маленький храм в рощице. Для земледелия места было еще мало, по сторонам поднимались косогоры, усыпанные валунами, обрывы, в которых виднелись красные, желтые, зеленые и белые слои песчаников, глин и галечников, толщи которых слагали край Монгольского плато. Слева, за ущельем, над высокой стеной из этих пород чернел обрыв толстого покрова базальтовой лавы, которая когда-то излилась здесь на краю плато.

Наконец крутой спуск кончился, и дорога пошла по дну довольно широкой долины, представлявшему сухое русло временного потока; во время дождей проезд здесь должен прерываться. Теперь, поздней осенью, почва из песка и гальки была сухая, но местами покрыта льдом, на котором скользили наши верблюды. Обрывы из пестрых песчаников и галечников уступили место склонам гор, частью покрытых желтоземом (лёссом) и сложенных из вулканических пород. На склонах этих гор виднелись отдельные китайские фанзы и группы их, участки полей и огородов, фруктовые деревья. Дорога также оживилась: встречались повозки, караваны чаев, китайские поселяне и разносчики.

В этой долине, после мороза в 30°, который был еще ночью в монгольской степи, нам показалось совершенно тепло, хотя температура, судя по замерзшей речке, не поднималась выше нуля.

Вскоре мы въехали в предместье Калгана на дне той же долины.

Первое пересечение Монголии было кончено. Вторично я попал в Монголию, но уже в центральную часть ее, почти через год.

Большая караванная дорога через Монголию, по которой я проехал из Урги в Калган, с тех пор значительно изменила свой облик. Сначала на ней прекратилось движение караванов верблюдов, нагруженных китайским чаем, в связи с открытием движения по железной дороге через Сибирь и доставкой чая из Южного Китая морским путем во Владивосток, как отмечено выше. Небольшой обмен товарами между Кяхтой и Пекином происходил уже на автомобилях, вошедших в употребление в начале XX в. и нашедших применение на равнинах Гоби. Для них пришлось устроить, через известные промежутки, станции с запасами горючего. Вдоль автомобильной дороги, избравшей кратчайшее направление, провели линию телеграфа. Почтовый, более длинный тракт, на котором были станции с большим количеством лошадей для перевозки китайских и русских чиновников, русских и иностранных посольств и духовных миссий, с введением автомобильного сообщения потерял свое значение, и станции на нем были упразднены. Образование Монгольской Народной Республики и отделение ее от Китая нанесло еще один удар сообщению по караванным дорогам в связи с сокращением торговых сношений с Китаем. В 1931 г. японские агрессоры вторглись в Маньчжурию и вскоре захватили весь Северный Китай. Сношения через Внутреннюю Монголию, частью занятую японцами, частью охваченную бандитизмом, почти прекратились. И только теперь, после освобождения Маньчжурии и Китая от японцев и образования Китайской Народной Республики, можно думать, что сношения через Монголию возобновятся, но уже на автомобилях, по железной дороге, а также по воздуху. Караваны и повозки отошли в область преданий.

Глава третья. Северный Китай. От Калгана до Пекина

Русское предместье Калгана. Вулканические горы. Городские ворота. Мой караван. Носилки. Китайский способ навьючивания. Главная улица города, ее состояние и жизнь. Современная дорога и императорский тракт. Китайская гостиница. Гора Цзиминшань, воспетая богдыханом. Перевал через хребет Гундушань. Великая стена. Ворота Цзяйюйгуань. Пекинская равнина.

С высоты монгольского плато у Великой стены мы спустились на 750 м к г. Калгану. Западное предместье, в котором я остановился, не доезжая города, состояло из подворий кяхтинских торговых домов, так как здесь был перегрузочный пункт. Чай прибывал сюда на телегах или вьюком на мулах из глубины Китая, и здесь формировались верблюжьи караваны для отправки их через Монголию в Кяхту. Поэтому каждый двор был достаточно обширен для разгрузки и нагрузки, а вокруг него, кроме жилого дома и служб, виднелись амбары для товаров. Все постройки были солидные, кирпичные, дома крыты черепицей, архитектура частью русская. Другие дома принадлежали китайским купцам, которые вели торговлю с Монголией и имели здесь свои склады и лавки. Предместье, в сущности, находилось на территории Монголии, так как сам город был расположен на главной ветви Великой стены, построенной более солидно, чем та ветвь, которую мы видели на окраине Монгольского плато. Стена еще хорошо сохранилась и тянулась в обе стороны от города, поднимаясь извилинами по отрогам и склонам гор; на всех перегибах местности над стеной возвышались башни.