Владимир Обручев - От Кяхты до Кульджи: путешествие в Центральную Азию и китай. Мои путешествия по Сибири

• Название: От Кяхты до Кульджи: путешествие в Центральную Азию и китай. Мои путешествия по Сибири
• Автор: Владимир Обручев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-55976-3

За свою долгую жизнь Владимир Афанасьевич Обручев (1863—1956), как подсчитал его сын Сергей, написал и опубликовал 3872 работы. В. А. Обручев действительно был уникальным ученым: фантастическая работоспособность, умение четко и понятно излагать свои мысли, твердый и ясный ум, который оставался таким даже в самом преклонном возрасте. Но дело не только в количестве.

Представим себе, что кто-то решил только лишь на основании этих 3872 трудов составить портрет В. А. Обручева. Что получится из этой затеи? Кто он, этот человек? Геолог? Безусловно, геология была смыслом жизни Владимира Афанасьевича, он учился этой науке сам и учил других. Но геология была, если можно так сказать, не единственным смыслом жизни Владимира Афанасьевича. Можно ли назвать его путешественником, географом? Конечно, и свидетельством тому десятки тысяч километров, пройденных по Средней Азии, Монголии, по горам Прибайкалья, Центральной Азии, Алтая и Китая. Причем Обручев не просто осматривал окрестности, он наблюдал, изучал, исследовал и скрупулезно записывал увиденное.

Помимо этого Владимир Афанасьевич был преподавателем, руководителем, организатором. Уже слишком много для одного человека: кажется, чтобы успеть все это, нужно не только не есть и не спать – нужно сжимать время.

Однако Обручев был еще и писателем, и не просто «развлекался» – он отдавался этому делу сполна. Ему уже под шестьдесят, казалось бы, время подводить итоги, а он открывает для себя новый жанр – научную фантастику. И как всегда блистательный результат: его книга «Земля Санникова» сразу полюбилась читателям и вошла в анналы мировой приключенческой литературы.

Даже в званиях и чинах Обручев сочетал, казалось бы, несочетаемое: надворный советник (что в армии соответствовало подполковнику), дворянин – и академик Академии наук СССР, Герой Социалистического труда… Прославленное имя Обручева носят минерал обручевит, оазис в Антарктиде, множество улиц, библиотек и научных учреждений в разных городах нашей страны.

Эта книга замечательного геолога, ученого и путешественника раскроет перед читателем увлекательный и неповторимый мир исследований и открытий, совершенных автором в 1888—1936 гг. в Центральной Азии и Китае, а также в его захватывающих путешествиях по Сибири. Автору довелось исследовать неизведанные доселе хребты и нагорья Центральной Азии, принять участие в проектировании Закаспийской и Транссибирской железной дорог, как первому штатному геологу Сибири изучать оледенение и вечную мерзлоту и разведывать залежи драгоценных металлов на ее необъятных просторах.

Электронная публикация включает все тексты бумажной книги и основной иллюстративный материал. Но для истинных ценителей эксклюзивных изданий мы предлагаем подарочную классическую книгу. Путешествия Обручева буквально оживут перед вами благодаря сотням цветных и черно-белых иллюстраций и фотографий, многие из которых сделаны самим автором. Подарочное издание рассчитано на всех, кто интересуется историей географических открытий и любит достоверные рассказы о реальных приключениях. Это издание, как и все книги серии «Великие путешествия», напечатано на прекрасной офсетной бумаге и элегантно оформлено. Издания серии будут украшением любой, даже самой изысканной библиотеки, станут прекрасным подарком как юным читателям, так и взыскательным библиофилам.

---

На глубине нескольких сажен стало уже темно. Я убедился, что дальнейший спуск без проводника и освещения слишком рискован, и вылез назад. Но эта попытка показала, в каких ужасных условиях китайцы добывали уголь; они выносили его в небольших корзинках, вмещающих не более пуда. Для освещения в глубине служили ночники – черепки с маслом и фитилем. Добытый уголь насыпа́ли в длинные мешки, вмещающие 4–5 пудов, что составляло вьюк осла или половину вьюка мула. За такой мешок на месте платили 50 чохов. Чтобы выручить эту сумму, китаец должен был 4–5 раз спуститься в свою ужасную шахту, наломать угля и столько же раз подняться с корзиной. Но эта сумма не полностью попадала в руки рудокопа, так как шахты были большей частью в аренде у мелких капиталистов, которые нанимали рабочих. Как мне сказали, дневной заработок колебался от 150 до 250 чохов, т. е. 20–37 копеек. Хотя жизнь в Китае в то время была очень дешева, но на такой заработок можно было существовать с семьей только с трудом.

Окончив эту экскурсию, я выехал из гор на большую дорогу, идущую из Ланьчжоу в следующий крупный город этой части Ганьсу, именно Ганьчжоу. Она пролегает по населенной и культурной полосе между подножием Наньшаня и цепью более низких гор, имеющих разные названия, но вообще именуемых Бейшань, т. е. «северные горы», в противоположность «южным», Наньшаню. Эти горы отделяют культурную полосу, обеспеченную водой рек и речек, текущих из высокого и снегового Наньшаня, от маловодной Алашанской пустыни. По дороге много селений, немало развалин, два городка; пашни и рощи чередуются с каменистыми или солончаковыми пустырями. Между городками Юньчэн и Шандань почти все пространство между теми и другими горами занято более низкими кряжами и группами гор и холмов, и здесь вдоль дороги тянется Великая стена в обычном разрушенном состоянии.

В этом промежутке среди холмов расположена миссия Сюдьячуань. Я провел у миссионера шесть дней и вместе с ним совершил несколько экскурсий по окрестным горам, в которых расположено много угольных копей.

Окружающие местность холмы представляют северные предгорья хребта Тэйхуаншань. Абсолютная высота Сюдьячуаня, где находилась миссия, была 2100 м, т. е. на 600 м выше, чем соседние оазисы на большой дороге. Поэтому здесь было заметно холоднее, и во время экскурсий 25 апреля ст. ст. нас дважды захватил большой снег, пролежавший целый день (пашни на склонах хребта нередко страдают от весенних заморозков). Ветры с северо-запада приносят густую пыль, а восточные, дующие летом с Алашанских песков, – удушливую жару. Миссионер охотно вызвался быть моим проводником при экскурсиях, что, конечно, облегчило мою работу. Он показал мне два места, где находилась ископаемая фауна каменноугольного периода, которая позволила определить возраст угленосной формации. От него же я узнал, что углекопы получали от арендатора копей 2000 чохов, т. е. около 3 рублей в месяц, на хозяйских харчах, и должны были добывать ежедневно 40 корзин угля, весом около 2 пудов каждая. Такая корзина на месте продавалась за 25 чохов, так что углекоп за два дня отрабатывал всю месячную плату, а остальные дни работал за свои харчи, за которые хозяин, таким образом, получал около 40 рублей в виде угля. Впрочем, углекоп получал еще масло для ночника, освещающего шахту, и уголь, который мог добывать для себя сверх указанной нормы.

Пища углекопов, как и большинства китайцев-земледельцев и рабочих, очень простая и однообразная: она состояла из жидкой пшенной каши или из вареных кусочков теста, сдобренных луком или солеными овощами; изредка ее разнообразили картофель, капуста и гуамянь; рис, паровые булочки составляли уже лакомство, а мясо китаец имел только в новогодние праздники.

Одна из шахт, наклонная благодаря пологому залеганию угольных пластов, была легкодоступна для осмотра. Она представляла довольно просторную галерею, уходившую вглубь и снабженную ступенями, вырубленными в песчанике, подстилавшем уголь. Из этой галереи в обе стороны шли горизонтальные штреки по углю, в конце которых его и добывали. Из-за отсутствия крепления был оставлен между каждыми двумя соседними штреками промежуток такой же ширины, поддерживавший кровлю, так что половина всего количества угля не вынималась и пропадала. Благодаря однообразной толщине пласта и пологому залеганию эта шахта не производила того жуткого впечатления, как виденные в других местах. Но так как толщина угольного пласта едва доходила до метра, то высота штреков была только немногим больше, и ходить по ним можно было лишь сильно согнувшись. Уголь по штрекам вытаскивали мальчики на салазках до наклонной шахты, где пересыпа́ли его в корзины, в которых и выносили наверх.

Я выехал опять на большую дорогу и через два дня прибыл в Ганьчжоу. На этом пути опять можно было заметить, что густая пыль в воздухе предшествует сильному ветру. В первый день эта пыль была так густа, что очень близкие северные горы, не говоря уже о более далеком Наньшане, не были видны. На следующий день с утра подул сильный ветер, который вскоре перешел в бурю, хыйфын; в 20 шагах предметы трудно было различить, и день превратился в сумерки. К полудню буря утихла, и воздух немного очистился.

В Ганьчжоу я заехал в бельгийскую миссию и провел в ней три дня. Остановка была вызвана тем, что по дороге перед миссией Сюдьячуань околела одна из лошадей, купленных в Ланьчжоу, а в миссии другая, обе от воспаления легких. Они, очевидно, были уже куплены больными, сбыты проезжему иностранцу. В миссии пришлось купить новую лошадь, а для багажа нанять повозку. В Ганьчжоу я хотел купить еще лошадь, но подходящей не нашлось, и я нанял опять повозку для багажа, что позволило ехать дальше скорее, но заставило держаться большой дороги, не отклоняясь далеко в стороны, как на пути из Ланьчжоу и Ганьчжоу.

Упомяну, что на обоих ночлегах, где у меня околели лошади, их смерть доставила местным китайцам большой праздник, так как они съели мясо полностью, не считаясь с тем, что лошади были больные.

Ганьчжоу – большой город среди равнины, обильно орошенной и с многочисленными прудами и озерками, полузаросшими высоким камышом. В городе также много прудов с камышом и каналов. Воду дают в изобилии рукава большой реки Хыйхэ, вытекающей из ледников Наньшаня. Благодаря обилию воды и растительность богатая, но город нездоровый. Ассенизация отсутствовала, пруды были загрязнены всякими отбросами, даже падалью, и в городе летом свирепствовали лихорадки, тиф, горловые и кишечные болезни.

Интересные сведения о правильном колебании уровня почвенной воды в Ганьчжоу сообщил мне миссионер: в марте и октябре уровень воды в прудах и колодцах поднимается метра на полтора выше минимума, которого достигает в начале лета и в середине зимы. В это время пол в комнатах становится сырым, а большая дорога в Сучжоу непроходимой из-за грязи, так как размокают солончаки. Это, очевидно, последствие весеннего таяния снегов и летнего таяния ледников в горах Наньшаня. Максимум развития заразных болезней в Ганьчжоу следовал за летним минимумом уровня почвенной воды.

Большая дорога из Ганьчжоу в Сучжоу представляла мало интересного: местность была хорошо населена и обработана только вблизи Ганьчжоу и следующего городка Гаотэй, на остальном пространстве сначала изобиловала площадками сыпучих песков, а перед оазисом Сучжоу дорога шла два дня по обширной солонцовой степи с солончаками и участками песков: в одном месте из озера даже добывалась соль.

Наньшань на всем протяжении представляет высокий хребет в 5000–6000 м с многочисленными снежными вершинами и короткими ледниками, дающими начало речкам, которые, впрочем, не доходят до большой дороги и даже до окраины солонцовой степи, которая, очевидно, создана их подземным продолжением, судя по тому, что почва размокает в марте и октябре.

Между Ганьчжоу и Гаотэй впереди Наньшаня выдвинуты еще три кулисообраз– но расположенные менее высокие цепи. С другой стороны Бэйшань, т. е. «северные горы», тянутся все время на близком горизонте; они скалистые, зубчатые, совершенно пустынные. Сначала они отделены от дороги рекой Хыйхэ, которая затем прорывает их ущельем и уходит в пустыню; далее эти горы подступают совсем близко к солонцовой степи. Пыльная атмосфера часто делала Наньшань плохо видимым, а два раза пыльная буря скрывала от нас не только его, но и северные горы.

Обширный оазис Сучжоу менее богат водой и растительностью, чем оазис Ганьчжоу; он орошается довольно большими реками Линшуй и Дабэйхэ, вырывающимися из ущелий Наньшаня и образующими затем вместе с р. Хыйхэ реку Эцзин-Гол, уходящую вглубь Центральной Монголии.

В Сучжоу я остановился за городом в доме бельгийца на китайской службе Сплингерда, чтобы организовать поездку вглубь Наньшаня. Но сначала нужно сказать еще о наблюдениях, сделанных при больших боковых заездах в следующем году на том же пути из Ланьчжоу в Сучжоу.