Данте Алигьери - Божественная комедия

• Название: Божественная комедия
• Автор: Данте Алигьери
• Жанр: Европейская старинная литература

Данный файл адаптирован для чтения в формате «примечания внизу текущей страницы» при помощи Cool Reader 3.0. 16а (некоторые электронные книги тоже поддерживают этот формат, например AIRBOOK EYT602). Учитывая, что в этой книге 1802 примечания,  данный способ весьма облегчит восприятие. Впрочем, при желании,  этот файл можно открывать CR2 и читать с гиперссылками — в этом смысле  он универсален.

---

130 "А Лета где? — вновь задал я вопрос. —

        Где Флегетон? Её ты не отметил,

        А тот, ты говоришь, возник из слез".

133 "Ты правильно спросил, — мой вождь ответил.

        Но в клокотаньи этих алых вод

        Одну разгадку ты воочью встретил[173].

136 Придёшь и к Лете, но она течёт

        Там, где душа восходит к омовенью,

        Когда вина избытая спадёт".

139 Потом сказал: "Теперь мы с этой сенью[174]

        Простимся; следуй мне и след храни:

        Тропа идёт вдоль русла, по теченью,

142 Где влажный воздух гасит все огни".

ПЕСНЬ ПЯТНАДЦАТАЯ

Круг седьмой — Третий пояс (продолжение). — Насильники над естеством (содомиты

1 Вот мы идём вдоль каменного края;

      А над ручьём обильный пар встаёт,

      От пламени плотину избавляя.

4 Как у фламандцев выстроен оплот

      Меж Бруджей и Гвидзантом, чтоб заране

      Предотвратить напор могучих вод,

7 И как вдоль Бренты строят падуане,

      Чтоб замок и посад был защищён,

      Пока не дышит зной на Кьярентане[175],

10 Так сделаны и эти,[176] с двух сторон,

       Хоть и не столь высоко и широко

       Их создал мастер, кто бы ни был он.

13 Уже от рощи были мы далеко,

       И сколько б я ни обращался раз,

       Я к ней напрасно устремлял бы око.

16 Навстречу нам шли тени и на нас

       Смотрели снизу, глаз сощуря в щёлку,

       Как в новолунье люди, в поздний час,

19 Друг друга озирают втихомолку;

       И каждый бровью пристально повёл,

       Как старый швец, вдевая нить в иголку.

22 Одним из тех, кто, так взирая, шёл,

       Я был опознан. Вскрикнув: «Что за диво!»

       Он ухватил меня за мой подол.

25 Я в опалённый лик взглянул пытливо,

       Когда рукой он взялся за кайму,

       И тёмный образ явственно и живо

28 Себя открыл рассудку моему;

       Склонясь к лицу, где пламень выжег пятна:

       "Вы, сэр Брунетто[177]?" — молвил я ему.

31 И он: "Мой сын, тебе не неприятно,

       Чтобы, покинув остальных, с тобой

       Латино чуточку прошёл обратно?"

34 Я отвечал: "Прошу вас всей душой;

       А то, хотите, я присяду с вами,

       Когда на то согласен спутник мой".

37 И он: "Мой сын, кто из казнимых с нами

       Помедлит миг, потом лежит сто лет,

       Не шевелясь, бичуемый огнями.

40 Ступай вперёд; я — низом, вам вослед;

       Потом вернусь к дружине, вопиющей

       О вечности своих великих бед".

43 Я не посмел идти равниной жгущей

       Бок о бок с ним; но головой поник,

       Как человек, почтительно идущий.

46 Он начал: "Что за рок тебя подвиг

       Спуститься раньше смерти в царство это?

       И кто, скажи мне, этот проводник?"

49 "Там, наверху, — я молвил, — в мире света,

       В долине заблудился я одной,

       Не завершив мои земные лета.

52 Вчера лишь утром к ней я стал спиной,

       Но отступил; тогда его я встретил,

       И вот он здесь ведёт меня домой".

55 "Звезде твоей доверься[178], — он ответил, —

       И в пристань славы вступит твой челнок,

       Коль в милой жизни верно я приметил.

58 И если б я не умер в ранний срок[179],

       То, видя путь твой, небесам угодный,

       В твоих делах тебе бы я помог.

61 Но этот злой народ неблагородный,

       Пришедший древле с Фьезольских высот

       И до сих пор горе и камню сродный[180],

64 За всё добро врагом тебя сочтёт:

       Среди худой рябины не пристало

       Смоковнице растить свой нежный плод.

67 Слепыми их прозвали изначала[181];

       Завистливый, надменный, жадный люд;

       Общенье с ним тебя бы запятнало.

70 В обоих станах[182], увидав твой труд,

       Тебя взалкают[183]; только по-пустому,

       И клювы их травы не защипнут.

73 Пусть фьезольские твари[184], как солому,

       Пожрут себя, не трогая росток,

       Коль в их навозе место есть такому,

76 Который семя чистое сберёг

       Тех римлян, что когда-то основались

       В гнездилище неправды и тревог"[185].

79 "Когда бы все мои мольбы свершались, —

       Ответил я, — ваш день бы не угас,

       И вы с людьми ещё бы не расстались.

82 Во мне живёт, и горек мне сейчас,

       Ваш отчий образ, милый и сердечный,

       Того, кто наставлял меня не раз,

85 Как человек восходит к жизни вечной[186];

       И долг пред вами я, в свою чреду,

       Отмечу словом в жизни быстротечной.

88 Я вашу речь запечатлел и жду,

       Чтоб с ней другие записи[187] сличила

       Та, кто умеет[188], если к ней взойду.

91 Но только знайте: лишь бы не корила

       Мне душу совесть, я в суждённый миг

       Готов на всё, что предрекли светила.

94 К таким посулам[189] я уже привык;

       Так пусть Фортуна колесом вращает,

       Как ей угодно, и киркой — мужик!"

97 Тут мой учитель[190] на меня взирает

       Чрез правое плечо и говорит:

       «Разумно слышит тот, кто примечает».

100 Меж тем и сэр Брунетто не молчит

        На мой вопрос, кто из его собратий[191]

        Особенно высок и знаменит.

103 Он молвил так: "Иных отметить кстати;

        Об остальных похвально умолчать,

        Да и не счесть такой обильной рати.

106 То люди церкви, лучшая их знать,

        Учёные, известные всем странам;

        Единая пятнает их печать.

109 В том скорбном сонме — вместе с Присцианом[192]

        Аккурсиев Франциск[193]; и я готов

        Сказать, коль хочешь, и о том поганом,

112 Который послан был рабом рабов

        От Арно к Баккильоне, где и скинул

        Плотской, к дурному влёкшийся, покров[194].

115 Ещё других я назвал бы; но минул

        Недолгий срок беседы и пути:

        Песок, я вижу, новой пылью хлынул;

118 От этих встречных должен я уйти,

        Храни мой Клад[195], я в нём живым остался;

        Прошу тебя лишь это соблюсти".

121 Он обернулся и бегом помчался,

        Как те, кто под Вероною бежит

        К зелёному сукну, причём казался

124 Тем, чья победа, а не тем, чей стыд[196].

ПЕСНЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ

Круг седьмой — Третий пояс (продолжение) — Насильники над естеством (содомиты)

1 Уже вблизи я слышал гул тяжёлый

      Воды, спадавшей в следующий круг,

      Как если бы гудели в ульях пчелы, —

4 Когда три тени отделились вдруг,

      Метнувшись к нам, от шедшей вдоль потока

      Толпы, гонимой ливнем жгучих мук[197].

7 Спеша, они взывали издалека:

      "Постой! Мы по одежде признаем,

      Что ты пришёл из города порока!"

10 О, сколько язв, изглоданных огнём,

       Являл очам их облик несчастливый!

       Мне больно даже вспоминать о нём.

13 Мой вождь сказал, услышав их призывы

       И обратясь ко мне: "Повремени.

       Нам нужно показать, что мы учтивы.

16 Я бы сказал, когда бы не огни,

       Разящие, как стрелы, в этом зное,