Натан Натанов - Путешествие в страну летописей

• Название: Путешествие в страну летописей
• Автор: Натан Натанов
• Издательство: Детская литература
• Жанр: История
• Год: 1965

«Путешествие в страну летописей» — рассказ об удивительной судьбе древнерусских книг, о счастливых и неудачных приключениях их искателей, о расшифровке летописных тайн.

Несколько поколений русских и советских ученых восстанавливали забытые имена летописцев, этих замечательных историков и писателей, живших почти тысячу лет назад.

Об одной из увлекательнейших наук — исследовании древних текстов — рассказывает эта книга.

---

Затем пещера опустела — Иларион возвысился, сел в храме Святой Софии митрополитом. Однако вскоре на горе появляется странствующий монах, родом из города Любеча, именем Антоний. «Антоний пришел в Киев и начал думать, где бы поселиться; и ходил по монастырям, и нигде ему не нравилось…» Наконец нашел Иларионову пещерку, раскопал ее шире и начал жить, «молясь богу, питаясь хлебом сухим, и то через день, и воды в меру кушая».

И Антоний отчего-то хочет жить не в монастырях, где вдоволь еды и тепла, а в темной пещере…

Потом пришли и другие. Антоний их принимал и постригал в монахи. «И собралось к нему братии 12 человек, и выкопали пещеру большую и церковь и кельи, которые и теперь еще существуют в пещере под старым монастырем…»

С этой братией Леля Шахматов уже хорошо знаком: вторым явился Никон. Патерик его именует «великим Никоном» и представляет прямодушным, гордым, суровым… Затем из Курска пришел Феодосий, сын богатых родителей, будущий герой Несторовых трудов.

Чего же они хотели?

Трудно понять спустя восемь веков, увидеть истину сквозь текст патерика, где первые пещерные отшельники, конечно, приукрашены… «Много ведь монастырей царями, боярами и богачами устроено, но не такие они, как те, которые поставлены слезами, постом, молитвами, бессонными ночами», — гордо записывает печерский монах. Видно, было соперничество с другими монастырями и монахами. Видно, Антоний, Никон, Феодосий по-своему понимали новую веру: сытая, безбедная монашеская жизнь, полное подчинение «царям, боярам и богачам» им не по душе. Поселившись в пещерах близ столицы, они как бы бросают вызов властям светским и духовным.

Алеша вспоминает, как однажды пролез в узкую, темную, холодную пещеру над речным обрывом. Было весело и жутко. Но жить там противно и, главное, скучно.

Однако у древних были книги. Патерик напоминает не раз: с первых же лет читали, переписывали, сами писали, переплетали.

Алеша снова погружается в летопись:

1054 год. «Скончался великий князь русский Ярослав. Еще при жизни своей дал завещание сыновьям своим, сказав им: «Вот я покидаю мир этот, сыны мои; живите в любви, потому что все вы братья, от одного отца и одной матери. Если же будете в ненависти жить, в распрях и междоусобиях, то погибнете сами и погубите землю отцов своих и дедов своих, которую они добыли трудом своим великим, но живите в мире, слушаясь брат брата. Вот я поручаю заместить меня на столе моем в Киеве старшему сыну моему Изяславу… А Святославу даю Чернигов, а Всеволоду — Переяславль».

Еще через несколько строк.

1059 год. «Изяслав, Святослав и Всеволод освободили дядю своего Судислава из темницы, где он просидел 24 года, взяв с него крестное целование, и принял он монашество».

— Вот так братская любовь! Сам проповедует детям — «живите в любви», а собственный брат — 24 года в темнице!

Алеша смеется… А через минуту читает, как князь Святослав пошел на своего племянника Ростислава к Тьмутаракани: «Ростислав же отступил из города не потому, что убоялся его, а не желал против дяди своего оружия поднимать. Святослав же, придя в Тьмутаракань, посадил там сына своего Глеба и вернулся домой. Ростислав же, придя, выгнал Глеба, и пришел Глеб к отцу своему».

Алеша смеется. Не верит: просто у Ростислава войска меньше было, а то бы он дядю «уважил»…

Потом задумывается: зачем же летописец обманывает? Князей представляет лучше, чем они на самом деле. Князья-то небось лихие рубаки были, любили подраться, поесть, вина попить, бывали и свирепы, и великодушны, и двуличны. Древние рыцари… Алеша совсем недавно прочитал Вальтера Скотта и в рыцарях разбирался.

Да, но если князья были такими, как принц Джон или даже Ричард Львиное Сердце, летописцу несдобровать, если бы всю правду рассказывал…

Благодаря Печерскому патерику Алеша знакомится с князьями поближе и видит, что представлял их довольно верно.

Однажды два молодых человека, княжеский слуга и сын первого боярина, пришли в пещеру и попросили постричь их в монахи. Никон, тогдашний глава обители, просьбу пришельцев исполнил. При пострижении они получили новые имена — Ефрема и Варлаама. Дружинные подвиги и шумные пиры сменили на пещерный мрак и уединение. Тогда первый боярин, отец Варлаама, в ярости великой примчался в лес, «разогнал богоизбранное стадо», а сына привел домой силой. Варлаам, однако, не смирился, снова ушел в пещеру, и тогда рассвирепел сам князь Изяслав. Горстка жалких, нищих отшельников посмела постричь в монахи его людей, не испросив княжеского соизволения!

Никона призывают ко двору и требуют, чтобы он образумил беглецов. Тот держится гордо и отказывается подчиниться. Изяслав готов расправиться с печерцами. Узнав об этом, они уходят из-под Киева, и лишь через трое суток их догоняют в лесу княжеские слуги и просят возвратиться. Оказывается, жена Изяслава, дочь польского князя, напомнила супругу, что у нее на родине подобные княжеские бесчинства около тридцати лет назад вызвали грозное восстание. Изяслав испугался: смекнул, что расправа с печерцами может переполнить чашу…

Почти вся братия вернулась. Не подчинился лишь Никон, возможно не простивший оскорблений или опасавшийся за свою жизнь. Он отправился далеко — за степи, через море, в Тьмутаракань — и вернулся лишь через несколько лет.

Изяслав встретил вернувшихся внешне очень ласково. Сразу отдал в их полное распоряжение гору, возвышавшуюся над пещерой, и приказал строить там деревянную церковь. Для монахов это было весьма кстати, ибо в пещере собралось уже почти сто человек и стало слишком тесно.

Выросший над пещерами новый монастырь был прозван Печерским.

Вся эта история — из Печерского патерика.

А в летописи? В летописи все очень просто: «Антоний послал одного из братьев к князю Изяславу, сказав так: «Князь мой! Это бог умножил братию, а местечко мало: дал бы ты нам гору ту, что над пещерою». Изяслав же, выслушав это, с радостью послал своего мужа отдать им ту гору».

Про ссору, бегство и возвращение — ни слова.

И снова в доме Шахматовых удивляются: Леля в который уж раз хохочет над такой серьезной книгой.

— Как же, дядя, ты не понимаешь — летописец боится про все рассказывать. Вот и Карамзин пишет: «Летописцы наши не Тациты[8] не судили государей, рассказывали не все дела их. Лев не разевал челюстей за такими историками».

— Алеша, посуди сам, возможно ль хоть в наше время без цензора? Всякий начнет строчить такое…

— Так ведь, дядя, печерские монахи смелые были, не боялись самому князю перечить… Изяслав перед ними спасовал. Неужели же они сами так правду подкрасили?

— А ты, брат, не горячись да не суди слишком строго…

Алеша переворачивает несколько страниц и попадает в новые времена.

Десять лет спустя

1067 год. Нестор уж вырос. Может быть, тоже принимается за чтение старых книг. Время неспокойное. Всеслав Полоцкий, двоюродный брат трех Ярославичей, начинает междоусобную войну. XI век — пора былинных удальцов, полулегендарных битв и набегов. Но Всеслав Полоцкий, видно, поразил даже ко многому привычных современников.

Алеша представляет князя в черной одежде, бешено несущимся на черном коне. За ним дробит землю копытами коней молчаливая черная дружина. И вот они пронеслись как вихрь и скрылись за снежной пеленой, чтобы вдруг объявиться то ли в Новгороде, то ли у Черного моря…

В «Слове о полку Игореве» говорится:

Всеслав князь
Ночью волком рыскал,
Из Киева дорыскивал до петухов Тьмутараканя.
Для него в Полоцке позвонили к заутрене рано,
А он в Киеве звон тот слышал.

Вот летопись: «Всеслава мать родила с помощью волхования. Когда мать родила его, у него на голове оказалось язвено[9]. Волхвы же сказали матери его: «Это язвено навяжи на него, пусть носит его до конца дней своих».

«Потому Всеслав и немилостив на кровопролитие», — заканчивает летописец.

Зимой 1066–1067 года набежал Всеслав на Новгород.

«В лето 6574 пришел Всеслав и взял Новгород с женами и детьми; и колокола снял у святой Софии. О, великая беда пришла в час тот! И паникадила снял».

Три Ярославича — Изяслав, Святослав и Всеволод — «пошли на полоцкого князя и взяли Минск и иссекли всех мужчин, а женщин и детей взяли на щиты. И сошлись со Всеславом 3 марта на Немиге, и был бой жестокий, и много людей пало».

Так говорит летопись.

В конце концов Ярославичи одолевают. Всеслав бежит, но братья приглашают его для переговоров, поцеловав крест, что не причинят зла. И, как только полоцкий князь с двумя сыновьями входит в шатер Изяслава, его хватают, отвозят в Киев и бросают в темницу.

Феодосий и вся печерская братия осудили такое клятвопреступление. Изяслав, конечно, гневался, но ссориться с монахами не хотел и потому смолчал…