Наталья Троицкая - Обнаров

• Название: Обнаров
• Автор: Наталья Троицкая
• Жанр: Современные любовные романы

Константин Обнаров – великолепный актер, разбивший миллионы женских сердец, не боящийся самых дерзких творческих экспериментов, известный ловелас, забияка и скандалист, не сходящий со страниц «желтой прессы». Не в пример сыгранным киногероям, к женщинам Обнаров относится потребительски, цинично, помня только об их «горизонтальной сущности». Он не желает ничего менять, но вдруг встречает незнакомку, и понимает, что влюбился, как мальчишка, с первого взгляда…

---

Преображенский взглянул на Обнарова.

– Константин Сергеевич, в своей актерской мастерской представляете сие дарование?

Ответить Обнаров не успел. Абитуриентка подошла к нему, облокотилась о стол.

– Во писк! Обнаров. Живой! У меня, честно, зенки на лоб. Слушайте, Константин, вы такой фартовый. Улёт!

– Благодарю вас, – холодно сказал Обнаров.

– Да все пучком! Сдачи не надо. Ты скажи этим тормозам, я же зачетная телка! Мне все говорят, что я в профиль на Мэрилин Монро похожа. Соображай, я – не те примитивные чухонки, что под вашей дверью тусуются!

– Наглость какая! – возмутилась Заславская.

– Вы послушайте речь. Речь! – призвала завкафедрой сценической речи Вильк. – Это же просто ужас!

– Ты права, тётя. Ужас, когда вы при бабках, а я – по нулям. Не-е, я пищу! Живой Обнаров! Ради этого стоило притащить сюда свою задницу. Константин, вы, когда живой, такой клёвый, такой прикольный! Пацаны не всосут. Вау! Можно мне вас потрогать? – видимо, от полноты нахлынувших чувств абитуриентка выплюнула жевательную резинку прямо на пол.

– Басня в вашем исполнении, признаюсь, произвела на меня впечатление. Только этот вульгарный вариант больше нигде не воспроизводите. Побьют. В стихотворении вы запутались так, что у меня дух захватило. Может быть, стихи и басни сложны для вас? Прочтите нам что-нибудь из прозы. Только на литературном русском языке, – невозмутимо предложил Обнаров. – Типа, сперва заценю, потом «потрогать».

– Проза? Не-е, ты не въезжаешь. Я внешность свою продаю.

– Так вам же не к нам… – не сдержал улыбки Обнаров.

Едва дверь за абитуриенткой закрылась, дамы взмолились.

– Слава богу! Ушла, нахалка.

– И это – наша молодежь! Куда мир катится? Господи, спаси от таких студентов!

– Нечего с ними либеральничать!

– Жанна Семеновна права. Абзац из прозы, четверостишье из басни…

– Не выучил, плохо прочел – до свидания! – горячилась Виолетта Ильинична, обмахивая себя, как веером, раскрытым паспортом.

Вильк и Заславская еще какое-то время горячо обсуждали недостатки молодого поколения, наконец Преображенский не выдержал. Посасывая мундштук набитой табаком курительной трубки, с оттенком едва скрываемого раздражения он сказал:

– Милые дамы, я принял к сведению ваши жалобы и предложения. Давайте пойдем дальше по списку. Мне курить до чертиков охота, а драгоценное время уходит.

Но дамы не унимались.

– Хамка какая! Пристала к Константину. Дай, говорит, потрогаю… Вы, Виолетта Ильинична, хотели бы, чтобы вас «потрогали»?

– А-а-ай!!! – громко вскрикнула та, точно вдруг увидела перед собою змею, и брезгливо бросила на стол паспорт. – Это чудовище еще и свой паспорт забыло.

– Что ж, следует ждать возвращения, – сказал Преображенский.

Он поправил массивные, в толстой роговой оправе очки, указательным пальцем заскользил вниз по столбцу фамилий.

– «Ковалева Таисия Андреевна», – чуть растягивая слова, прочел он. – Мужайтесь, коллеги. Еще одна Ковалева.

– Вчера было трое Смирновых, – сказала Жанна Семеновна.

– У нас на факультете одних Ивановых – семь душ, – уточнила Виолетта Ильинична.

– Тимур, – обратился Преображенский к ожидавшему команды студенту-третьекурснику, – пригласите-ка к нам госпожу Ковалеву. Приготовиться Ро… Не выговоришь. Ро-ма-ги-ной, – прочел он по слогам.

– Константин Сергеевич, держись! – Жанна Семеновна сжала руку Обнарова. – Если в прошлый раз тебя не потрогали, то сейчас…

– Сейчас, Жанна Семеновна, откроется дверь, и войдет очередная, не говорящая по-русски Мэрилин Монро. Я даже текст выучил: «Когда вы живой, Константин, вы такой клёвый, такой прикольный!» Жаль, что роскошные формы часто не имеют достойного содержания.

– Константин Сергеевич, ты прав, как всегда. Кстати, ты не опоздаешь?

– Костенька, без четверти двенадцать, – пропела Жанна Семеновна.

– Ёлки-палки! Мне же еще в Царицыно добираться! Англичане не понимают и не принимают опозданий.

Обнаров проворно выбрался из-за стола.

– Что снимаете сегодня? – уточнила Виолетта Ильинична

– Придворный бал, будь он неладен!

– Что так?

– Танцевать с обворожительной женщиной и не обнять, не прижать ее к себе, это просто извращение какое-то!

– Что делать? Англия начала двадцатого века. О времена, о нравы! – вздохнул Преображенский.

– До свидания, Виолетта Ильинична. До свидания, Жанна Семеновна, – с обворожительной улыбкой Обнаров расцеловал дамам руки. – Вашему вкусу, Алексей Петрович, я доверяю всецело. Протокол, с вашего позволения, подпишу завтра.

– А нашему, нашему вкусу, Костенька? – томно обмахивая себя журналом, крикнула вслед Обнарову Виолетта Ильинична.

– Отстаньте от человека. Пусть несет искусство в массы. Да, Костя, там подскажи, в титрах фильма пусть укажут меня как педагога, открывшего миру звезду Константина Обнарова. Слышишь?

Преображенский степенно переложил трубку в другой уголок рта, обернулся к двери, но его бывший ученик уже скрылся из виду.

– Дамы, у меня такое ощущение, опять слава обойдет меня стороной, – проворчал он и, глянув поверх очков, нетерпеливо добавил: – Проходим, проходим, живенько. Сюда, милая барышня. Представьтесь нам, пожалуйста.

– Таисия Андреевна Ковалева, – четким, хорошо поставленным голосом произнесла девушка.

– Ведь ангел же. Ангел! Приятно смотреть, – не удержалась, прокомментировала появление Ковалевой Жанна Семеновна.

– Н-да… – протянул профессор Преображенский. – Слава богу, не предыдущая «Мэрилин Монро». Другой типаж.

Хрупкая, стройная, с иконописным лицом и длинными светло-русыми пепельного оттенка волосами, в простеньком ситцевом платьице, без макияжа, девушка действительно являла собой идеал чистоты и совершенства.

Она спокойно выдержала изучающие взгляды членов приемной комиссии, не проявляя ни нетерпения, ни волнения, ни смущения.

– Это хорошо. Хорошо, – сказал Преображенский. – А почему вы не волнуетесь, сударыня? Перед приемной комиссией положено волноваться.

Профессор по-прежнему сохранял абсолютно серьезный вид, и только в уголках рта залегли две лукавые складочки.

– Я верю в судьбу, – ничуть не растерявшись, сказала абитуриентка.

– Н-да… Н-да… Мы тут, понимаете ли, сидим с утра, звезды открываем. Четыре астронома. Уже, правда, только три осталось. Один в срочном порядке ушел, чтобы самолично пронестись по кинонебосводу. Но не суть. Что вы нам почитаете? Давайте с прозы.

– Отрывок из повести Александра Ивановича Куприна «Олеся».

– Интересно. «Олеси» Куприна у нас давно не было. Попробуйте.

– «Ветер за стенами дома бесился, как старый, озябший голый дьявол. В его реве слышались стоны, визг и дикий смех… Ветер забирался в пустые комнаты и в печные воющие трубы, и старый дом, весь расшатанный, дырявый, полуразвалившийся, вдруг оживлялся странными звуками, к которым я прислушивался с невольной тревогой. Вот точно вздохнуло что-то в белой зале, вздохнуло глубоко, прерывисто, печально. Вот заходили и заскрипели где-то далеко высохшие гнилые половицы под чьими-то тяжелыми и бесшумными шагами. Вот точно вздохнуло что-то в белой зале, вздохнуло глубоко, прерывисто, печально. Вот заходили и заскрипели где-то далеко высохшие гнилые половицы под чьими-то тяжелыми и бесшумными шагами. Чудится мне затем, что рядом с моей комнатой, в коридоре, кто-то осторожно и настойчиво нажимает на дверную ручку и потом, внезапно разъярившись, мчится по всему дому, бешено потрясая всеми ставнями и дверями…»

Профессор Преображенский слушал и пытался припомнить, кто же читал так же хорошо этот отрывок. Прочтение контекста было столь точным и выразительным, что Алексей Петрович очень живо представил себе этот жалкий, старый, расшатанный, полуразвалившийся деревянный дом со скрипучими ставнями, завывающим в трубе ветром и стонущим на все лады человеческим одиночеством.

Жесты, мимика, интонации чтеца были столь гармоничны, а чувства столь действительны, что художественному руководителю актерского факультета, именитому, поистине народному артисту Алексею Петровичу Преображенскому захотелось сейчас же обнять, утешить, наговорить много добрых, ободряющих слов несчастному обитателю дома «со скрипучими ставнями».

– Виолетта Ильинична, – профессор склонился к уху заведующей кафедрой актерского мастерства, – не припомните ли, кто из наших читал так же прелестно этот шедевр, который, кстати сказать, сам Куприн Александр Иванович наряду с «Рекой жизни» считал лучшим своим произведением?