Дмитрий Янчевецкий - У стен недвижного Китая

• Название: У стен недвижного Китая
• Автор: Дмитрий Янчевецкий
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-60285-8

В 1900 г. молодой российский корреспондент Дмитрий Янчевецкий отправился в Китай, чтобы своими глазами увидеть экзотическую страну и описать великое восстание, потрясшее Поднебесную империю. Восставшие считали себя «справедливыми людьми» и «священными воинами», цели перед собой ставили самые благородные: мир, справедливость, свобода, согласие, независимость от иностранного вмешательства. Но… очень скоро стали печальным подтверждением известного парадокса: чем благороднее цели революции – тем страшнее ее последствия…

И у тех, кто называли себя «ихэтуань», буквально: «отряды гармонии и справедливости», не получилось ни гармонии, ни справедливости, ни мира, ни согласия. А только убийства невинных людей и кровь – реки крови, а затем предательство и закономерный конец: еще большее порабощение огромной страны и ее народа…

В гуще всех этих событий оказался молодой корреспондент газеты «Новый край» Дмитрий Янчевецкий. Путевыми заметками он не ограничился – результатом его путешествия стала книга «У стен недвижного Китая». Восторженные отзывы читателей и специалистов были вполне заслуженными, а потому автор, по рекомендации президента Франции, был избран членом Французской литературной академии. А его брат, мечтавший стать писателем, чтобы не остаться в тени, решил взять себе псевдоним, укоротив фамилию до двух первых букв.

Но так случилось, что имя Василия Яна, автора прекрасных исторических романов, известно гораздо больше, чем имя Дмитрия Янчевецкого. И дело тут не в том, что кто-то из братьев талантливее. Судьба Дмитрия Григорьевича была растоптана катком сталинских репрессий. Он был арестован в 1927 г., отправлен на Соловки и умер с клеймом «врага народа», означавшим забвение его книг на долгие годы… Но, к счастью, не навсегда…

Записи, сделанные Дмитрием Янчевецким во время его опасного путешествия, легли в основу потрясающе достоверной, уникальной книги, которая откроет перед читателем картины столкновения средневекового и нового Китая, события, ставшего отправной точкой удивительных преобразований древней страны.

В приложении публикуется блестящая книга Александра Верещагина «В Китае». Мнение профессионального военного о событиях начала XX века интересно прежде всего тем, что в поверженном, разрушенном, разделенном, униженном Китае автор увидел зарождающееся величие этой страны и впервые в европейской истории предсказал ее будущее могущество.

Электронная публикация включает все тексты бумажной книги Д. Г. Янчевецкого и базовый иллюстративный материал. Но для истинных ценителей эксклюзивных изданий мы предлагаем подарочную классическую книгу. Сотни цветных и черно-белых уникальных иллюстраций, фотографий, карт и зарисовок с места событий позволяют зримо перелистать экзотические и местами зловещие страницы этого трагического эпизода китайской истории. Это издание, как и все книги серии «Великие путешествия», напечатано на прекрасной офсетной бумаге и элегантно оформлено. Издания серии будут украшением любой, даже самой изысканной библиотеки, станут прекрасным подарком как юным читателям, так и взыскательным библиофилам.

---

Капитан и его китайская команда засуетились. Потащили нас в обратную сторону, дернули направо, налево, и, наконец, мы благополучно перелезли через бар.

Пэйхо

Перед нами устье знаменитой китайской Невы, ведущей к Небесной столице. Это Белая река – Байхэ, переименованная европейцами, не церемонящимися с китайскими названиями, – в Пэйхо.

Это – великая река Чжилийской провинции, впадающая в Чжилийский залив, также по-своему названный европейцами Печилийским, несмотря на то что китайцы зовут и залив и прибрежную область просто Чжили.

Хотя китайцы дали своей столичной реке, льющейся на протяжении 750 ли (ли – полверсты[5]), имя Белой, но она уже давно несет такие бурые струи охры, что ее было бы справедливее именовать Шоколадной или Кофейной.

Направо и налево тянутся низкие длинные линии фортов. Только черные точки орудий, старательно покрытых чехлами, флагштоки и деревянные грибы для часовых напоминают, что здесь скрываются батареи. Но ни часовых, ни прислуги при орудиях не видно. На фортах мертво.

Ширина реки не более 50 сажен. Расстояние между фортами около 100 сажен.

Входим в реку. Встречаются английские, американские и японские грузовики, угольщики, китайские шаланды, шампунки, военные катера. У правого берега стоят четыре новеньких китайских дистройера – истребителя миноносцев.

– Видите вы этих истребителей китайских казенных денег? – спросил капитан. – Они шесть месяцев ремонтировались в доке, только что вышли из дока и, вероятно, скоро опять вернутся в док. Это гораздо выгоднее для мандаринов. А что касается фортов, то я никогда не видел, чтобы китайцы снимали чехлы со своих пушек. Они говорят, что боятся производить учение со своими орудиями, чтобы нечаянно не попасть в какую-нибудь проходящую китайскую джонку.

Какие нелюдимые, низкие и опустившиеся берега, поднявшиеся из моря, по словам геологов! Линия горизонта воды и суши сливается.

Издали видны китайские глинобитные желто-серые домики, большие таможенные пакгаузы, склады, мастерские, китайское адмиралтейство и пристань, заваленная ящиками и тюками. Зеленый тростник и тощие ивы несколько ласкают глаз, утомленный лучами солнца, блеском неба, блеском воды и песчаной равнины, которая теряется за горизонтом.

Эта пустыня несколько оживляется видом китайских могил и куч морской соли.

Это преддверье Тяньцзина и вековой миллионной столицы.

Устье Пэйхо носит общее название Дагу по-китайски или Таку по-европейски. Восточный городок, расположенный на левом берегу реки, с пристанью и станцией Китайской Императорской железной дороги, ведущей через Тяньцзин на Пекин, называется Дунгу или Тонку. Западный городок с заводами и мастерскими называется Сигу или Сику.

От Тонку другая линия железной дороги идет вдоль Чжилийского залива на Шанхай-Гуань до Инкоу.

Пэйхо делает на всем своем протяжении постоянные извилины, и его перспектива пропадает среди камыша, гаоляна и китайских построек.

Вырастающие над ивами и хижинами мачты джонок или труба военной лодки указывают направление этой узкой змеистой реки.

Мы проходим мимо германской канонерской лодки «Ильтис» и пристаем к «Корейцу», который стоит далеко в реке, под начальством капитана 2 ранга Сильмана. Еще выше стоит японская лодка «Atago».

В 11 часов утра в кают-компании подали завтрак.

– Какие у вас новости? – спросил я моего соседа.

– Все спокойно и одно и то же, – ответил ревизор «Корейца», лейтенант Деденев. – Сидим на корабле и печемся на солнце. Изнываем от скуки и жары и считаем, сколько поездов с китайскими солдатами китайцы отправляют по своей железной дороге в Тяньцзин. С «Корейца» хорошо виден вокзал и заметно всякое движение на дороге. До сих пор я насчитал 15 поездов, битком набитых косатыми солдатами. Откуда китайцы набрали их такое множество? Путешествие их в Тяньцзин весьма подозрительно. И все это восстание боксеров что-то на восстание не похоже. К чему китайцам понадобилось столько войск? Если войска должны драться с боксерами, то это только подольет масла в огонь. Если же они будут не против боксеров, то будут против нас…

Пока что наши офицеры ездят в Тяньцзин по железной дороге или на паровых катерах и привозят оттуда неважные вести. Сегодня был проездом командированный к адмиралу Веселаго секретарь французского консульства, который рассказал, что наши казаки уже имели дело с боксерами и один русский офицер ранен. Вчера германцы отправили одно орудие в Тяньцзин. Сегодня американцы двинули туда еще отряд. Вечером французы посылают 100 человек. Пока что мы точно измерили дистанцию до китайских фортов и повернули наши орудия против их батарей, так что если понадобится, то наши гранаты будут ложиться точка в точку. «Кореец» и «Ильтис» стоят в тылу всех китайских фортов, которые, вероятно, тоже уже измерили дистанцию, если китайцы имеют хоть какое-нибудь представление о своих орудиях. В случае военных действий, нашим канонеркам придется драться в первую голову и китайские форты могут причинить нам много неприятностей, но зато и им не поздоровится от наших орудий. Форты будут во всяком случае взяты, какими бы крупповскими пушками они ни были вооружены. В этом не может быть ни малейшего сомнения…

Увы! форты были действительно взяты, но бедному Деденеву, погибшему вместе с Бураковым, не суждено было увидать победу!..

В час дня с рейда пришел буксир, который привел баржу с 35 матросами и 1 офицером – мичманом Глазенапом. Они были командированы с «Дмитрия Донского» для усиления нашего десанта в Тяньцзине, вследствие обостряющегося положения дел и неожиданного столкновения казаков с боксерами. По той же причине французы посылают свой второй десант.

В пять часов вечера я простился с радушием русских моряков и покинул уголок родной земли, представляемый палубой русского военного корабля с русскими мужиками-матросами и дворянами-офицерами.

Бурхановский, Глазенап и я пересели на английский буксирный пароходик «Джем», который забрал баржу с нашим десантом в 35 человек и, пользуясь приливом, стал подниматься вверх по Пэйхо.

В зависимости от морского прилива и отлива, два раза в сутки, в течение шести часов вода в Пэйхо прибывает и следующие шесть часов убывает. Пользуясь высокой водой, мелкосидящие пароходы доходят до Тяньцзина, отстоящего от Тонку по железной дороге в 40 верстах, a по реке – в 50. Мель, узкая ширина реки и постоянные повороты течения очень затрудняют сообщение по Пэйхо. Капитан буксира обещал доставить нас в Тяньцзин к 12 часам ночи.

Чем выше мы подымаемся по реке, тем живее картины. Берега Пэйхо – это сплошная китайская деревня и пашня. Желтые глинобитные мазанки, с глиняными или соломенными кровлями, окруженные плетнем из гаоляна или камыша, толпились над обрывом берега. Ивовые и тополевые рощицы скрывали кумирню, о которой можно было догадаться по двум высоким мачтам, стоящим перед входом. За мазанками тянулись беспредельные поля зеленого молодого гаоляна – китайского проса, которое кормит, греет, покрывает и для китайского мужика является его первым другом и помощником в домашнем хозяйстве.

В деревнях было заметно странное движение. Народ кучами собирался на берегу, о чем-то шумел, расходился и снова собирался в другой деревне.

При прохождении нашего буксира и баржи, наполненной вооруженными матросами, китайцы высыпали на самый берег и внимательно следили за нами.

О чем они думали? что говорили? Но боксеры уже ходили по всем деревням, мутили народ, вербовали товарищей и зажигали пожар миллионного мятежа.

Тихая теплая ночь. Мы идем очень медленно. Полчища джонок, везущих рис в Пекин, загораживают нам путь. Река мелка. Течение капризно. Нужно все время измерять глубину. Смуглый морщинистый китаец, из южных провинций, с косой, обмотанной вокруг головы и спрятанной для удобства под круглую соломенную шляпу, бросает лот и без фонаря, на ощупь, благодаря своей многолетней сноровке, выкрикивает нараспев число футов на испорченном английском языке:

– Фооти! Найти! Твэти! Твэти ту! Фоо!..

– Фоо! Фай! Сээ!.. Твэти!

Луна взобралась высоко на небо, ярко осветила баржу, белые рубашки матросов и заблистала на их штыках. Моряки, развалясь, богатырски спали на дне лодки и не заботились о грядущем дне.

Пэйхо и его берега спали. Это были его последние безмятежные ночи, накануне всех ужасов возмущения и войны.

Резкий, монотонный и сонный голос китайца, считающего глубину, не тревожит молчания тихой теплой ночи и усыпляет меня. Я не могу бороться с дремотой, забираюсь в каютку и засыпаю и еще долго сквозь сон слышу:

– Фоо! Фай! Сээ… Твэти!

ТЯНЬЦЗИН24 мая

Утро – 4 часа. Мы стоим. Винт парохода не работает. Я окончательно просыпаюсь, выбегаю на палубу и попадаю в объятья моего старого друга, храбрейшего и остроумнейшего штабс-капитана Нечволодова, начавшего военную службу в Ревеле, махнувшего, чтобы попытать счастья, в Уссурийский край, занимавшего Порт-Артур и попавшего в Тяньцзин в распоряжение военного агента Вогака.