Роман Светлов - Прорицатель

• Название: Прорицатель
• Автор: Роман Светлов
• Издательство: Комплект
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1994
• ISBN: 5-88596-009-7

Эта книга об истории и о нас одновременно. Эллада после смерти Александра Великого, Шумер легендарного Гильгамеша, Древний Рим времен трагедии в Тевтобургском лесу — со всем этим читатель встретится в книге. Со всем этим и с самим собой: любящим, ненавидящим, радующимся и печалящимся. Ибо прелесть этой книги не столько в исторической экзотике, сколько в ощущении единства прошлого и настоящего, в романтике искренних чувств и искренних красок.

---

Вскоре после разговора с Антигеном Иероним повел Калхаса в греческий квартал, расположенный на северной окраине Тарса. Греки поселились здесь давно, задолго до походов Македонца. В основном они занимались торговлей, представляя купеческие товарищества или даже целые полисы. Они тщательно охраняли свои обычаи и именно из-за последних Иероним пригласил Калхаса.

— Чем дальше мы на самом деле от Эллады, тем больше чувствуем себя эллинами. По крайней мере всячески подчеркиваем это, — сказал он по дороге. — Причем каждая такая колония помнит Элладу по-своему и выбирает для подражания что-то свое…

— Помнишь, Калхас, ты напророчил, что я пойду к женщине и еще про рукопись? — после некоторой паузы спросил Иероним у пастуха и смутился. Дождавшись утвердительного ответа, историк продолжал: — Тогда я действительно ходил к ней из-за рукописей. Но что касается удовольствий, — Иероним смутился еще более. — Видишь ли, эта женщина подражает Сафо. Назвала себя Софией, собрала вокруг молоденьких девушек и занимается их воспитанием, а также подыскиванием женихов, помогает в любовных делах. Только… это не Сафо. К счастью, она не пытается писать стихов. Представляю, что получилось бы из этого!..

Калхасу мало что говорило имя поэтессы с Лесбоса, однако он скрыл свое неведение, опасаясь приступа прекрасноречия у собеседника.

— Денег она не считает, поэтому никто здесь не пытается растолковать ей, насколько далека она от Сафо. К тому же колонисты преклоняются перед всем, что относится к эллинскому, а София выписала из Афин целое море свитков и заставляет своих воспитанниц зазубривать их наизусть. Большинство здешних эллинов отдает своих дочерей под крылышко Софии, думая, что таким образом девушки получат прекрасное воспитание. Со стороны все это выглядит забавно. Вот я и хочу тебя познакомить с ней.

— Только из-за того, что это выглядит забавно? — улыбнулся Калхас.

— Да… Иногда я нахожу там любопытные рукописи, — опять смутился историк. — К тому же там много девушек. Не знаю, понимаешь ли ты меня. Это не притон для моряков или солдат, эти девушки не из тех, которые лезут к тебе под хитон. Ну, ты понимаешь… Однако их много, они молоды, они стараются говорить умные вещи, обижаются безо всякой причины друг на друга, сами того не сознавая, заигрывают с мужчинами — есть в созерцании этого какое-то странное удовольствие. У меня от их разговоров бывает на сердце то весело, то грустно… — Иероним неожиданно запнулся: — Мы уже пришли.

Дом находился в глубине сада, огражденного высокой — выше человеческого роста — стеной. Привратник явился на стук в ворота очень быстро, словно ждал гостей. Это был варвар, невысокого роста с совершенно лысой головой и заросшими жестким, черным волосом руками. Греческая одежда и крайне надменное выражение лица превращали его в удивительный гибрид дикости и эллинского самомнения.

— Будь здрав, Сопатр, — с напускным почтением произнес Иероним. — Дома ли твоя хозяйка?

Сопатр, смерив Калхаса подозрительным взором, шагнул в сторону и сделал рукой приглашающий жест.

— Философ! — вполголоса сказал Иероним, когда они шли по песчаной дорожке. — По крайней мере София считает его таковым. Только крайнее расположение к человеку заставит Сопатра вымолвить слово.

Вокруг стояли яблони вперемешку с шестами, увитыми виноградной лозой. Кое-где висели забытые гроздья винограда — потемневшие и грузные. Калхас дотянулся до одной из них, оторвал ягоду и она тут же лопнула в его руках. От пальцев пахло перебродившим соком.

Дорожка вывела их прямо к дому.

— Госпожа в беседке! — заявил им другой слуга, и они вновь углубились в сад.

— Яблони и виноград. Удивительное сочетание! — тонко улыбнулся Иероним.

Калхас пожал плечами и не пытаясь разобраться в иронии историка. Вскоре заросли расступились, открыв их взорам беседку.

Беседка была сложена из массивных брусков темного гранита. Столбы, поддерживавшие свод, оплетали плющ, виноград и еще какое-то растение с листьями, отливавшими восковым багрянцем. Вслед за Иеронимом Калхас поднялся по ступенькам и оказался в теплом душном полумраке.

— Кого это ты к нам привел? — раздался резкий женский голос.

Глаза Калхаса привыкли к полумраку быстро, и он увидел, что слова принадлежали дородной женщине, возлежавшей посреди беседки на ложе, усыпанном высушенными лепестками роз. Женщина села, свесив ноги и часть лепестков просыпалась на пол. Полы ее одежд на мгновение обнажили жирные ляжки — Калхас с трудом удержался от брезгливой гримасы.

Помимо толстухи в беседке находилось еще несколько девушек. Пастух видел, что они приподнялись на локтях и с любопытством рассматривают вошедших.

— Здравствуй, София, — мягко произнес историк. — Я привел к тебе нового друга стратега. Его зовут Калхас, он грек из Аркадии и… очень интересный человек. Но позволь полюбопытствовать, от какого занятия я вас оторвал?

— Мы занимались созерцанием, — ответила София. — Божественный Платон учит, что любое рассуждение невозможно без знания Блага и Прекрасного. А как их узнать? Только созерцая очами ума. Я приказала им забыть обо всем и сосредоточиться на Благе…

— Значит мы все-таки помешали вам, — с вкрадчивым сожалением проговорил историк.

— Ничего страшного. Не думаю, что сегодня они сумели бы вознестись в божественное. Мой повар сделал к обеду такую острую приправу, что вместо созерцания я прислушивалась к бормотанию в животе и боялась изжоги. Думаю, то же самое скажут и девочки. Правда?

К удивлению Калхаса хозяйка говорила это совершенно серьезно, словно и действительно повар прервал созерцание истины. В ответ на ее слова девушки не без облегчения стали подниматься с лож.

— Сидите, — приказала им София. — Хоть мужчина и незнакомый, смущаться его не надо. Я верю, что Иероним привел к нам доброго мужа.

Историк в знак одобрения этих слов выпятил нижнюю губу, а Калхас внимательнее взглянул на девушек. Судя по всему критерием для их отбора была не красота. Пастух увидел и дурнушек, и настоящих красавиц. Одеты они были примерно одинаково: в подпоясанные под самой грудью короткие хитоны, оставляющие открытыми икры. На девушках не было украшений и лишь тонкий аромат притираний говорил о состоянии семейств, отправивших их сюда.

Между тем София потребовала, чтобы Иероним рассказал о своем спутнике.

— Может быть, он сам сделает это? — предложил историк.

Калхас хмыкнул.

— Я не представляю, что мне надо рассказывать.

София всплеснула руками:

— Ну, хотя бы откуда ты родом?

— Из Маронеи, которая в Аркадии.

— Аркадянин? Замечательно! Ты, наверное, из тех кто приплыл в Тарс месяц назад?.. Вот как интересно! Расскажи, что сейчас творится в Греции! Как ведут себя спартанцы? Что Полисперхонт? Куда ушел Кассандр? — София принялась сыпать названиями городов, именами полководцев и политиков.

— Нет, нет, нет! — с трудом остановил ее Калхас. — Об этом нужно говорить не со мной. Считай, что я не интересовался тем, кто с кем воюет до тех пор, пока не отправился в Азию. Да и сейчас… особенно не интересуюсь. Пусть об этом думает стратег или, вот, Иероним. Я им доверяю.

София была разочарована.

— А чем же ты тогда занимаешься?

— Стратег приблизил меня… чтобы я иногда давал ему советы! — нашелся Калхас.

— Ничего не понимаю! — возмутилась хозяйка. — Вначале он говорит, что войны и политика его не занимают, теперь — что дает советы самому Эвмену! Как это понять, Иероним?

— Принимай как есть, София, — засмеялся историк. — Но относись к нему с уважением. За этим аркадским Паном приглядывают боги.

Необычайно заинтригованная хозяйка во все глаза уставилась на Калхаса. Девушки тоже смотрели так, словно сейчас у него вырастут рога, и он начнет совершать чудеса. Калхас укоризненно взглянул на историка:

— Не преувеличивай. Я обычный человек. Не слушайте его, Иероним шутит.

— Ладно. Будем считать, что я шучу, — согласился историк. — И, чтобы искупить свою шутку, расскажу о том, что моему спутнику не интересно…

Иероним пустился в описание событий, происходивших в Элладе и отвлек на себя внимание Софии. Калхас, прислонившись к стене, решил, что ему придется скучать. От нечего делать Калхас стал разглядывать девушек. Но уже через несколько мгновений он и думать забыл о скуке.

До этого густые тяжелые черные пряди волос закрывали ее лицо. Но когда историк принялся говорить об Олимпиаде, она откинула их в сторону. Тщетно — волосы все равно падали на лоб, укутывая непроницаемой завесой половину лица, плечо, локоть, которым она опиралась на ложе, стелились вдоль узкой руки. Но Калхас успел заметить небольшой, с узкими, не по-гречески вырезанными ноздрями нос, пухлые, не греческие же губы и большие, чуть удлиненные к вискам глаза. Странное лицо, лишенное и эллинской гармонии и восточной привлекательности. Что-то среднее между ними… нет, скорее совсем другое, не знакомое ни эллинам, ни Азии. Оно не было красивым — по крайней мере вот так, с первого взгляда, оно скорее отталкивало своей непривычностью. Однако запечатлевалось в голове сразу и — пастух понял это — надолго.