Феликс Светов - Отверзи ми двери

• Название: Отверзи ми двери
• Автор: Феликс Светов
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Да вы что, серьезно, Люба? - Саша прямо на глазах начал трезветь. - Да если б я хоть на минуту мог поверить, если бы вы согласились, - я один еду и вот-вот, я знаю, у меня сведения точные, верные, - вот-вот получу, я бы мгновенно вас вписал к себе... Да вы что? Правда? Если б с вами...

- Стоп, - сказала Люба, так же она сидела, ни разу не повернулась, на Льва Ильича не смотрела, - а вы как там мной собираетесь торговать, советоваться хоть станете, или кто даст больше, а вам все равно? Хотя нет, прошу прощения, много ли мне осталось, не успеете, состояния не сделать, самому б хватило последние у меня остались... неизрасходованные поцелуи - так, что ли?

- Вы меня простите, Люба, - новые нотки появились у Саши в голосе. - Я это так, для остроты, для пустого трепа, чтоб разговор перебить, я понимаю кое в чем толк, мне и в голову не могло прийти. Да я вас давно знаю, заметил, слышал еще больше, у меня, правильно только поймите, идея была б, а то это все больше от того, что и моя жизнь впустую - силы девать некуда, не залатывать же эти вонючие прорехи, нашей кровью перемазанные? Лучше уж там, хоть чистого воздуха поглотаю, а с вами - можно б, и правда, все начать с начала... Да я - куда хотите!

- Ну а вдруг передумаю, позову вас в Абакан?.. Ну, ну, что вы, - она даже покраснела, подняла руку к глазам, заслонилась, - пошутила, зачем мне требовать от вас такого подвига, тем более знаю, предупреждена, что последнее осталось, это раньше надо было нам так-то вот встретиться, тогда б могла диктовать и географические условия. А так, что ж - значит выбор между Ниццей и Лиссабоном?

Саша все больше трезвел и на глазах менялся, такая спокойная наглая уверенность была в нем все время, а тут появились мелкие суетливые движения.

- Вы знаете, Люба, - сказал он уже негромко, - я вас верно давно знаю, вы помните, может быть, один вечер в ресторане на Речном вокзале, там еще цыгане были?..

- Ну вот, - засмеялась Люба, - я еще с вами уехать не успела, а вы при моем муже такие подробности, может, я всю жизнь про то молчу. Совсем вы иностранец какой-то - Речной вокзал у нас известное место для адюльтеров...

Сашу даже жалко стало, до того он смутился.

- Нет... я в том смысле, что с тех самых пор никак вас не могу забыть. А знаете, поверьте, это редко со мной... - он на Льва Ильича оглянулся, покраснел и совсем сбился.

- Ну, что ты! - смеялась Люба. - Зачем такие откровенности! Такой воин, такой гуляка, такой русофоб, а перед русской женщиной, с которой только спать да на дверь указывать, правда, кровь еврейская чуть подмешана, но такого уж зачем теряться! А как же ваша идея, миссия, об еврейском засеменении человечества, или от меня станете гулять, как в Европу залетим - а вдруг не соглашусь? Претензии предъявлю, там строго, а может там и такой работы не требуется, до вас ее всю провернули, закончили? Или так крепко надеетесь, что меня совсем ненадолго хватит, сразу скисну - сдадите в богадельню?

- Я извинился перед вами, - Саша начал злиться, - объяснил, что те слова ничего не значат.

- Объяснил, извинился! Разве женщина когда такое забудет? Эх, простота! с какими ты только бабами дело имел до сих пор, что из твоего подвига-миссии получится? Чепухня одна! Разве это всходы будут - сорняки, их полоть не нужно, сами повянут. Или и из такого, как ты, человека можно сделать - последнее на тебя и потратить? Родину заради такого дела можно продать - не жалко, да и самой меж делом спастись! Крысы, которые бегут, живы остаются, или прямо с корабля да в море, там и топнут? Но то поэтический образ, а если по-сухому бежать и прямо в Ниццу, в Лиссабон, там ведь, и правда, повеселей - ни тебе Абакана, ни парторга - цветочки в общественных парках - или там парки одни только частные? Над ними бабочки порхают - махаоны? А правда, Лев Ильич, - она впервые к нему повернулась, - не совершить ли мне такой подвиг, даже если я одного человека человеком сделаю - и то подвиг?

- Тетя Люба, вы это всерьез? - Боря теперь на нее глядел с тем же восторгом.

- Понимаешь, Боренька, тебе соврать не могу, - и захотелось бы, не смогла. Нет, не поеду. Никуда я отсюда никогда не поеду. Да и поздно мне, правду твой герой сказал, давно уж меня никто не целовал. Да и время бы не ушло - не поехала. Я думаю, и тебе ехать незачем - дел-то, дерьма, в университет не взяли, кому-то там морду набили, жидом обозвали! Пусть бы кровь пустили, родительские стекла вдребезги - твое это все, Боренька, твое. И ты - наш, жиденок ты или русский - наш ты, здешний. Чистота твоя - здешняя, и ненависть эта - здешняя, знаю я тебя, видела, слышала, как ты с моей Надькой разговариваешь... Да, что там говорить - все решено, завязано, сожгли кораблики... А меня вы простите, Саша, я вас обидеть не хотела, хоть так, как вы, меня еще никто не обижал.

Саша взял со стола бутылку воды, стал наливать, она у него выскользнула, покатился фужер, упал на пол - брызнул стеклом. Лев Ильич поймал бутылку, налил стакан воды, подал ему. Саша выпил, зубы стукнули о стекло, и повернулся к Льву Ильичу.

- Ну, я вам этого никогда не забуду, - сказал он. Лев Ильич даже вздрогнул, такой злобы он и не видел ни у кого. - Спасибо за науку, - он опять говорил громко, видно, смог взять себя в руки.

Лев Ильич все еще поеживался. Саша пошел из комнаты, в дверях столкнулся с Валерием.

- Уходишь, что ли? - они были уже в коридоре.

- Что дома? - спросил Лев Ильич.

Люба наливала себе вина, подвинула тарелку, накладывала салату из миски.

- Вон как, тебя, оказывается, дом интересует? Скажите, Костя, вы, как я поняла, только сегодня познакомились с моим благоверным, к тому ж человек посторонний, похож он на моего мужа? Только искренне, без вранья - у нас сегодня откровенный такой вечерок.

Костя стоял у окна, Лев Ильич и не заметил, как он отошел за разговором.

- Только таким он и мог быть. Я очень ценю вашего мужа.

- Конечно! Что он вам такого наговорил?.. Догадываюсь примерно. Есть, есть в нем кое-что, чего нельзя не оценить, особенно если по контрасту с нынешним героем, здешним... Ох, и надоели они мне все, как надоели, Костенька, кабы вы могли знать! Началось бы что-нибудь такое, чем нас наши умники пугают, забрали бы, увезли, - пусть эти все туда, а мы чтоб в другую сторону, на казенный счет, разумеется.

- Тетя Люба, вы серьезно считаете, что я совершаю предательство, или вы это так, чтоб Сашу отвадить?.. Он не такой, вы не думайте, он хороший, он сильный человек, его мучают, не пускают... - Боря весь дрожал, ждал ответа.

- Бог с тобой, мальчик, уезжай! Я, может, и не понимаю, я на себя меряю. Тебе и там будет тяжело, тебе везде будет трудно, так что если ты райской жизни боишься - не будет ее у тебя. А ты молодой, поплачешь и позабудешь, только место ищи, чтоб верно, с колышка начинать, а не гулять там под пальмами и небоскребами - это все равно. Есть, конечно, и своя правда в этом жутком отъезде, и люди там нужны - вот, чтоб и ты был нужен, а не просто как шлак отработанный, пусть и благополучный, удачливый. Я за тебя выпью, жаль, ты с моей Надькой больше не увидишься...

- Папочка! - в дверях стояла девочка, тоненькая, почти девушка, в широких бархатных брюках, темные длинные волосы косо падали на бледное лицо, светлые глаза в слезах. - Приехал, успел, а я боялась не попрощаешься... - Она вбежала в комнату, Лев Ильич шагнул навстречу, поцеловал ее в голову, в мокрые глаза. - Вот видишь, - лопотала она, - Борька уезжает, ему никак нельзя оставаться, он мне все объяснил, - ну никак нельзя. А может что изменится, правда? Может, будем туда-сюда ездить? Я на практику поеду, или, знаешь, вдруг случится, она зашептала Льву Ильичу в самое ухо, - гастроли, а? И Борька приедет туда там это просто - из Франции в Италию, из Италии в Швецию - ведь может так быть?..

- Славно как, свои остались, - Валерий вошел следом за Надей. Варя, иди сюда, посидим хоть тихонько... Здесь что, баталия была, пока я всех выпроваживал? Саша совсем огрузнел,

перебрал...

- Баталия, - сказал Костя, - уехали бы вы все скорей, а то мы только вами и занимаемся.

- Завтра и уедем, успокойся, - Варя сразу подошла к Боре, обняла за плечи, посадила. - Завтра чуть свет нас и не будет.

Тихая она какая, - подумал Лев Ильич, вот слово точное про нее - тихая. И всегда была такая, что тут только Валерий не устраивал.

Она что-то прибрала на столе, осколки с пола, подрагивал светлый пучок на голове.

- Ты знаешь, Надя, - Боря глядел на нее, как она вошла, не отрываясь, - я сегодня шел по Москве последний раз. Мы с отцом сходили в посольство, поставили визы, все уж сделано, еще книжки последние отправили, он куда-то пошел, а я один пройдусь, думаю, по бульварам. И так странно было, будто меня уже здесь нет, а я все вижу - в кино, что ль, смотрю, или откуда-то, не знаю. И даже не грустно, а просто странно - сон такой.

- Борь, но это не может быть, мы ведь с тобой увидимся? - Надя оторвалась от Льва Ильича, присела на корточки возле Бори, волосы закрыли ей лицо.

- Ладно, - сказал Валерий, - вы увидитесь, а вот мы - никогда. Давайте выпьем последний раз да идите, нам еще чемоданы укладывать, а уж первый час...