Феликс Светов - Отверзи ми двери

• Название: Отверзи ми двери
• Автор: Феликс Светов
• Жанр: Русская классическая проза

---

- И я тоже не умею. Но я своей молитвой молюсь. Хотите, я вам скажу? Правда, может, нельзя свою молитву говорить, но ведь мы вчера вместе стояли в церкви. И потом я вас как родного люблю.

- Конечно скажи, Танюша, - повернулся к ней в темноте Лев Ильич.

- Господи... - зашептала Таня, так близко она была, что он руку протянул и пальцы ее влажные встретил. - Господи, спасибо Тебе за все, что сегодня было со мной. И за все, чего не было, раз Ты не захотел - все равно спасибо. Спокойной ночи, Солнышко, Родной мой, если есть у Тебя минутка времени, поспи спокойно, отдохни,

Господи, дай Тебе, Бог, радости...

- Хорошо как, Таня. И тебе спасибо. Если можно, я ее запомню и тоже буду так молиться...

- Ну что вы... А если нравится, конечно, можно. И потом, дело не в словах, а так мы все говорим одно и то же.

Он откинулся к стене и закрыл глаза: он только сейчас почувствовал, как смертельно устал за сегодняшний день, как он хочет спать и ничего больше не слышать и не видеть.

"Спасибо Тебе, Солнышко, - сказал он внутри себя, - спи и Ты, Господи, если выдастся хоть минутка времени, дай Тебе, Боже, радости..."

Он уже совсем засыпал, как вдруг в каком-то странном палящем розовом свете увидел толпу обтрепанных, усталых людей, гонящих стадо по пустынной дороге. Впереди в клубах пыли шел старик с развевающейся седой бородой, с тяжелым посохом, а за ним, чуть приотстав, тот давешний еврей со слуховым аппаратом, шофер в черном свитере, две сестры - Яшины дочери, Семен, ЖЭК, дядя Яша с тихой улыбкой под руку с тетей Раей, а этот сегодняшний лысый урод с золотыми зубами держал за руку Лиду в разорванной рубашке, с распущенными светлыми волосами, ступающую босыми ногами по пыльной дороге... Только вот себя с Таней почему-то не видел он в этой толпе. Вокруг была голая, с редкими колючками степь без конца и края - вся в розовом мареве. И Лев Ильич вдруг узнал седого старика - ну конечно! "Разве все они евреи?" - спросил он себя с удивлением. Но ответа так и не успел услышать. Уснул.

4

Он проснулся от того, что кто-то легко, заботливо поправил на нем одеяло, двинул стулом под ногами. Он приоткрыл глаза. Свет пробившийся сквозь плотные шторы неверно освещал комнату, Таню в белой до пят рубашке...

- Ой! Я вас все-таки разбудила... Спите, спите, вам еще рано. А мне уже идти скоро...

- Спасибо, Танюша. Мне тоже надо вставать.

- Полежите еще. Я чайник поставлю.

Она подошла к нему, наклонилась, он почувствовал сонное тепло, блеснула цепочка в открытом вороте. Она поцеловала его в голову, а он поймал ее за руку и, притянув к себе еще ближе, прижался щекой к вздрогнувшей под рубашкой груди.

- Спасибо, Танюша, мне очень хорошо было у тебя.

- А если б вы знали, как мне-то хорошо, Господи! Как вчера примечталось: открыла глаза - а вы тут... Раскрылись... Надо бы, конечно, вас ко мне уложить...

- Видишь, как спал, куда уж лучше... - он боялся шевельнуться.

Она разогнулась, собрала вещи и вышла, тихонько прикрыв дверь.

Лев Ильич закрыл глаза. Больше он не может так жить, - подумал он. - Что это за путешествие по чужим домам и кроватям. Ему вдруг показалось, что его просто носит, как щепку, прибивая то к одному, то к другому берегу, а он и успокоился, доволен, что не нужно ничего решать - все само происходит. У всех свои дела, обязательства, заботы о ком-то или о чем-то, а он про кого, про что? Ну был праздник, кончился, вымыли посуду, что разбили - разбито... "А может еще потянуть, вот ведь, и бутылки можно сдать на опохмелку?.."

Он улыбнулся про себя, так это ему понравилось - нашел дело! Отбросил одеяло, оделся, сложил постель и раздвинул шторы.

За окном опять был серенький денек, подмерзло, верно, с утра, окно уходило во двор-колодец - ничего ему не говорил тот колодец - не напьешься.

Он обернулся на комнату. Широкая тахта прикрыта одеялом, в белом с кружевами пододеяльнике, большие белые подушки, над тахтой прикноплена репродукция. Он подошел поближе: "Троица" Рублева в журнальную страницу. В углу у окна телевизор под цветной салфеткой, гардероб, полочка с десятком книг над школьным столиком, на нем раскрытая машинка с большой кареткой, стопка чистой бумаги, вчерашняя икона тускло блеснула серебром - это уж из другой жизни. А что он знал-то про ее жизнь? как выяснилось, немного.

За спиной открылась дверь.

- Доброе утро, милок!

Лида уже одетая, но непричесанная, улыбнулась ему запухшими губами.

- Ну как, не обидел сестричку? - она сощурила глаза, глянула на тахту, на постель, сложенную на диванчике, и посмотрела прямо в глаза Льву Ильичу. Глаза у нее, как всегда, были отчаянные, но где-то в глубине подметил Лев Ильич усталость, что ли, печаль ему моргнула из них на мгновенье.

- Ты знаешь, Лида, ей трудно сейчас будет, а у нее нет никого кроме тебя.

- Думаешь, нет? А ты как же? Мы с ней обои невезучие, да ведь подфартило тебя нашли. Такого, как ты, нам за глаза на двоих хватит, как думаешь?.. Ладно, ладно, не обижайся - я ведь тоже не обиделась. Я про тебя, может, побольше, чем ты думаешь, поняла. Хотя, честно сказать, денька два подождала вдруг заявишься? Да ну, ладно, все мы люди, чего будем ворошить... Ты не думай про меня и про Таньку мне такого не говори - она для меня, всего главней. Много ли мне осталось - может, чуток всего. Этот не задержится - или ты подумал чего?

- Да нет, не подумал, ты уж прости.

- Видишь, как у нас с тобой - ты меня, я - тебя, - она подошла к нему вплотную и положила обе руки ему на плечи. Ему показалось, он впервые так близко увидел ее лицо - бледноватое, в легких веснушках под скулами, он не сразу и в глаза ей смог посмотреть, они опять были неожиданными - добрыми и мягкими. - Эх ты, как мальчик! - засмеялась Лида и звонко поцеловала его в обе щеки. Ты вот, не оставляй нас, у тебя и своих дел много, да и беда своя, не зря же старый мужик по ночам к бабам ходит? - Да не такой ты, вижу. Все равно не забывай. А Танька, знаешь, как тебя любит! Я давно еще про тебя слышала Лев Ильич да Лев Ильич! Чем уж ты ее взял сердечную, посмотреть бы хоть на этого Льва Ильича? Ну и посмотрела - ничего, в порядке! Я тебя не позабыла, у нас, у баб, своя память, крепкая, - она оторвалась от него и засмеялась. - Тут уж со мной, мое, не заберешь, не отнимешь. Не забывай и ты, храни тебя Бог!

Она повернулась к двери, светлые, в рыжину волосы плеснули по плечам и Лев Ильич вспомнил ее такой, как увидел ночью - в разорванной рубахе, босиком, с тем лысым уродом...

Лида посторонилась, пропуская Таню - уже одетую, причесанную, исподлобья глянувшую на сестру и на Льва Ильича.

- Чего напугалась? Да не заберу я его - побожился, наш теперь, на двоих, мол, коль охота. Как, сестренка, охота нам, нет? - она чмокнула Таню и выскочила в коридор.

- Шальная она какая-то, - Таня напряженно всматривалась в Льва Ильича. - Я там вам завтрак приготовила. Яичница, а не хотите, творог есть. Вы кофе или чай утром?

- Она тебя любит, Танюша, ты на нее надейся, - сказал Лев Ильич. - Я ж говорил, все будет хорошо.

- Да уж как будет, мне и так много.

На кухне шкворчала яичница, стол был накрыт для завтрака, Лида залетела, плеснула себе чая, так и выпила стоя, с куском колбасы.

- Вот он, мой князь, сейчас выйдут, - давайте вместе почай-пейте, да не пьянствуйте с утра, а то еще подеретесь. Князь, а князь! - крикнула она, оборотясь в коридор.

Показался Вася, заспанный, опухший, в маечке, здоровенные руки и грудь в наколках: змей, целующиеся голубки - у Льва Ильича даже в глазах зарябило.

- Хорош гусь? - веселилась Лида. - Ой, Тань, побежали, тебе-то близко опоздаю, выгонят, чем будем мужиков приваживать?

Она поцеловала Васю, Льва Ильича, схватила Таню, та только успела прошелестеть:

- Вы тогда дверь захлопните. А то чаю напейтесь и поспите...

- Ну вот еще - мы тачку таскать, а они будут дрыхнуть? Пейте чай да выматывайтесь!..

Дверь за ними захлопнулась.

Льву Ильичу мучительно хотелось курить, но не привык натощак. Он налил себе чаю покрепче, взял кусок хлеба.

Вошел Вася - уже в рубашке, видно, и лицо сполоснул.

- Чай пьете? Гадость какая, - мутно глянул он на Льва Ильича, отправился в коридор и выругался. - Жидовская морда! унес все-таки портфель. Так и знал, что унесет...

Он присел к столу, вздрагивающими пальцами вытащил сигарету и закурил.

- Что ты будешь с ним делать - убить его, что ли?

- Это вы про кого? - поинтересовался Лев Ильич.

- Да про дружка своего закадычного. Такая, понимаете... а вы-то - не из евреев ли будете? - глянул он более осмысленно на Льва Ильича.

- Из евреев, - Лев Ильич уже выпил чаю и тоже закурил.

- Ну да, заметно. Евреи тоже, между прочим, разные бывают. Я вот знал одного, моей двоюродной сестры муж - нормальный мужик, деньги одалживал и ничего такого не заметно.

- Какого такого?

- Жидовского. Вы человек интеллигентный, поймете, что я употребляю этот термин в смысле отрицательном, хотя он, как известно, всего лишь обозначает нацию... Ага, нашел, - он полез за плиту и вытащил бутылку. - Я ж помнил, что оставалось полбутылки. Живем! Ушлая баба, запрятала... Давно сюда ходите?