Игорь Курукин - Анна Иоанновна

• Название: Анна Иоанновна
• Автор: Игорь Курукин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-235-03752-6

В судьбе Анны Иоанновны было немало крутых поворотов: природную русскую царевну, племянницу Петра I, по его воле выдали замуж за иноземного принца, полжизни провела она бедной вдовствующей герцогиней в европейском захолустье, стала российской императрицей по приглашению вельмож, пытавшихся сделать её номинальной фигурой на троне, но вскоре сумела восстановить самодержавие. Анна не была великим полководцем, прозорливым законодателем или смелым реформатором, но по мере сил способствовала укреплению величия созданной Петром империи, раздвинула её границы и сформировала надёжную и работоспособную структуру управления. При необразованной государыне был основан кадетский корпус, открыто балетное училище и началось создание русского литературного языка.

Книга доктора исторических наук Игоря Курукина, написанная на основе документов, рассказывает о правлении единственной русской императрицы, по иронии судьбы традиционно называемом эпохой иностранного засилья.

---

На северо-востоке Азии продолжались грандиозные по размаху работы Великой Северной экспедиции Витуса Беринга. Она объединила несколько экспедиций, выполнивших огромный комплекс исследований территории севера Сибири от устья Печоры и острова Вайгач до Чукотки, Командорских островов и Камчатки. Лейтенант Степан Малыгин летом 1736 года на двух ботах прошёл через пролив Югорский Шар, на следующий год обогнул полуостров Ямал и описал побережье Северного Ледовитого океана от Печоры до Оби.

Лейтенант Дмитрий Овцын первым прошёл морем с Оби на Енисей на построенном в Тобольске боте. Описание побережья к западу от устья Лены выполнял отряд лейтенанта Василия Прончищева и подштурмана Семёна Челюскина. Дубель-шлюпка Прончищева «Якутск» дошла до реки Оленек. После зимовки отряд двинулся на север вдоль побережья Таймыра, пока не попал во льды, «которым и конца видеть не могли». Больной Прончищев приказал возвращаться и умер на судне, не успев достичь берега. Через несколько дней скончалась его жена Татьяна — первая полярная исследовательница.

Летом 1739 года работу, начатую Прончищевым, продолжил Харитон Лаптев. Потеряв раздавленный льдами «Якутск», он со своей командой по суше исследовал берега Таймырского полуострова. Один из отрядов во главе с Семёном Челюскиным вышел к самому северному мысу полуострова. «Сей мыс каменный, приярый, высоты средней, — записал Челюскин в путевом журнале. — …Здесь поставил маяк — одно бревно, которое вёз с собою».

Брат Харитона, «лейтенант майорского ранга» Дмитрий Лаптев, в 1739 году спустился до океана по Лене, зазимовал на реке Индигирке и двинулся дальше на восток. Обследовав берег до устья Колымы, он дважды безуспешно пытался обогнуть Чукотку — путь преграждали сплошные льды.

Каждый из семи отрядов составил карту своего участка, а потом на их основе была выполнена «генеральная» карта. Имена героических участников экспедиции запечатлены в названиях открытых и описанных ими географических объектов: мыс Прончищева, море Лаптевых, бухта Прончищевой, мыс Хари-тона Лаптева и пролив Дмитрия Лаптева.

Как и раньше, продвижение на восток сопровождалось созданием российской администрации и происходило отнюдь не бесконфликтно. Первопроходцы были людьми отчаянно смелыми, инициативными, решительными, но далеко не сентиментальными и даже жестокими, привыкшими обеспечивать себя за счёт аборигенов и решать возникавшие проблемы с помощью насилия. Они шли в неизведанные места не ради открытий и даже не ради имперского величия, а ради чинов, должностей и, конечно, добычи. За назначения на сколько-нибудь важные должности давали взятки воеводам, а потом компенсировали расходы за счёт поборов с ясачных людей; коренное население должно было также выполнять работы (например, перевозить грузы) и обеспечивать гарнизоны рыбой, дровами, ягодами. Неэквивалентная торговля делала аборигенов должниками, а за неуплату долга у них забирали жён и детей, а то самих превращали в холопов. По словам немецкого учёного-натуралиста Георга Стеллера, на Камчатке ительмены «русского человека называют… “тэтах”, что на их языке означает “давай сюда”».

В ответ время от времени вспыхивали «бунты». В июле 1731 года отряд крещёного ительмена Фёдора Харчина разгромил несколько русских поселений, а затем внезапной атакой захватил Нижнекамчатский острог. Восставшие разграбили «все пожитки казачьи, нарядились в самое их лучшее платье, в том числе иные в женское, а иные в священнические ризы», устроили пиршество, пляски и шаманское камлание, «а Федька Харчин, как новокрешёной, призвав новокрещёна ж умеющего грамоте, приказал ему петь молебн в священном одеянии». Казачьи жёны и дети оказались в плену, причём женщины превращены в наложниц. Узнав об успехе соседей, другие камчадалы тоже стали нападать на русских, отрубать и поднимать на кольях руки ясачных сборщиков.

Разрозненные выступления были быстро подавлены небольшими отрядами казаков и военных, острог отбит, Харчин схвачен, и к осени восстание завершилось. Следствие выяснило, что оно было вызвано действиями камчатской администрации: «…как от воевод, так и от посланных для збору с ясашных людей ясаку камисаров и других зборщиков чинится ея императорского величества ясашным подданным как в платеже излишняго ясаку, так и от взяткам многое раззорение, наипаче ж приметками своими жён и детей отнимают и, развозя, перепродают».

В итоге наказали всех. Вместе с Харчиным и шестью его сподвижниками были повешены комиссар Иван Новгородов, ясачный сборщик Михайло Сапожников и пятидесятник Андрей Штинников; под кнут и плети пошли 63 русских и 44 ительмена. У всех русских на Камчатке были отобраны и отпущены на свободу холопы из аборигенов, было конфисковано в казну незаконно приобретённое имущество, в том числе пушнина{643}.

Других аборигенов ещё предстояло «замирить» и «объясачить». Во времена Анны Иоанновны самая северо-восточная часть Сибири оставалась ещё «ни под чьею властию». Для её исследования и покорения была создана Анадырская экспедиция капитана Дмитрия Павлуцкого и казачьего головы Афанасия Шестакова. Шестаков, первым отправившийся в поход, жестоко взыскивал ясак с коряков, но в марте 1730 года на реке Егаче столкнулся с «немирными чукчами» и, не приняв во внимание большой численный перевес противника (его маленькому отряду противостояли почти две тысячи воинственных чукчей), был разгромлен и погиб. Чукчи захватили знамя и ружья и с отбитыми стадами корякских оленей ушли в свои кочевья. Тогда уже Павлуцкий с немалыми силами — 215 солдатами, 160 коряками и 60 юкагирами — решил утихомирить «изменников» и «неясашных и неплатёжных коряк». Коряки, засевшие в острожке на реке Парень, идти «в платёж ясаку» отказались, а когда крепостца была взята штурмом, убивали своих жён и детей и бросались в море. Павлуцкий сжег их юрты вместе с отстреливавшимися из луков людьми.

Дальше отряд отправился в «Чюкоцкую землю». Летом 1731 года пришлось выдержать три сражения с чукчами. «И на тех вышеписанных трёх боях волею всемогущего Господа Бога побили их, чюкоч, немалое число и отбили у них ясашных коряк Анадырского острогу полонных баб и робят сорок два человека, и те пленные женска полу отданы оным корякам, а мужеска полу единатцать человек объясачены, и взят с них на 731 год ясак… Да у них же при боях взято в казну ея императорского величества 136 лисиц красных с лапы и с хвосты», — докладывал Павлуцкий в Якутскую воеводскую канцелярию. На этот раз воинский порядок и оружие сделали своё дело: отряд потерял лишь троих служивых и пятерых «союзников» — коряков и юкагиров; ещё восемь человек умерли по дороге. Но, несмотря на победы, капитан Павлуцкий вынужден был признать: чукчей «в склонение и платёж ясака привесть и уговорить ни по какой мере было невозможно»; не помогал и захват заложников — «отцы детей, дети отцов своих отступаютца»{644}. Начался затяжной конфликт, завершившийся только в 1764 году отступлением российских «командиров» с Чукотки.

Выход к берегам Тихого океана привёл к «открытию» Японии. Занесённые штормом на Камчатку торговец Содзаэмон и сын шкипера Гондзаэмон в 1733 году были привезены в Санкт-Петербург и представлены Анне Иоанновне в Петергофе; государыня искренне удивилась, что её гости уже научились говорить по-русски, и одарила их деньгами и одеждой. По «протекции» канцлера Г.И. Головкина японцы приняли православие — Содза стал Козьмой Шульцем, а Гондза — Демьяном Поморцевым — и были зачислены в штат Академии наук. Гондза составил пособие по изучению японского языка и словарь, который недавно был издан в Японии{645}.

Первый визит в Японию совершили участники Второй камчатской экспедиции командора Витуса Беринга. Отправившись с Камчатки, корабль лейтенанта Уильяма Вальтона 17 июня 1739 года пристал к японскому острову Хонсю. Русские моряки впервые высадились на японский берег, запаслись водой и познакомились с японским гостеприимством, «…хозяин того дому встретил ево у дверей изрядно со всякой учтивостью и ввёл в свои покои и, посадя, подчивал ево и бывших с ним служителей виноградным вином ис фарфоровой посуды. И поставили им закусок на фарфоровой же посуде — шепталу (сушёные абрикосы с косточками. — И.К.) мочёною бутто в патоке и редис резаной. Потом поставили перед ними табак и трубки китайские…» — рассказывал корабельный штурман.

Командир Вальтона, капитан Мартин Шпанберг, на бригантине «Архангел Михаил» подошёл к берегу в другом месте, на высадку не решился и устроил торг прямо на палубе «со всякою дружескою ласкою» — раздавал в качестве сувениров серебряные рубли с портретом Анны Иоанновны. Но «наши толмачи курильские говорить с ними, японцами, не умели». Поднявшемуся на борт чиновнику капитан показал на карте страну, из которой прибыл, а японец жестами попросил гостей удалиться, поскольку действовали указы о запрещении вступать в контакт с европейцами{646}. После появления большого количества японских кораблей капитан снялся с якоря и взял курс обратно на Камчатку.