Франсуа Керсоди - Уинстон Черчилль: Власть воображения

• Название: Уинстон Черчилль: Власть воображения
• Автор: Франсуа Керсоди
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-480-00305-5

В книге известного современного французского исследователя Ф. Керсоди во всех подробностях прослежен жизненный путь У. Черчилля, оставившего неизгладимый след в мировой истории. На великолепной документальной основе (это меморандумы, деловая и личная переписка, мемуары и многое другое) автор создает запоминающийся образ одного из самых выдающихся политиков и государственных деятелей XX века и неординарного человека с присущими ему характерными чертами.

Книга будет интересна широкому кругу читателей и особенно тем, кого не оставляют равнодушными судьбоносные повороты, происходящие в истории благодаря историческим личностям.

---

Он так и не будет возобновлен, несмотря на разносы Черчилля и отправку новых крейсеров в подкрепление. Погода ухудшилась, угроза плавучих мин сохранялась, мобильные гаубицы турок не были уничтожены, и адмирал Де Робек, боявшийся снова потерять корабли, пусть даже устаревшие, категорически отказался возобновить штурм до начала операций на суше. 23-го в Лондоне произошли новые повороты: адмирал Фишер и два других морских лорда поддержали Де Робека, премьер-министр Асквит, как обычно не имевший своего мнения, им вторил. Таким образом, Черчилль остался без поддержки, и все теперь зависело от наземной операции, запланированной на середину апреля; управление операцией из Лондона перешло в руки Китченера, тогда как на месте адмирал Де Робек согласился подчиняться генералу Гамильтону. В последующие недели Черчилль был полностью отстранен от подготовки десанта; и что еще хуже, его враги из Консервативной партии и парламента поспешили переложить на него ответственность за неудачу 18 марта.

Штурм Галлиполи с суши начался только 25 апреля, после прибытия 29-й дивизии: в первый день тридцать тысяч человек высадились на мысе Хеллес, на южной оконечности полуострова, и на побережье Эгейского моря севернее Габа-Тепе[92]. Им предстояло захватить высоты, господствующие над береговыми фортами проливов. Но у турок было два долгих месяца, чтобы укрепить свои оборонительные рубежи и окопаться. Теперь их защищали уже шестьдесят тысяч солдат, вооруженных пулеметами, минометами и тяжелой артиллерией, поставленных немцами; наступая с двух крошечных плацдармов, британцы так и не смогли взять высоты, намеченные на первый день штурма. После пяти дней ожесточенных боев они выдохлись и пытались окапываться на береговых пляжах как могли, тогда как турки переходили в контратаки. 6 мая Гамильтон приказал возобновить наступление, но безрезультатно…

Адмирал Де Робек все это время ограничивался ожиданием успехов на суше, надежды на которые таяли с каждым днем. Черчилль требовал от него «дать бой и принять его последствия» или хотя бы протралить минные поля и подавить форты в бутылочном горлышке Чанака, но даже это представляется чересчур смелым Де Робеку… И адмиралу Фишеру тоже! Первый морской лорд, чье поведение кажется все более неадекватным, предавал анафеме всех, кто стоял у истоков операции, горячим сторонником которой был когда-то; он потребовал отозвать дредноут «Куин Элизабет», который сам же и включил в эскадру; наконец, он рассказывал всем и каждому, кто только желал слушать, что подаст в отставку, если в проливах будет проведена какая-либо морская операция прежде, чем весь полуостров Галлиполи не окажется в руках сухопутных сил…

На французском фронте конфликт затягивался, британцы несли катастрофические потери, и оппозиция яростно критиковала военную стратегию кабинета Асквита. Премьер-министр полагал, что в таких условиях его правительство не переживет отставки первого морского лорда, и довел до сведения Черчилля, что «никакие самостоятельные действия на море не должны предприниматься без согласия Фишера». Несмотря на то что Черчилль в тот момент участвовал в тонких дипломатических переговорах (закончившихся 24 мая вступлением Италии в войну) и был занят реализацией ряда личных проектов (вооружением гидросамолетов торпедами, установкой фотографических аппаратов на самолеты-разведчики, оборудованием подводных лодок радаром и в особенности совершенствованием до предела системы перехвата и расшифровки радиосообщений германского флота), он делал все возможное и невозможное, чтобы унять Фишера. Черчилль обещал, что флот не предпримет никаких наступательных операций в проливах и ограничится защитой плацдармов на побережье и, кроме того, линкор «Куин Элизабет» будет отозван.

Но все было напрасно. 15 мая под ничтожным предлогом[93] Фишер подал в отставку. За два месяца это было уже восьмое заявление об уходе, но теперь первый морской лорд действительно решил оставить свой пост. Для Асквита это была катастрофа, и он «от имени короля» умолял упрямца вернуться в Адмиралтейство. Зря старался: на следующий день Фишер прислал свое прошение об отставке, приняв решение окончательно и бесповоротно, о чем уведомил вождя консервативной оппозиции Бонара Лоу. На этот раз падение правительства казалось неизбежным.

В тот день Черчилль предложил Асквиту отправить его в отставку, если это поможет преодолеть кризис, но премьер-министр не согласился. Однако уже на следующий день Асквит изменил свое мнение. Желая избежать неприятных вопросов в парламенте о ходе военных действий во Франции и жалких неудачах на Галлиполи, он решил по совету Ллойд Джорджа предложить консерваторам сформировать коалиционное правительство. В конечном итоге пришли к тому, что Черчилль предлагал еще в самом начале войны… Увы! Ему же и пришлось заплатить за это согласие, так как тори приняли предложение при одном условии: Черчилль, обвиняемый консерваторами во всех грехах, должен был уйти из Адмиралтейства.

Когда 17 мая после встречи с Асквитом он понял, наконец, что станет искупительной жертвой нового коалиционного правительства, его первой реакцией было возмущение: разве уйти из Адмиралтейства – не то же самое, что признать правоту своих противников? Их аргументы – полная нелепость, достаточно было бы представить несколько бумаг из Адмиралтейства, чтобы это доказать. Черчилль активно готовится защищать свою морскую политику с лета 1914 г. вплоть до Дарданелльской операции. Он мог с документами в руках доказать, что все распоряжения отдавались им с полного одобрения адмиралов Фишера и Кардена и всех членов Военного совета. Но последние уже нацелились войти в коалиционное правительство и потому поспешили предать коллегу; Ллойд Джордж и Грей даже уговаривали его не защищаться в парламенте и прессе под предлогом, что это может сыграть на руку врагу. По наивности Черчилль попытался даже оправдать свою политику перед Бонаром Лоу, не понимая, что вождь консерваторов с самого начала прекрасно сознавал всю надуманность обвинений. Во главе партии тори больше не осталось джентльменов: Черчилль должен был заплатить за дезертирство в 1904-м, критику протекционистов, юнионистов и палаты лордов, равно как и за все его вымышленные прегрешения от Тонипэнди до Антверпена через Сидней-стрит и Белфаст… Ради такого все средства были хороши.

То, что в разгар мировой войны могли иметь место подобные мелочные сведения счетов, красноречиво говорит о менталитете лидеров консерваторов. Но надо признать, что и либеральная верхушка была не лучше. Так, когда Асквит приносил в жертву Черчилля, убирая посреди войны единственного настоящего воина в своем правительстве, он был не в себе: 17 мая он узнал, что его любовница Венеция Стэнли выходит замуж, и известие в значительной степени повлияло в тот день на его мыслительные способности. Он утешится, заведя новую любовницу, но сохранит дурную привычку писать любовницам письма на заседаниях Военного совета…

В конце концов Черчилль осознал, что его уход из Адмиралтейства – вопрос решенный; что бы он ни говорил и ни делал, ничего изменить уже нельзя. И тогда он сник; Вайолет Асквит, встретившая его в коридоре палаты общин, была поражена переменой: «Он проводил меня в свой кабинет и сел – молчаливый, отчаявшийся, каким я его еще никогда не видела. Мне показалось, что он уже прошел стадию возмущения и даже стадию гнева. Он даже не сердился на Фишера, но просто сказал: “Я – конченый человек”. Я попыталась протестовать […], но он отмел все мои доводы: “Нет, со мной все кончено. Все, чего я хочу сейчас, – активно содействовать победе над Германией, но не могу: у меня отняли эту возможность. Я бы поехал на фронт, но наши солдаты так взвинчены, что они не потерпят, чтобы мне дали хоть сколько-нибудь значимое назначение. Нет, со мной все кончено!”».

23 мая, совершенно подавленный, Черчилль передал Адмиралтейство преемнику – Артуру Бальфуру. В тот же день Асквит все же решился ввести его в правительство, подыскав ему почетный, но чисто номинальный пост канцлера герцогства Ланкастерского. Многие этим бы удовольствовались, окажись они на его месте: министерский оклад, всех забот – назначать местечковых мэров, никакого риска оказаться крайним в военное время, одним словом – синекура… Но Черчилль видел в этом назначении для себя лишь самое глубокое унижение, лишавшее его всякой возможности действовать. В Адмиралтействе, как некогда в Индии или Южной Африке, он сражался так, как если бы исход войны зависел только от него; но теперь он был вынужден со стороны наблюдать за ходом неудачно начатого сражения, что было невыносимо. И если он, тем не менее, согласился на герцогство Ланкастерское, то только потому, что Асквит пообещал сохранить за ним место в Военном совете. Быть может, ему тогда удастся оказывать какое-то влияние на ход событий?