Игорь Свинаренко - Наши люди

• Название: Наши люди
• Автор: Игорь Свинаренко
• Жанр: Русская классическая проза

---

Впрочем, бывало и бывает еще иногда то, что называется "срывами"...

-- Все обращают внимание на ваши шрамы. Есть всякие версии их происхождения. Я могу вас спросить, эти шрамы откуда?

-- Ну, что... Не хочется много об этом говорить, есть они и есть. Я начинал свою жизнь в Нью-Йорке на Бликер-стрит, ближе к Сохо, а этот район в начале восьмидесятых славился своими баталиями; это сейчас там все чинно и благородно! А в те времена "ангелы ада" устраивали там настоящую "чернуху"! Я никогда не выходил на улицу без ножа за голенищем и без дубины под мышкой. Было много драк, стычек, столкновений с тамошней публикой. Лимонов написал про один бой с "ангелами ада", что я с честью вышел из него, -действительно, мне одному пришлось сражаться с целой компанией, они дрались цепями, а я бутылкой. Да, было много стычек. Да и травм я немало получил в литейной мастерской, где я свои скульптуры отливаю. Шрамов у меня гораздо больше, чем видно. Многие художники, которые связаны и с алкоголем, и со скульптурой, меченые. Поскольку это для русского читателя, можно добавить, что и господин Бахус где-то сыграл большую роль. Поймут. В американском поместье

-- Расскажите про ваше американское поместье.

-- Это шесть гектаров земли к северу от Нью-Йорка, в двух часах езды, в горах -- рядом с городом Хадсон. Я купил здание бывшей консерватории и в концертных залах устроил мастерские. Я там теперь живу -- устал от Нью-Йорка, от шума.

-- Вы могли б там жить как в башне из слоновой кости. Но вам дома не сидится, вы в разъездах. Вам так нужны встряски?

-- Зачем я везде летаю? Приходится! Несмотря на кризис последних лет в искусстве, у меня много контрактов с галереями. И они, зная мою нелюбовь к суете, специально оговорили в контрактах, что я должен лично присутствовать на вернисажах. Конечно, они оплачивают билеты и отели, еду -- все высшего класса -- не только мне, но даже и моим друзьям. Я со злости стараюсь нагреть галерейщиков. Однажды мы с Володей Буковским, моим старым другом еще по России, гуляли всю ночь. Он, как гурман и тонкий ценитель, пил коллекционные вина, я, как человек непьющий, налегал на черную икру, -- мы за ночь нагрели их на две тысячи долларов. И тем не менее галерейщики... этот пункт не вычеркнули. Это было нам странно и горько. Зря старались!

-- Но когда вы в поместье, то уж там-то сидите в уединении?

-- Нет. У меня там часто собираются ведущие американские, немецкие, английские ученые. Мы с ними обсуждаем проблемы психологии, нейрохирургии, пытаемся добраться до тайны творчества. Проводим за столом бессонные ночи. Это и утомительно, и интересно.

Меня там часто навещают друзья и подолгу живут -- места хватает. Володя Буковский у меня бывает. Из Петербурга часто приезжает друг юности Владимир Иванов -- он теперь священник. (Володя, кстати, большой специалист по русской средневековой иконе.) Часто посещает поэт Костя Кузьминский -- тоже друг юности. Сейчас у меня живет один из моих учеников -- Юрий Иванов. Много народу и много друзей живет у меня. Приезжают из России мои друзья "афганцы", они моложе меня, но мы с ними тесно повязаны тем же Афганистаном. Я легко схожусь с людьми, если они близки мне по духу, и тогда кажется, что духовное братство длилось десятилетиями. Так что мне трудно делить друзей на новых и старых. Если я кого-то полюбил, то он мне сразу как старый друг.

-- Вы вот в Москве купили щенка бладхаунда. И что, повезете его с собой? Отчего было в Америке не купить?

-- У меня дома семь собак, так что это будет восьмая. Два неаполитанских мастифа, бостонский терьер, шарпей, мопс, их я там купил. А бультерьера и французского бульдога из Москвы привез, они тут дешевле. Все мои собаки живут в поместье. Великих хлопот на природе с собаками нет. Вот только с неаполитанскими мастифами, естественно, приходится возиться. Но за ними следит специальный человек.

Мне тут в Москве всегда так грустно от шума и сутолоки, от интервью, я от этого рвусь на Птичий рынок: животные восстанавливают мое душевное равновесие. Когда покупаю собак, конечно, смотрю родословные. Я довольно неплохо разбираюсь в собаках... Париж, он опять центр искусств...

-- Интересно, зачем вы переехали из Франции в Америку?

-- Я десять лет прожил в Париже и очень его люблю, но терпеть не могу парижан. Русским вообще трудно контактировать с французами, хотя те и приветливые, может, даже чересчур. Мне легче с американцами, они русским ближе по характеру. К тому же Нью-Йорк -- один из самых красивых городов мира. После него Париж кажется таким маленьким, интимным...

-- То есть вы туда перебрались по житейским причинам или все-таки больше из-за работы?

-- Все-таки больше из-за искусства. Нью-Йорк в то время был столицей искусств. Правда, теперь опять она возвращается обратно в Париж. Там очень много всего происходит. Парижская FIAC -- самая серьезная в мире ярмарка современного искусства. Хочешь не хочешь, а приходится бывать в Париже постоянно... Я с французами начинаю интересные проекты. Они мне за символическую цену продали один монастырь на Луаре, с тем чтоб я там создал центр искусств. Там будут проводиться выставки, конференции, концерты.

-- Нью-Йорк -- он почему перестает быть столицей искусств, вы как думаете?

-- Отчасти это из-за неприятной истории с аукционами "Сотбис" и "Кристи". Галерейщики вздували цены, картины уходили за огромные суммы. Потом, во время экономического кризиса, публика понесла эти работы обратно на аукцион, а тех цен уж не дают. Скандал! Оказалось, что реальные цены намного ниже. Вот, к примеру, история с Джасперсом Джонсом. Во время бума его работу продали за семнадцать миллионов долларов, а когда принесли обратно, за него и миллиона не давали. Скандал! Так называемые американские коллекционеры были очень испуганы. Они сильно отличаются от европейских: у них комплекс, потому что они -- молодая нация и доверия к своему вкусу у них нет. Над ними, с их карманами, полными денег, не зря смеются в Европе. Они покупают картины так, как покупают часы от Cartier, -- им важна марка, а не содержание.

Как вздуваются цены? Вот Лео Кастелли, крупнейший деятель рынка искусств. Да, это он сделал суперзвезд из Энди Уорхола, Раушенберга, Тома Вессельмана. И Джасперса Джонса, которого я очень люблю. Потом, когда немного иссякли таланты, Кастелли продолжал гнуть ту же линию. Я восхищаюсь этим человеком -- он великий психолог! Он заставляет этих несчастных нуворишей покупать все что угодно, всякую дрянь. Баночки с дерьмом уходят с аукциона за десятки тысяч долларов, их выставляют крупнейшие галереи! Один из таких авторов фотографируется на фоне туалета -- это как бы его мастерская. Кто купит такую банку, сразу попадает в high society, или, как его Иосиф Бродский называл, "х.. сосати". А кто это дерьмо не ценит, тот, значит, не дорос. Голое платье короля! Я это понятие даже ввел в искусствоведение. "Дерьма не стоит" -- забудьте эту поговорку. Вот сейчас такая баночка на "Сотбис" стоит от шестидесяти пяти до восьмидесяти тысяч долларов.

-- А большая банка-то?

-- Маленькая! В том-то все и дело. Граммов на сто. ...А свободы творчества все нет

-- Да... А серьезное искусство продавать трудно. Вот Эрнст Неизвестный мне говорил, что сам не знает, как держится на плаву.

-- Да-да, именно так. Галерейщики заинтересованы в том, чтобы купить за копейку, а продать за сто рублей. Но нам приходится с ними работать.

-- То есть они вас, конечно, грабят. Но, по крайней мере, можете вы сказать, что занимаетесь тем, чем хотите, и делаете все, что хотите, что вы свободны -- в работе, в жизни?

-- Нет, конечно, это далеко не так... Не всегда в моем творчестве я могу делать то, чего бы мне хотелось. Ведь я повязан многими контрактами. Я выполняю вещи в рамках программы той галереи, которая мне заказала ряд работ. Уже это одно говорит о небольшой свободе творчества. Но если выполнять заказы честно и с душой... Это единственное, что меня поддерживает... в добродушной форме. А зачастую мне приходится так же, как в России, работать в стол.

-- То есть такого нет, что вот поставил Шемякин свою подпись под картиной -- и ее с руками отрывают?

-- Нет... Серьезные поиски, которыми я занимаюсь и в области живописи, и в области скульптуры, к сожалению, пока малопонятны, как говорится, широким слоям населения. Галерейщиков эти вещи явно не устраивают. Никакого коммерческого успеха с теми моими работами, которые французы называют sophistique, не предвидится.

-- Не ожидал от вас такого услышать...

-- Это продолжение мучений всех тех серьезных художников, которые ведут нескончаемый поиск. Я эти работы, которые американские галерейщики отказываются выставлять, складываю. Иногда публикую. Вот Общество американских нейрохирургов выпустило книгу "Метафизическая голова". В предисловии к ней известный ученый доктор Летчер написал: "Работы Шемякина помогли мне найти ответы на те вопросы в области нейрохирургии, которые я долгие годы не мог разрешить".