Александр Сидоров - Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 г.г.)

• Название: Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 г.г.)
• Автор: Александр Сидоров
• Издательство: МарТ
• Жанр: История
• Год: 1999
• ISBN: 5-87688-246-1

«История профессиональной преступности Советской России» — первое серьёзное и подробное исследование отечественной профессиональной преступности начиная с 1917 года. В книге проанализированы все этапы становления и развития профессионального уголовного мира СССР, его особенности, неформальные «законы» и традиции, критикуются неверные теории и ложные концепции целого ряда исследователей. Издание сопровождается богатым документальным и иллюстративным материалом.

Рекомендуется в качестве учебного пособия для высших учебных заведений по специальностям «История России», «История государства и права», «Психология», «Социальная психология», «Пенитенциарная психология», «Уголовно-исполнительное право», «Культурология», «Социолингвистика» и другим.

---

«Меняю бирку на свастику»: генерал Бессонов и его «зэковская армия»

В связи с нашей темой — участие «блатного братства» в Великой Отечественной войне — грешно было бы обойти молчанием совершенно потрясающую историю: ПОПЫТКУ СОЗДАНИЯ РОССИЙСКОЙ ЗЭКОВСКОЙ АРМИИ, КОТОРАЯ БЫ ВОЕВАЛА… НА СТОРОНЕ ФАШИСТСКОЙ ГЕРМАНИИ! С такой «гениальной» идеей выступил в начале войны попавший в немецкий плен генерал-майор пограничных войск НКВД Иван Георгиевич Бессонов.

История Ивана Бессонова одновременно и нелепа, и поучительна. Поучительна даже не столько тем, что добавляет ещё одну трагически-забавную фигуру в длинный ряд несостоявшихся авантюристов — этакую помесь Мюнхгаузена, Тартарена и Дон Кихота. Интерес прежде всего вызывает то, как такие одиозные фигуры некоторыми западными и отечественными историками воспринимаются совершенно серьёзно и даже возводятся на пьедестал «борцов за идею».

А причин здесь несколько. Первая: крайне тенденциозный подход к освещению событий Великой Отечественной войны, который мы традиционно назовём «антисоветским». В своей ненависти к сталинскому тоталитаризму некоторые исследователи готовы выдать желаемое за действительное, что нередко ставит их в глупое положение, поскольку для подтверждения своих «теорий» они хватаются за любую спасительную соломинку. Они не желают критически подходить к оценке тех фактов и сведений, которые кажутся им выгодными, не анализируют их, не подвергают сомнению.

Второе: эти историки просто слабо разбираются в предмете, о котором пишут. В нашем случае это — история сталинского ГУЛАГа, история арестантского сообщества, так сказать, «этнографические особенности» российских мест лишения свободы.

О генерале Бессонове как о русском патриоте, пытавшемся противостоять сталинскому режиму, рассказали историк-эмигрант Николай Рутыч и британский капитан Питер М. Черчилль (в своей книге «Дух в клетке»). Оба встречались с Бессоновым в закрытой тюрьме немецкого концлагеря Заксенхаузен в 1944-м году, где сами содержались как узники.

Коротко о взгляде Николая Рутыча на советско-германский конфликт (это поможет прояснить и его оценку генерала Бессонова). Вот как Рутыч оценивает причины первых поражений и трагического отступления Красной Армии:

Главной причиной этой небывалой в истории катастрофы было то, что народ и армия в своей массе ждали освобождения и не верили ещё, что Гитлер несёт лишь порабощение и уничтожение… («Между двумя диктатурами»).

Другими словами, согласно утверждениям историка, большая часть советского народа считала Гитлера освободителем и поэтому не желала оказывать ему сопротивления! Грубейшие военные просчёты и неподготовленность к войне сталинского руководства в результате уходят на второй, а то и на третий план. Несостоятельность этой «гипотезы» настолько очевидна, что спорить с ней несерьёзно. Как бы ни относилось население к Сталину, Гитлер прежде всего воспринимался в качестве оккупанта, поработителя, врага. Огромное количество добровольцев в первые же дни хлынуло в военкоматы. Русская Церковь поднимала народ на борьбу против фашизма. Ни советский строй, ни Сталин не играли здесь решающей роли. Сам «отец народов» оценивал обстановку довольно реалистически. В беседе с американским послом в СССР Гарриманом он заметил:

«У нас нет никаких иллюзий, будто бы они (русские люди) сражаются за нас. Они сражаются за мать-Россию».

Фашистская листовка периода Великой Отечественной войны.

Для обоснования своих взглядов Рутыч ищет в СССР первых военных лет «активную оппозицию». Он задаёт вопрос: а не было ли уже в начале войны попыток создания независимой силы с целью освобождения России от антинародного режима? И, конечно, отвечает на него положительно. А в качестве примера приводит историю бравого «повстанца» — Ивана Бессонова, затеявшего ни много ни мало — ВООРУЖИТЬ ГУЛАГОВСКИХ УЗНИКОВ, ПОСТАВИТЬ ИХ ПОД ЗНАМЁНА ТРЕТЬЕГО РЕЙХА И УДАРИТЬ В ТЫЛ КРАСНЫХ ВОЙСК!

Кто же он, безвестный «герой нашего времени», несостоявшийся предшественник генерала Власова?

Иван Георгиевич Бессонов — личность любопытная. Его карьеру Рутыч не зря назвал «бурной и страшной». Занимая командные должности в войсках НКВД, он выполнял довольно ответственные задания: например, будучи командиром 3-го полка НКВД, охранял Жданова на трибуне на Дворцовой площади в Ленинграде, располагая пулемётные расчёты своего подразделения на чердаках Зимнего дворца во время парадов и демонстраций трудящихся.

Но расцвет его карьеры приходится на время «большого террора» 1937–1938 годов. В это время Бессонов, говоря бессмертными словами Грибоедова, достигает «степеней известных». Одно время он даже был заместителем Фриновского, когда тот стал помощником Ежова. Позже Бессонов — командующий Забайкальским пограничным округом, далее — заместитель генерала Масленникова (который сменил на посту расстрелянного «врага народа» Фриновского)… Как пишет Рутыч, «Бессонов великолепно знал весь аппарат НКВД, и в частности ГУЛАГ». Что касается первого утверждения, согласиться с ним можно: без хорошего знания аппарата НКВД карьеру сделать сложно. А вот в отношении знания ГУЛАГа историк Рутыч несколько поспешил с выводами. Из начальственного кабинета трудно разглядеть подробности лагерной жизни. Аппаратный чиновник и практические работники на местах — специалисты совершенно разные (разве только человек пришёл в управление, как говорится, «из низов», то есть непосредственно работал в местах лишения свободы).

Во время провала финской кампании Бессонов попадает в немилость у Берии. Но ему удаётся избежать печальной участи своих начальников: он остаётся жив и даже здоров. Его переводят в армию, где в начале войны, будучи командиром 102-й стрелковой дивизии, Бессонов попадает в плен к немцам под Гомелем.

В общем, если исходить из биографии и послужного списка, менее подходящей фигуры для «идейного борца со сталинизмом» придумать трудно. Человек был воспитан и вскормлен этим самым сталинизмом, был плотью от плоти советской тоталитарной системы, причём одним из руководителей сталинской «опричнины» — НКВД!

Но, в конце концов, и генерал Власов воспылал ненавистью к «режиму» только в немецком плену…

Вначале генерал-лейтенант Бессонов решил скрыть своё прошлое. Однако вскоре, видимо, понял, что погорячился: впереди замаячила перспектива концлагерей, где немецкие «вертухаи» обращались с русскими военнопленными куда страшнее, чем гулаговские «вертухаи» с советскими зэками (поскольку Великий Вождь отказался от услуг Красного Креста и на весь мир объявил, что среди советских солдат пленных не бывает — есть только предатели).

И тогда в голову Ивана Георгиевича приходит блестящая по своей дикой авантюрности мысль! На очередном допросе он заявляет немецкому офицеру, что он — не просто какой-нибудь обыкновенный командир дивизии. Бери выше! Бессонов излагает свой послужной список, убеждает немецкое командование в своих глубоких знаниях и опыте и предлагает гитлеровским генералам свой план мощного военного удара, в результате которого большевистский монстр наверняка рухнет!

План этот был прост, как всё гениальное. Бессонов предложил высадить воздушный десант на Воркуту в районе Усть-Печорских лагерей. Финская армия к этому времени уже заняла Петрозаводск, вокруг которого было расположено достаточно аэродромов. Их-то мятежный генерал и облюбовал для в качестве опорной базы.

Ну, высадится десант — и дальше что? Резонный вопрос. Разумеется, сам по себе воздушный десант погоды, конечно, не делает. Так, разве что мелкие пакости. Но дальше «великий чекистский стратег» намеревался в очередной раз воплотить в жизнь знаменитые строки «Интернационала», то есть поднять и повести за собой «весь мир голодных и рабов» — огромную зэковскую армию!

Рутыч, излагая все эти прожекты чекистского генерала, понимает, разумеется, что даже для самого легковерного читателя выглядят они достаточно нелепо. Поэтому в подтверждение того, что создание «арестантской освободительной армии» в начале войны было делом совершенно реальным, он откапывает любопытное «свидетельство». Вот что он пишет:

Ставка Бессонова на заключённых в условиях войны не была фантастической, да и он сам при всём его честолюбии был далеко не фантазёр.

Находившийся в годы войны заключённым в Ветлаге Д. М. Панин в своих «Записках Сологдина» пишет:

«Много российских людей жили мечтой о войне, которая даст толчок к освобождению… Первое время заключённые лагерей жили той же мечтой: вступить в ещё не родившуюся тогда российскую освободительную армию и вместе с другими русскими людьми вести борьбу за освобождение остальной страны».