Грегор Самаров - На берегах Ганга. Прекрасная Дамаянти

• Название: На берегах Ганга. Прекрасная Дамаянти
• Автор: Грегор Самаров
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-8189-1537-1

Это удивительная история любви и увлекательных приключений, которые разворачиваются на фоне достоверно описанных событий из жизни индийского народа под английским владычеством в XVIII веке. Сцены ревности и нежных объяснений в любви, бешеной страсти и трогательных прощаний, счастливых встреч и трагических развязок в роскошных дворцах магараджей, непроходимых джунглях, шатрах кочевников погружают читателя в мир экзотических чувств и восточной неги.

Красавица Дамаянти — дочь жрицы — росла при храме, где воспитывался сирота-полукровка с белой кожей. Детская привязанность с годами превратилась в большую любовь. Но богатому и могущественному магарадже, плененному очарованием девушки, удается отбить ее у возлюбленного. Стремясь отомстить сопернику, юноша становится предводителем изгоев-разбойников. Отныне он называет себя Раху — демоном созвездия Дракона. Когда месть должна вот-вот осуществиться, Дамаянти, сердце которой втайне отдано не Раху и не мужу, а молодому английскому офицеру, коварно вынуждают совершить сати — ритуальное самосожжение на костре. Англичанин пытается спасти любимую…

---

Гастингс задумался.

— Вы правы, капитан, — сказал он немного погодя, — вы совершенно правы! Но уверены ли вы, что циркач этот не изменит вам, не предупредит Нункомара?

— Он меня не выдаст, — возразил капитан с уверенностью. — За это я могу ручаться вашей милости головой.

— Но почему? Разве он не предал с легкостью Нункомара?

— Он боится меня больше Нункомара, — возразил капитан, — потому что знает: его ждет неминуемая погибель, если он изменит мне…

Гастингс содрогнулся при тоне, которым были сказаны эти слова, и невольно опустил глаза перед мрачным угрожающим взором капитана.

— К страху его присоединяется и жадность, — продолжал Синдгэм. — Я хорошо заплатил ему, может быть, даже больше, чем Нункомар.

— Вы хорошо знаете людей, — сказал Гастингс, улыбаясь. — У вас были расходы, позвольте мне возместить их.

Он написал чек на две тысячи фунтов и передал его капитану.

— Этого достаточно?

— Вполне. Если мне понадобится более, я позволю себе снова явиться к вашей милости. Для меня золото — лишь средство к достижению великой цели.

Он спрятал чек и записную книжку в карман и последовал за губернатором в салон баронессы, куда ежедневно собиралось обедавшее у нее общество. Маргарита с радостью бросилась навстречу своему шталмейстеру и нежно к нему прижалась. Капитан наклонился, погладил русую головку, и серьезное лицо его озарилось ясным светом.

Обед прошел весело и оживленно, как всегда. Гастингс, по обыкновению, вел разговор, не касаясь ни деловых, ни политических вопросов. Баронесса также обладала искусством оживлять и поддерживать беседу, а капитан говорил так спокойно, так просто и ясно о прелестях индусской поэзии и искусства, которые, по словам его, он изучал в Мадрасе, что Гастингс снова с невольным чувством какого-то суеверного страха посмотрел на этого человека.

Сэр Вильям сидел, погруженный в мечты, и только изредка поглядывал на капитана Синдгэма со странным чувством невольного смущения, еле заметно улыбался и качал головою, будто желая отделаться от навязчивой неприятной мысли.

Вечером, когда небольшое общество разошлось по своим покоям, капитан, как обычно, пришел в комнату сэра Вильяма, где оба товарища выпивали по стакану панхи и, растянувшись в удобных креслах, беседовали о событиях прошедшего дня.

Но в этот вечер разговор почему-то не клеился. Сэр Вильям задумчиво следил за голубоватыми кольцами дыма, поднимавшимися из витой трубки наргиле. Капитан сидел, мрачно уставив глаза в одну точку, и будто не решался высказать овладевшую им мысль. Наконец равнодушным тоном, но пристально и пытливо остановив на товарище взгляд, он заметил:

— Магараджа Нункомар, должно быть, в первый раз привез сюда свою супругу, раньше мне не приходилось встречать ее здесь…

— Да, она была здесь в первый раз, — ответил сэр Вильям, не поднимая глаз и стараясь казаться как можно равнодушнее.

— Между тем вы уже были знакомы с Дамаянти? — спросил капитан, по-видимому решившийся продолжать не совсем приятный для собеседника разговор. — Она вас тоже знает.

— Я несколько раз бывал в доме магараджи. Он лично приглашал меня, и я, конечно, счел нужным воспользоваться приглашением, чтобы лучше изучить жизнь и обычаи Индии.

Капитан с минуту молчал, затем серьезно и убедительно заметил:

— Вы относитесь ко мне дружески и сердечно, сэр Вильям, хотя судьба свела нас случайно, и я вам очень благодарен за это, поэтому можете быть уверены, в моем лице вы имеете преданного друга.

— Я не сомневаюсь, и уверять меня в этом, право, не вижу необходимости… Разве мы не предоставлены друг другу?

— В Индии находится масса наших соотечественников, — сказал капитан, — которые смотрят на всех родившихся здесь с высокомерным снисхождением, как на людей второго сорта. Вот почему ваша сердечность подействовала на меня благотворно, и я считаю своим долгом предостеречь вас, если вижу, что вам грозит опасность.

— Мне? Опасность? Откуда она могла бы грозить мне?

— Я здесь вырос, — сказал капитан, — вырос в стране, где мы считаемся врагами и поэтому должны быть всегда настороже. Я, конечно, привык более, чем вы, читать в лицах и взорах людей. Если вы верите, что я друг ваш, то простите мне мое предложение… Мне пришлось убедиться, что Дамаянти для вас более, нежели знакомая.

— Я виделся с нею довольно часто, — возразил сэр Вильям, выпуская облачко дыма, — и беседовал о вопросах индусской жизни, индусской поэзии, и нашел, что она действительно так же умна, как и хороша собой, чем далеко превосходит многих европейских дам.

— Совершенно верно. Цветок, растущий в чужих краях, всегда кажется привлекательнее растущих на родине, — прибавил Раху не без горечи. — Действительно, индусские женщины похожи на ароматные и богатые красками цветы, поэтому вполне естественно, что вы полюбили прекрасную Дамаянти.

Сэр Вильям решительно затряс головой, щеки его пылали.

— Что это вам пришло в голову, капитан? Это неправда! Я вовсе не люблю ее… Я любуюсь красотой ее, восхищаюсь ее живостью и свежестью ума, тонкостью и глубиною ее чувств, но, верьте мне, не питаю к ней другого чувства, кроме того, какое следует питать к супруге магараджи.

— Если вы пока еще не любите Дамаянти… — продолжал капитан, несмотря на явное нежелание сэра Вильяма говорить на эту тему, — если вы не любите ее сегодня, то скоро полюбите!.. Верьте мне, я хорошо знаю эту страну, женщины здесь коварны и фальшивы. Если супруга Нункомара ласково относится к английскому офицеру, то есть если она получила разрешение ласково с ним обходиться, то ему наверняка суждено быть жертвой. Я должен был сказать вам это как друг, потому что слишком признателен за ваше ко мне расположение. Бегите от искушения, пока еще не поздно, пока петля не затянулась. Может быть, вы сердитесь на меня за непрошеное вмешательство в дела, которые, по вашему мнению, меня не касаются? Но будьте уверены, я желаю вам добра искренно и от всей души!

— Благодарю вас, капитан, — сказал сэр Вильям, крепко пожимая руку Синдгэма, — обещаю подумать о словах ваших. О! — воскликнул он с чувством. — Если Дамаянти действительно фальшива, коварна и лицемерна, то можно усомниться и в свете солнца.

— Случается, что и лучи солнца убивают, — заметил капитан, — а Дамаянти не менее фальшива, чем все индусские женщины. Но довольно об этом, я сказал все, что считал необходимым. Вы мужчина и должны действовать. Лучшую услугу, какую можно оказать другу, — это открыть ему глаза и предостеречь.

Оба с минуту молчали. Затем сэр Вильям непринужденно и простодушно заговорил о событиях дня и о предстоящих служебных обязанностях. Капитан встал и собрался отправиться к себе. Сэр Вильям сердечно пожал ему руку и проводил до порога, не сказав больше ни слова о сделанном им предостережении.

«Как странно, — подумал он после ухода капитана, погружаясь в глубокое размышление, — Дамаянти предостерегает меня против капитана, он же советует остерегаться ее. Не кроется ли тут какой-нибудь тайны? Я, конечно, люблю ее, но никогда еще уста мои не произнесли слова, которого не мог бы слышать весь мир. Ясный луч моего счастья никогда не превратится в палящий зной на гибель мне и ей. Она останется для меня лучезарным небесным видением, на которое мы взираем с блаженной отрадой и восторженным восхищением…»

III

Король Аудэ Суджи Даула аккуратно заплатил деньги, причитающиеся за наем английских солдат для войны с племенем рохиллов, и начал готовиться к походу, весть о котором распространилась далеко в окрестных землях, Уоррен Гастингс собрал войско, назначив командующим полковника Чампиона. Храбрый солдат молча покорился, хотя ему не по сердцу было воевать против мирно живущего в своей стране народа только ради того, чтобы удовлетворить алчность набоба.

Сопровождать его должен был полковник Мартен, ранее находившийся в Пондишери на службе у французского губернатора, а теперь переведенный на службу английскому правительству. Он был назначен главнокомандующим армии Суджи Даулы, чтобы сформировать ее по европейскому образцу и насколько возможно приспособить к совместному действию с английскими войсками.

В форте Вильям кипела оживленная деятельность: для транспортировки амуниции и провианта готовились слоны и повозки, запряженные волами. Артиллерия вооружилась по-походному и приготовилась к выступлению совместно с полками.

Сэр Вильям также был назначен в сопровождающие, и, хотя сердце его разрывалось при мысли покинуть Калькутту именно теперь, предстоящий поход радовал его: он был благодарен губернатору, давшему ему возможность присутствовать на войне.

В страну рохиллов также проникла весть об угрожающей им опасности, и, чтобы отвратить ее, Ахмед-хан, глава некоторых племен, сделал попытку отклонить участие английского войска в разбойничьем набеге Суджи Даулы.