Галина Петреченко - Рюрик

• Название: Рюрик
• Автор: Галина Петреченко
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-7632-0026-8

В том включены романы А. И. Красницкого (Лаврова) «В дали веков» и Г.Ф. Петреченко «Рюрик», рассказывающие о жизни «первого самодержца российского» (Н. М. Карамзин). Написанные в разное время, с разных позиций, романы удачно дополняют друг друга и помогают читателю наиболее полно представить личность Рюрика.

---

Но миновали грозные дни. Туманится Новгород, но не кричит уже, а лишь тихонько шепчется. Волхвы по погоде, деревам и зверью распознать хотят, чего от Рюрика новгородцам ждать-ожидать можно.

Вот Ведун с силой согнул ствол ветлы и резко отпустил его. Дерево не сломалось, спокойно разогнулось, опустив длинные ветви вдоль ствола и не хлестнув по лицу старца.

- Ишь ты! - удивлённо проворчал он, мотнув длинной седой бородой. - А ну-ка, бобра попытаю, - решил Ведун и, постучав деревянной клюкой по берегу, омытому водой Волхова, прислушался. Приплыл старый большой бобр; покрутил седоусой мокрой головой под протянутой к нему морщинистой рукой Ведуна, обнажил крепкие ещё клыки и окинул старца спокойным любопытным взором; затем ещё раз покрутил усатой мордой, уже не показывая своих астрагалов, и… уплыл восвояси.

- Ишь ты! - обрадованно воскликнул любимец Святовита и в раздумье добавил: - Видно, правда, поутих ярый!..

- Поутих, поутих ярый, буйства-то прекратил, - поведал он новгородскому владыке, греясь у горящего очага в его гридне, и растерянно добавил: - А вот глаза всё равно на людей не поднимает: в себе, видно, смуту чует. И рать зачем-то опять проверяет.

Гостомысл тяжело вздохнул, подошёл к старику, поцеловал его в седую голову и глухо проговорил:

- Благодарствую за вести! Иди с миром! И да поможет ему Святовит." Он сунул в руку Ведуна увесистую гривну. - Возьми, отче! Ежели понадобится ещё… для твоих собратьев, то не таись, проси…

Гостомысл устало сел на беседу: второй месяц как на раскалённых углях живёт: то ли спит, то ли не спит, то ли ест, то ли не ест - сам не знает: брусничную воду, правда, попивает - голову поддерживает. Ведун сочувственно вздохнул, благодарно принял дар, склонил голову пред владыкой Новгорода и бесшумно удалился в свою клеть…

* * *

А новгородские старухи и старики длинными весенними вечерами допоздна сидели возле окон со своими присмиревшими внуками и сказывали были и небыли о знаменитом князе русичей Рюрике.

- Хоть бы жён своих скорее сюда привёз: можа, добрее стал бы, осторожно шептали они: вдруг да услышат чужие уши! - А то на живого не похож князь-то. Всё бледный, суровый да ярый какой-то ходит. Вот сел как-то в ладью, посадил с собою много бояр своих и поплыл по Волхову. Туды - сюды, туды - сюды, всех рабов своих примучил, всю воду в реке взбаламутил, а нашёл ли чего - не сказал. Речи же горячие вёл со своими людьми, да и наших многих допытывал. Видно, строить крепость у нас собирается…

Каждый день сказания о делах варяжского князя росли и ширились, а Рюрик, как водится, о них ничего и не знал.

- …Вот месяц прошёл после убийства Вадима, другой идёт… Город наш заполнили родичи да ратники варяжского князя. Замкнулись все как-то в доме Вышаты и споры горячие завели. А Вышата ходит хмурый, исхудалый; видать, душою примолк. Волхвы как-то пытались подловить его, поспрашивать, что да как, да испугались одного взора его. Помутился взор у бедного. Ужели не пояснеет? - вздыхает сказитель и ждёт ответного вздоха слушателей. И слушатели сочувственно вздыхают разом и разом глаголят: "Ай-яй, бедный Вышата!" - затем смиренно ждут продолжения сказа.

- Не удалось и волхвам нашим (боги им, видно, не в помощь) распознать всю правду про Рюрика и его ратников. Стали они тогда по звёздам гадать, на солнце поглядывать, видения от него ждать, да что-то не получили и видения. Тогда стали воду лить при луне. Но вода не пенилась, а лилась себе на бережок и даже прутик ракитовый в речку не смыла. А Ведун наш, тряся седой головой, всё вспоминал какую-то совиную бойню и качал ветви ивы над рекой: ветви разгибались медленно, тихо шелестели и никакой беды не предвещали. Тогда кудесник речного бобра попытал. Когда ж это было, чтобы бобёр человека в воде за руку не кусал?! Так ведь приплыл усатый при волхвах по зову Ведуна к указанному месту, покрутил хитрой мордой возле берега, обнюхал руку старца и даже зубов никому не показал! Вот диво так диво! - Сказитель многозначительно помолчал и продолжил: - "Всё стихло, - заверил всех старец. - Все! …Ждите теперь других дел от варяга: мирных да у строительных!" …Вот какие ноне деяния творятся в Новгороде! - со вздохом сожаления заканчивал свою быль рассказчик и отводил взгляд от слушателей…

* * *

А Рюрик тем временем созвал всех предводителей варяжских дружин: возмужалого, настороженного Аскольда и спокойного, добронравного Дира, сущего уже в своих годах Олафа и стареющего, мудрого Эбона, стойкого Ромульда и уравновешенного Гюрги, усадил их в просторной светлице Вышатова дома и сказал, не таясь:

- Отныне из сих мест я никуда не уйду, но и город этот обживать не стану! Не по нраву он мне: уж больно туманно и сыро здесь. Я нашёл другое место, там и срублю новый город. Где - увидите потом, - уточнил Рюрик и обвёл властным взглядом присутствующих. - Главный торговый путь в этой земле будет теперь в наших руках! - решительно заявил князь и сделал паузу, давая всем время осмыслить сказанное, а затем повелительно продолжил: - В Ладоге посажу я Олафа. - В ответ на это решение князя раздался чей-то возглас удивления, и все посмотрели на бывшего рарожского вождя. Олаф заметно возмужал: ростом он стал с Рюрика, в плечах - намного шире его, окладистая борода обрамляла красивое сероглазое лицо, добавляя ему солидности. Все ведали их родственные связи, и потому, хотя кое-кому и желательно бы сидеть в обжитой крепости, все понимали, что другому там не быть. Аскольд бросил колючий взгляд на Рюрика, но и он ничего не сказал.

Дир же вообще не поднял головы.

Бывший же вождь рарогов зарделся: владеть прославившейся уже Ладогой это почётно, но сдержанность, воспитанная суровой Унжей, не позволила ему открыто выразить свою благодарность. Олаф встретился с горячим взглядом Рюрика и слегка кивнул князю.

- Что ты молчишь, Олаф? Надо поблагодарить князя за почётное поручение, - улыбнувшись, посоветовал Эбон.

Олаф встал, вынул меч из ножен и приложил ручку его ко лбу.

- Служу верой князю Рюрику! - громко произнёс он клятву. Все военачальники, как по команде, тоже встали и на едином дыхании проговорили:

- Согласны, князь, с твоим выбором! Ладога достойна Олафа.

Все сели на свои места. Князь подождал, когда установится тишина, отыскал горячим взором возбуждённые лица волохов и громко, чётко выговаривая каждое слово, сказал:

- Аскольд и Дир со своими дружинниками пока останутся со мной здесь, в Новгороде.

Волохи недоумённо уставились на рарожского князя: Аскольд - подавшись вперёд, Дир - не шелохнувшись.

- Надо оставить заносчивых словен одних на южных границах: пусть научатся дорожить той силой, которую сами позвали, но опорочили, - со злой убедительностью проговорил Рюрик, выдержав долгий, пытливый взгляд Аскольда и, к удивлению своему, отметив молчаливое понимание Дира. - Вы мне так же дороги, как и погибшие мои братья! - горячо и искренне воскликнул князь, глядя в глаза волохам. Но Аскольд молчал. - И не ищите злого умысла в моих намерениях. Я хочу заставить словен чтить всех нас! - Последние слова Рюрик почти выкрикнул, желая сломить упрямое молчание Аскольда. Тот отпрянул назад и отвёл, на мгновение смирившись, взгляд. Как вспышка молнии освещает тёмную клеть, так и слова эти оживили воспоминание, похороненное глубоко в душе чёрного волоха, и он смутился.

Веско - посол от Вадима - как-то пожаловал на Свирь, в крепость Аскольда, и поведал ему об убийстве Рюриком Сигура и Триара, Аскольд испугался тогда, заволновался, но, хотя слова о коварстве рарожского князя были ему по сердцу, в такое злодейство его он поверить не смог. Посол новгородского князя долго всматривался в лицо Аскольда, пытаясь понять, какие же чувства вызвало в нём это страшное известие. На лице чёрного волоха трудно было что-либо прочесть. Аскольд не был бы Аскольдом, если бы поверил сказанному сразу. Он вытер пот со лба, откинув кудрявую чёрную прядь волос и обнажив при этом тускло сверкнувшую в свете факела серебряную тяжёлую серьгу с агатом. Веско понял, что склонить его на свою сторону будет трудно: уж очень тяжело молчит, а что скрывается за этим молчанием - один Святовит ведает…

- Вот видишь! - осторожно попытался Веско ещё раз убедить Аскольда. Сначала Сигур и Триар, а потом и до вас, чужаков, очередь дойдёт.

- Молчи! - решительно прервал его Аскольд, и Веско не сразу понял, что означает это "молчи", а черноволосый волох встал, посмотрел в глаза Вадимову послу и тихо сказал: - Я подумаю.

Веско обрадовался было, что так быстро уломал волоха, но Аскольд продолжил, глядя поверх его головы:

- В месяц серпень Вадим получит от меня весть. А сейчас пошли, я тебе покажу своих наложниц, - улыбаясь, громко заговорил волох и обнял Веско за плечи. Взгляд же свой от посла прятал, ибо дума его была всё о том же, злодействе: "Не мог Рюрик убить братьев. Меня и то спас от пыток жрецов, хоть и был ранен мною секирой. Вспыльчив князь, но не злобен и не коварен". В голове одно, а язык улещивает, отвлекает гостя; - Торопись-торопись, а то мои девоньки заждутся нас и уснут. Веселья не получится!