Владимир Меженков - Проклятие Ирода Великого

• Название: Проклятие Ирода Великого
• Автор: Владимир Меженков
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2012

Предисловие Последние дни великого царя были ужасны. Огонь, сжигавший внутренности, перемежался с холодом, и тогда Ирода трясла лихорадка. Кожа покрылась струпьями и нестерпимо чесалась. Чтобы унять зуд, он вонзал в тело ногти и рвал его кусками вместе с мясом. Геморроидальные шишки полопались и истекали кровью, вызывая непреходящее жжение в анальном отверстии. Ноги отекли и стали похожи на слоновьи. Живот вздулся, как у человека, страдающего водянкой. Ироду казалось, что он вот-вот лопнет. Из-за вздутого живота ему не видно было причинное место, но он знал: там образовалась гниющая язва, и в язве этой копошатся черви. Ко всем напастям, обрушившимся на царя, тело его источало зловоние, которое не могли перебить никакие мази и притирания, выписанные из далекой Индии. Зловоние это причиняло ему дополнительные страдания. Из-за болезни Ирод приказал перенести себя в парадный зал. Здесь обыкновенно проходили приемы иностранных послов, устраивались совещания с министрами и членами многочисленной царской семьи и давались торжественные обеды. Зал этот в прежние времена поражал воображение каждого, кто ступал под его высокие своды, сочетанием величественной роскоши с особым чувством меры и вкуса, которые были присущи Ироду. Ныне место трона заняла кровать из слоновой кости, инкрустированной золотом и драгоценными камнями. Эта единственная перемена в интерьере придала залу интимный вид, который побуждал собеседников Ирода становиться откровенными и признаваться в вещах, в которых в иной обстановке они не признались бы и под самой страшной пыткой. ----- В истории за Иродом закрепилась репутация злодея, на совести которого тысячи ни в чем неповинных младенцев, убитых при известии о рождении Христа. Между тем нет ни одного факта, подтверждающего достоверность этой легенды. Ирод был храбрым воином и царем-строителем. Время, в которое он жил, ознаменовалось активным поиском истинных ценностей жизни, в которых только и может раскрыться духовная сущность человека. Ирод верил в свое мессианское предназначение, как верил он и в то, что его созидательная деятельность послужит человечеству доказательством существования бессмертия. К концу жизни он, однако, понял, что человек стремится вовсе не к бессмертию, а к власти над себе подобными и материальному богатству. И тогда он проклял и человека, и человечество в целом.

---

В поисках ночлега Ирод обошел множество инсул, но ему не везло: в этих жалких строениях с перекошенными окнами или вовсе без них не находилось свободного помещения, а там, где таковые были, домовладельцы заламывали такие сумасшедшие суммы, что ему пришлось бы заложить не одну, а десять статуэток Осириса, какую подарил ему слезливый любитель древней поэзии копт.

В одной из инсул ему чуть было не повезло: толстый домовладелец в грязной тоге, услышав от Ирода, что ему нужен ночлег, по приятельски хлопнул его по плечу и сказал: «У меня есть прекрасная квартира, которая тебе подойдет. Подожди немного, как раз сейчас ее освобождает семья, которая задолжала мне за прошлый месяц и не собирается платить. – И, обратившись в черный проем сорванной с петель двери, сердито закричал: – Эй вы, поторапливайтесь, солидный господин, которому я только что сдал в наем вашу квартиру, не намерен ждать ни минуты!» Подстегнутая криком домовладельца, в дверном проеме показалась выселяемая семья. Первым вышел бледный мужчина лет пятидесяти, за ним появились три женщины разных возрастов, тащившие кровать о трех и стол о двух ножках, которые не могли стоять иначе, как только прислоненные к стене. Оставив свое добро на улице, мужчина и женщины вернулись в инсулу и вскоре снова появились, бережно неся, как сокровище, старую рухлядь: мятую латунную лампу, роговой фонарь, побитую посуду, сковороду, покрытую медянкой, глиняный горшок, от которого за версту разило тухлой рыбой, высохший венок из черного блоховника, которому приписывается целебная сила и который обыкновенно вешается в изголовье кровати, заплесневелый кусок тулузского сыра, который они берегли к празднику, моток спутанной веревки. «Поживете под мостом через Тибр, пока не поднакопите деньжат, – напутствовал их домовладелец и обратился к Ироду: – Квартира свободна, господин. Договоримся о цене и можешь вселяться хоть на всю отпущенную тебе богами жизнь, я беру недорого». Ирод, однако, отказался занять освободившуюся у него на глазах квартиру и пошел искать ночлег дальше.

В конце концов его согласилась приютить молодая проститутка с нарумяненным лицом и кривыми, как у кавалериста, ногами, взяв в оплату единственную ценность, которой располагал Ирод, – статуэтку Осириса. Статуэтка до такой степени понравилась проститутке, что она сверх жилья обещалась еженощно удовлетворять его мужские потребности, от которых Ирод сразу отказался, выставив встречное условия: ему нужен ночлег, только ночлег и ничего больше. Проститутка, пряча за пазуху золотую статуэтку, рассмеялась. «Все вы, проказники, так говорите, – погрозила она Ироду пальчиком, – пока не доберетесь до моей постели». Поднявшись следом за проституткой по шаткой вонючей лестнице на шестой этаж, Ирод оказался в тесной комнатушке-конуре, в которой не было ничего, кроме узкой кровати, голого стола и шаткого табурета. Проститутка, взобравшись на кровать, стала прыгать на ней и хвастать: «Это ложе любви познало парфян и германцев, киликийцев и каппадокийцев, египтян и нубийцев, иудеев и даков, здесь вкусил неземное блаженство даже один алан, который так страстно влюбился в меня, что чуть было не зарезал. Тебе крупно повезло, красавчик, что ты встретил меня». Ирода передернуло от развязности проститутки. «Мы договорились, что в обмен на Осириса ты уступишь мне кровать, а не станешь делить ее со мной», – сказал он. «Как? – удивилась проститутка. – Ты отказываешься вкусить моего тела?» «Именно, – подтвердил Ирод. – Так что потрудись оставить меня одного, а сама поищи на время приют у какой-нибудь своей подруги».

Проститутка, надув губы, ушла, а Ирод, смертельно уставший за долгий бестолковый день, проведенный в Риме, не раздеваясь повалился на кровать и тут же забылся сном.

Выспаться, однако, ему не удалось. Ночью его разбудили скрип ломовых телег, груженных огромными каменными глыбами и бревнами, которые не могли свернуть из одной узкой улочки в другую и, натыкаясь на стены инсул, сотрясали их от первого этажа до последнего. С возницами телег, которым, как узнал об этом позже Ирод, было запрещено въезжать в город в дневные часы, ругались погонщики вьючных животных, прибывшие в столицу из самых отдаленных мест, и требовали, чтобы возницы не загораживали дорогу и немедленно пропустили их, если не хотят, чтобы их хорошенько поколотили за испортившиеся по их вине продукты, которые ждут не дождутся в домах знатных римлян. Ближе к утру улица огласилась криками булочников и молочников, предлагавших только что выпеченный хлеб и молоко утреннего надоя. Солнце еще не взошло, когда Ирод понял, что ему не уснуть, и спустился на улицу в надежде найти что-нибудь съестное.

3

Город, несмотря на ранний час, уже оживал. Не проспавшиеся прохожие чуть ли не бегом неслись куда-то по своим неотложным делам и, натыкаясь друг на друга, обменивались репликами: «Куда ты спешишь ни свет, ни заря?» – «И не спрашивай. У меня на сегодня намечена куча важный дел». «Какие могут быть дела у такого бездельника, как ты?». «Сейчас я тороплюсь к моему патрону, чтобы раньше других пожелать ему доброго утра, а от него к его брату, который заболел, и упросить в его присутствии богов ниспослать ему скорейшее выздоровление. Потом я должен поспеть на свадьбу к Аврелии, которая выходит замуж в шестой и последний раз, как она уведомила меня в присланной вчера записке. От Аврелии мне необходимо нанести визит Клавдию Мартеллу, сын которого отмечает сегодня совершеннолетие и впервые наденет взрослую тогу. Кстати, ты не забыл, что нас с тобой ожидает сегодня к полудню Юлий Цивилис, которому мы обещали свою поддержку в суде? После Цивилиса мы должны навестить старуху Гирцию, чтобы скрепить своими печатями ее новое завещание, а от нее отправиться в театр. Из театра мне нужно еще побывать на пире, который устраивает Аэций Ампелий по случаю помолвки своей падчерицы. Скажу тебе по секрету: там сегодня состоится большая игра в кости. Надеюсь, мне сегодня повезет и я оторву, наконец, куш, а то я совсем поиздержался. Веришь ли, ни одного сестерция не осталось за душой, так что хоть беги из Рима в Остию [135], где можно вволю наесться бесплатных устриц».

Еще не отойдя от порога своего временного жилища Ирод увидел полного господина, который руководил работами рабов, подпиравших жердями покосившуюся стену и замазывающих зияющую щель, одновременно успокаивая высыпавших на улицу испуганных жильцов: «Ничего страшного не случилось и не может случиться. Смело возвращайтесь в свои квартиры и досматривайте сладкие сны, – мой дом простоит без ремонта еще сто лет, так что не забывайте вовремя вносить квартплату».

Ирод не спеша двинулся по улице по направлению к центру. За распахнутыми дверями школы дети хором читали по слогам Вергилия:

Сами домой понесут молоком отягченное вымя
Козы, и грозные львы стадам уже страшны не будут.
Будет сама колыбель услаждать тебя щедро цветами.
Сгинут навеки змея и трава с предательским ядом…

И без того узкая улица, по которой шел Ирод, была еще больше стеснена множеством деревянных построек, за которыми нельзя была увидеть входные двери в инсулы. Здесь на цепочке висела большая бутыль с вином, там красовалась калига, под которой сапожник корпел над сандалией, в третьей постройке с прибитыми к косяку огромными бритвой и ножницами ловко делал свое дело брадобрей, к которому выстроилась уже небольшая очередь из клиентов и зевак. Ирод ненадолго задержался возле пристройки с аляповатой картиной, изображающей пылающую жаровню и над ней улыбающегося поросенка на вертеле, перед пристройкой стояли столы, за которым завтракали шумно переговаривающиеся римляне. Ирод посмотрел, что они едят и что выносят им из чадящей кухни на подносах проворные официанты. В основном римляне ели черный хлеб и запивали его кислым вином. Те, что были посостоятельней, позволяли себе бобы и репу, похлебку, сваренную из чечевицы с рыбой, закусывая ее чесноком. Ну а самые богатые из них ели предварительно прокопченные и ночью сваренные с луком бараньи и свиные головы, считавшиеся у простолюдинов роскошным обедом, облизывали выпачканные жиром пальцы или вытирали их о подолы тог. У Ирода, не державшего со вчерашнего дня ни крошки во рту, при виде этой пищи пропал всякий аппетит, и он пошел дальше, натыкаясь на снующих взад-вперед лоточников и разносчиков разного рода товаров.

На выставленном прямо посреди улицы столике звенел медью меняла, предлагая желающим обменять деньги любой страны на сестерции, за менялой пристроились продавцы протертого гороха и колбас, а выглядывающий из распахнутых настежь дверей мясник «уступал почти даром» целую четверть быка с ногой, от которой за версту исходил мерзкий дух порченого мяса. Пьяный моряк, повесив на шею кусок корабельной обшивки с корявой надписью «Fortuna», жаловался на судьбу и обещался рассказать подробности пережитого им кораблекрушения каждому, кто угостит его вином. Худенький мальчик-еврей с протянутой грязной ладошкой приставал к прохожим, говоря, что мать не впустит его домой, если он не принесет ей сестерций-другой. Старик, прибывший в город из-за Тибра, предлагал купить у него серные нитки, которые надежней всего склеивают разбитую стеклянную посуду, так что она станет лучше, чем новая.