Николай Непомнящий - Карлос Кастанеда. Путь мага и воина духа

• Название: Карлос Кастанеда. Путь мага и воина духа
• Автор: Николай Непомнящий
• Издательство: Вече
• Жанр: Научпоп
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4444-2322-6

Чем так близок русскому читателю популяризатор духовных практик индейцев Латинской Америки? Тем более что с позиций этнографа-американиста Кастанеда далёк от правил современной науки; он, несомненно, в чём-то осовременивает полученные им знания, приближает их к мировосприятию западного человека. И тем не менее в его книгах есть нечто неуловимое и сокровенное; может быть, это и есть примета истинного посвящения в науку индейских магов? Быть может, наука эта настолько древняя, что в баснословно далеком прошлом её истоки смыкаются с тайными знаниями незапамятных предков славянских волхвов?

Знак информационной продукции 12+

---

Кастанеда эксплуатирует этот психический феномен, который, между прочим, он описал в своих книгах с непринужденностью и блеском, не доступной никакому другому современному пророку, по крайней мере из деловых кругов. Его работа воспринималась как документ, хотя позже его издатели скромно переместили ее в таинственную категорию "мистика". Но если западный массовый книжный рынок безоговорочно поместил дона Хуана среди явлений поп-культуры 1960-х и 1970-х годов, то в Советском Союзе он был тайным знанием для небольшой группы избранных даже десятилетие спустя. Если некоторые из западных читателей воспринимали термин "документальная литература" как маневр для увеличения продаж, то нам такой взгляд был полностью чужд.

Это уже была не просто документальная литература, это была контрреальная литература, где комбинация различных факторов создавала совокупный эффект такой силы, что некоторые читатели видели сны наяву еще час после того, как они читали об искусстве видеть грезы. А некоторые были в силах осуществить девиз дона Хуана: "знание — сила".

Было место в Москве, называемое Птичьим рынком. Однажды, когда мне едва перевалило за двадцать, я, проходя мимо длинного прилавка с растениями, увидел странный лысый кактус с табличкой Lophophora Williamsii. Название что-то напоминало. Я вспомнил, где я видел эти слова, — в предисловии к книге Кастанеды. Это было латинское название того одушевленного растения, которое дон Хуан обычно называл "мескалито". Мескалито был растением и духом одновременно.

Следующие несколько недель стали неразрешимой загадкой для кактусоводов Москвы. Казалось, крупный новый игрок ворвался в их небольшой мирок. Он действовал с неслыханным размахом и исчез бесследно после полного истощения московских запасов специфического кактуса, известного главным образом красивыми цветками и полным отсутствием шипов.

Некоторые особи пейота были тяжелыми, зрелыми и темными, другие — легкими, зелеными и малюсенькими. Одни росли из серого песка, иные были привиты к другому кактусу, образуя вместе с ним странного горбатого монстра. Я помню пол моей комнаты, превращенный сумерками и мощью моего энтузиазма в бесплодное пространство пустыни Сонора, где я так часто бывал с доном Хуаном и Карлосом во время их прогулок. Ходьба по пустыне требовала особой осторожности, поскольку ее поверхность была покрыта пластмассовыми цветочными горшками различных форм и расцветок, расставленных особым порядком, подобно армии, готовящейся к сражению. А как гласит история, если есть армия, готовая к битве, начало битвы — это лишь вопрос времени.

К сожалению, мескалито сказал мне "нет". Это растение требует очень много солнца и особую почву, чтобы произвести мескалин в количестве, достаточном для вызова его благородного духа. Несмотря на то что число съеденных мной бутонов вызвало бы у дона Хуана свист почтительного недоверия, результат был нулевым или очень близким к тому: род едва ощутимого искажения восприятия, которое было заметно лишь потому, что я страстно жаждал его и выискивал в себе его признаки. Я шел по лесу, смотрел на закат, не чувствуя ничего особенного, кроме скрипа песка на зубах. Однако мой мескалитовый трип имел один весьма неожиданный побочный эффект. Два дня спустя началась перестройка.

Что же заставляет меня возвращаться к Кастанеде? Я все знаю относительно той иронии, которой так привлекают его книги — во многих случаях она обоснованна. Моя собственная проблема с метафизической моделью Кастанеды много глубже, чем вся критика, которую я выслушал. Независимо от того, какие ошибки содержат его книги, они обладают очень редким качеством, определить которое трудно в собственных терминах Кастанеды. Они имеют душу.

Пустыня Сопора

Но все же я люблю его. Даже с синеватым ореолом. Он очень похож на тот горбатый монстр-кактус. Он не имеет голографического сертификата, что он подлинный Пейот, он не может приподнять над землей и, возможно, не имеет даже права называться кактусом. Но он дарит вам незначительный побочный эффект, который вдруг делает центр краем, а край — центром. Со всеми своими фокусами и провалами он сияет высоко над пестрой толпой многих "своим особенным голосом" на крутом маршруте от мрака до забвения. Независимо от того, какие ошибки содержат его книги, они обладают очень редким качеством, его трудно определить иначе, чем в собственных терминах Кастанеды: они имеют душу".

"ГРУППА" КАСТАНЕДЫ Грасиела Корвалан: интервью с Карлосом

Грасиела Корвалан является профессором испанского языка в Вебстерском колледже в Сент-Луисе, штат Миссури. Когда Грасиела задумала книгу, состоявшую из серии интервью с мистически настроенными мыслителями Нового Света, она написала письмо Карлосу Кастанеде с просьбой о встрече. И вот как-то вечером Карлос позвонил ей и сказал, что принимает ее просьбу. Он объяснил также, что решил дать ей интервью, потому что она не имеет отношения к официальной прессе. Карлос назначил Грасиеле встречу в Калифорнии на территории колледжа УКЛА. Он попросил также, чтобы интервью было сначала опубликовано на испанском языке, и впервые Грасиела опубликовата его в аргентинском журнале Mutantian.

— Около часу дня я и мой друг приехали в колледж УКЛА, — рассказывает Грасиела. — Следуя указаниям Кастанеды, мы подъехали к будке охранника. Я оглянулась и увидела, что он идет по направлению к машине. Кастанеда был одет в синие джинсы и розовую куртку с открытым воротом. Я спросила его, можно ли мне во время нашей беседы использовать магнитофон.

— Нет, лучше не надо, — сказал он, пожав плечами. Мы подошли к машине, чтобы взять с собой наши блокноты и книги.

С самого начала Кастанеда задал тон нашей беседы. Также оказалось, что все вопросы, которые я с таким усердием готовила, оказались мне не нужны. В ходе нашего телефонного разговора он предупредил меня, что хотел бы поговорить с нами о том проекте, в котором он принимает участие, и о серьезности и важности его исследований. Мы разговаривали на испанском, которым он владеет очень живо и с большим чувством юмора. Кастанеда — настоящий мастер искусства разговора. Мы разговаривали с ним семь часов, и за это время ни его энтузиазм, ни наше внимание ничуть не ослабли. Часто он начинал употреблять типичные аргентинские выражения, что можно было расценить как дружеский жест по отношению к нам, ведь мы были аргентинцами.

В этот вечер Кастанеда старался вести разговор на уровне, который трудно назвать интеллектуальным в общем смысле этого слова. Хотя он, очевидно, много читает и знаком с разными течениями современной мысли, он ни разу не привел никаких сравнений с другими традициями прошлого и настоящего. Он передает нам "учение тольтеков" посредством конкретных образов, которые теряют свое значение, если пытаться трактовать их умозрительно. Таким образом, Кастанеда не только послушен своим учителям, но и полностью верен тому пути, который он выбрал, он не хочет загрязнять свое учение какими-либо чуждыми идеями.

Мы считали, что его книги, которые повлияли так сильно на нас и на многих других, имеют большое значение. Нас очень интересовало, что же было источником его учения.

Каменная ступка уичолей в виде пейотля

Он сказал нам, что дон Хуан учил его, что существует целостная совершенная энергия, которая позволяет отдавать себя всего каждый настоящий момент.

— Отдавать себя всего в каждый момент — это его принцип, его правило, — сказал он.

Я сказала, что финальная сцена "Пути в Икстлан" наполнена энергией.

— Да, энергия — это подходящее слово, — ответил он на это.

Продолжив разговор об этой книге, я сказала ему, что некоторые сцены мне показались очень гротескными, и я не могла понять этого. Кастанеда согласился со мной.

Да, поведение этих женщин действительно гротескно и ужасно, но это было необходимо, чтобы вступить с ними во взаимодействие, — Кастанеда нуждался в таком шоке.

— Без противника мы ничто, — продолжал он. — Противник должен быть человеком, жизнь — это война, мир — это аномалия. — Говоря о пацифизме, он назвал его "абсурдным", по его мнению, человек предназначен для "успехов и сражений".

Не сдержавшись, я сказала ему, что не могу согласиться с тем, что пацифизм абсурден.

— Как насчет Ганди, что вы думаете о нем? — спросила я.

— Ганди не пацифист, а один из самых великих воинов, которые когда-либо существовали, и какой воин!

Я поняла, что Кастанеда придает словам особое значение. Пацифизм, который он имел в виду, не мог быть пацифизмом слабых, тех, у которых кишка тонка, чтобы быть, и поэтому занимающихся чем-то еще, тех, кто ничего не делает, потому что у них нет цели или жизненной энергии, такой пацифизм предполагает полное самооправдание и гедонистическое отношение к жизни.